Бывший 2. Роди мне сына (СИ) - Коваль Лина - Страница 32

Никогда.

Вот почему я нигде не чувствую себя дома? Потому что дом — это ни квартира, ни здание и ни дворец. Дом — это прежде всего состояние… Ощущение себя любимой. Когда есть кому сказать… что любишь. И обнять.

— Ты меня слышишь, вообще? С какими другими, черт возьми? — непонимающе спрашивает Адриан ещё раз, сверкая тяжелым взглядом. — С такими, как ты, о других не думают, Вера. Времени не остается.

— И два года назад я выбрала «ничего», — продолжаю откровенничать шепотом. — Потому что «всё» ты мне не дал. Слишком долго думал, подхожу ли я тебе.

— Ни секунды не думал…

— Думал, — горько плачу. — А сегодня снова засомневался. Будто я специально рассказала Ире.

— Этого никто не говорил. Я разозлился, но не на тебя. На обстоятельства, на то, что враг вновь на шаг впереди.

Поеживаюсь то ли от страха, то ли от холода.

— Ты же ни секунды не даешь, чтобы хоть что-то сказать, — снова ровным голосом произносит Андрей. — Ни секунды. Как ракета. Даже в аэропорт тогда не приехала. Просто попрощаться. А когда увидела на приёме нас с Хлоей и Эрикой? Тоже не выслушала. Словно боишься услышать то, что не хочешь. Сегодня ты сказала, что никогда мне не поверишь... Во-первых, в том, что мне нужен наш общий ребенок, нет ничего предосудительного. Во-вторых… вы мне обе нужны! Позарез. И почему я должен это доказывать? Кого-то из вас выбирать?..

— Я не знаю, — выдыхаю. — Я просто хочу… всегда хотела быть лучшей. Для тебя. Чтобы ты не сомневался во мне.

Адриан обнимает ладонями моё лицо. Ласково целует в губы. Я не поддаюсь, сжимаю рот. Только не сейчас.

Мы ничего не выяснили. В этот раз «крыша» должна уцелеть.

— Ты и есть лучшая, любимая, — Адриан хрипло произносит.

Снова целует. Глаза, нос, щеки, шею.

— Нет…

— Да. Всегда была самая лучшая, — отклоняется. — Погоди…

Вижу, как он поднимается и быстрым шагом выходит из комнаты, а я, пытаясь успокоиться, усаживаюсь на кровать и поправляю спавшую с плеча тонкую лямку от ночной рубашки. Прикладываю ладони к горящему лицу.

— Это тебе, — заявляет Адриан, возвращаясь и зажигая свет.

— Что это?

— Открой, Вьера.

Волнуется…

На одеяло, прямо передо мной аккуратно ставит небольшой бумажный пакет. Дрожащими руками снимаю повязанную атласную ленту и нахожу внутри бархатный футляр.

— Ты купил кольцо? — тихо произношу.

Конечно, купил, проговариваю про себя. У нас будет ребенок, это нормально, что она должна родиться в полной семье.

Внутри странные ощущения. Двоякие. Радость, но немного потертая наждачкой. Сомнения, но щедро посыпанные яркими праздничными блестками.

Изумленно разглядываю кольцо из золота с единственным внушительным бриллиантом в центре. В классическом стиле. Ровно такое, как я люблю.

— Купил… — отвечаю за него. — Андрей…

— Посмотри в пакете. Ещё посмотри… — приказывает, размещая руки на поясе и отворачиваясь к окну.

— Что там? Чек?

Мажу взглядом по широкой спине и разворачиваю выцветшую бумагу.

Рыдания выходят из меня сами по себе, потому что дата покупки на чеке оказывается ровно за неделю до той, когда два года назад мы должны были улететь из России…

Глава 35.

— Думаю, вопрос исчерпан, — решительно произносит Адриан. — Давай уже спать, Вера. Ты слишком активно на все реагируешь, тебе бы успокоиться.

Отложив пакет с кольцом, вытираю мокрые щеки. Спать?

Он издевается? У меня душа наизнанку. Вот-вот вовсе выпрыгнет и ускачет, а он спать предлагает. Невозможный человек.

Снова смотрю на футляр.

Не врал, когда говорил, что давно сделал выбор. Если бы я поехала с ним два года назад, то всё было бы по-другому. Опускаю взгляд и потираю живот, дочка наконец-то успокоилась. Возможно, это была бы вторая беременность.

Возможно, я была бы счастлива… Мы бы были счастливы.

Судорожно вздыхаю и снова смотрю на Андрея.

А может быть и нет?..

Как бы я смогла спокойно жить в Греции, оставив маму на пьющего, безработного отца? Как бы я смогла относиться к себе, так и не добившись злополучного прайм-тайма с моим улыбающимся лицом на заставке?

Не знаю.

И никогда не узнаю.

Молча наблюдаю, как Андрей проходит к двери и бьет ладонью по выключателю, снова превращая комнату в темную. Всё ещё раздражая меня своим ледяной безмятежностью, спокойно ложится рядом и тянет мои плечи на себя.

Обдает горячим дыханием, целует в висок. Обнимает крепко, как неподвижную куклу. Я в каменную грудь вжимаюсь. Дышу часто, урывками, но уже не плачу.

Я же чувствовала.

Всегда чувствовала, что любит, что мой… Проклятая журналистская жилка всё время искала этому подтверждение.

Факты. Факты. Факты…

Вся моя жизнь состоит из них — это основы журналистики.

Выцветший чек — факт, а отправленный Адрианом два года назад билет — всего лишь гипотеза. Гипотеза, оставленная мной, как несостоятельная. Ошибаться несложно, сложно признать свою ошибку. Всегда легче обвинять.

Потребность в диалоге достигает в моем сознании максимальной отметки. Я хочу с ним разговаривать, хочу понять.

— Почему ты никогда не говорил, что любишь?

— Говорил. Просто ты не слышала…

Наши голоса выравниваются и в тишине звучат безумно интимно. Словно во всем целом мире нет больше никого.

Только Вера. Только Андрей. И бушующее Эгейское море за окном.

Мужчина и женщина.

Без национальностей, возраста и профессий. Два оголенных друг перед другом человека. Нагота — она ведь не в одежде. Можно десять лет спать в одной постели голыми, но так и ни разу не обнажиться друг перед другом.

— Говорил? — переспрашиваю. — Когда?

Адриан сначала долго молчит. Только мерно поглаживает мою спину вдоль позвоночника. Потом делает отчетливый вдох и на выдохе произносит:

— Иногда говорил, иногда даже кричал, Вера. Даже кричал!..

— Я что… — нервно сглатываю слюну и морщусь. — Я… глухая, по-твоему?

Он на секунду замирает, теплая ладонь, плывущая по спине, тоже останавливается, а потом комнату вспышкой озаряет мужской смех.

— Женщина!.. Почему мне всё время кажется, что у твоих вопросов нет правильных ответов? — спрашивает он, отсмеявшись.

— Они есть, — недовольно отвечаю, устраиваясь на его груди поудобнее.

— Да?..

— Вообще-то, да, — вздыхаю умиротворенно и широко улыбаюсь. — Просто они зависят от моего настроения.

— Ну, я и говорю, каждый раз как пальцем в небо, — ворчит он. — Пора бы уже привыкнуть.

— Вздор. Обычно я очень спокойная…

— Пф-ф…

— И рассудительная.

— О-очень, Вера.

— И уравновешанная.

— Ну, этому у тебя бы поучиться, дорогая, — снова хрипло смеется он.

Качаю головой, впервые не испытывая желания что-то ему доказывать. Пусть думает как хочет, своенравный грек. Он меня любит. Пускай и не будет, как престарелый Ромео из сказки, говорить об этом словами. Видимо, есть такие мужчины?

По крайней мере, мой — такой.

Следующие несколько минут наслаждаюсь близостью. Мужская рука опускается на мою талию, затем накрывает живот.

Есть в этом что-то фундаментальное — в том, как Адриан касается нашей ещё не появившейся на свет дочки через меня…

Ещё раз затянувшись воздухом, наполненным ароматом мужского геля для душа и запахом кожи, собираю пальцами короткие мягкие волоски на твердой груди и веду ниже, ощущая, как по ходу движения каменеют грудные мышцы.

Адриан останавливает мою руку и приподнимает её повыше. Но я настырная. Повторяю путь, как по навигатору. Нащупав косые мышцы живота, останавливаюсь.

Жду от Макриса реакции. Обычно он менее тактичен и это озадачивает.

Долгое время я старалась не замечать внутреннего желания. Расслабиться хотелось — но было, правда, не до того. Сначала переживания за Адриана, потом постоянные угрозы беременности. Сейчас же грудь наливается тяжестью от возбуждения, а между ног с каждой минутой становится всё жарче. Организм раскрывается, словно цветочный бутон.