Смерть под куранты - Шарапов Валерий - Страница 4

Мила строго взглянула на мужа, округлив глаза:

– Не гони лошадей, Снегирев! У меня холодец еще не разрезан, салаты не заправлены. Дай людям освоиться. Куда спешить-то?

Сидя у камина и шевеля тлеющие головни длинной кочергой, Антон бросил снисходительный взгляд на жену и усмехнулся.

– У тебя две помощницы, дорогая женушка, мигом все заправят и разрежут. Или я не прав, девчонки?

– Прав, Антоша, как всегда, – заверила Валентина, направляясь следом за хозяйкой на кухню. – Мы сейчас быстренько все оформим в лучшем виде.

Стас сидел, покачиваясь, в кресле и думал о том, что быть мужем жены-гинеколога – весьма необычная роль для мужчины. Далеко не каждый выдержит постоянные разговоры о месячных, овуляциях, эрозиях, миомах… Поначалу ему казалось, что весь мир состоит исключительно из прерванных беременностей, невынашиваний, тазовых предлежаний, ранних токсикозов и так далее. Это было настолько непривычно, что едва не закончилось скандалом и разводом.

Метаморфоза не из легких: еще вчера Валюха была просто одноклассницей, у которой можно было списать домашку по алгебре, узнать последние сплетни, кто в кого влюбился, кто с кем в кино сходил, а сегодня это – дипломированный специалист. Разумеется, между первой позицией и второй имелся солидный промежуток лет в шесть. Стас за это время успел окончить «физвос», тренировал молодежь вовсю, сам выступал на областных соревнованиях.

Потом случайно встретил ее в толчее гастронома. Понял, что уже не отпустит, что все эти годы ждал только ее. Как бы между прочим поинтересовался, не хочет ли она стать Валентиной Корнейчук… Когда получил положительный ответ, крышу снесло напрочь, и как-то не думалось о том, что будущая жена оканчивает медицинский вуз по очень специфической профессии. Когда столкнулся с реалиями, было поздно что-то менять.

Ситуация напоминала анекдот: Стас ориентировался в женских делах, как ни один из его знакомых. Чем поздний токсикоз, например, отличается от раннего или что такое эндометрий, тазовое предлежание и много еще чего.

От воспоминаний его отвлекло оживление в прихожей – пожаловали Игнатенки – Жанна с Лёвиком. Профессорские очки последнего в тепле, естественно, запотели, и, пока он их протирал платочком, близоруко щурясь и даже не пытаясь кого-либо рассмотреть в полумраке гостиной, его супруга – полноватая хохотушка Жанна – успела снять шапку, раскинув на песцовый воротник пальто свои огненно-рыжие волосы, и в таком виде подойти к зеркалу. Оставшись довольной своей прической, жена Лёвика неторопливо сняла пальто и переобулась в туфли-лодочки.

Для Лёвика Игнатенко важным было отнюдь не то, как он выглядит, а не замерзла ли за время дороги его гордость – фотоаппарат «Зоркий М». Поэтому следующее, что он сделал, водрузив наконец на свой греческий нос очки, – расстегнул молнию на сумке внушительных размеров и начал перебирать ее содержимое.

Зафиксировать для потомков историческую встречу с одноклассниками на новый, 1984 год – это было главной целью фотографа. В кои-то веки удалось собрать четыре семейные пары! И когда – под Новый год!

Оставив малолетних чад на своих не старых еще родителей, оперившиеся уже тридцатилетние «школьники» наконец-то нашли в себе силы сказать: «Хватит пьянствовать по своим норам-квартиркам, пора наконец сбиться в стаю, как случалось не раз в приснопамятные, милые сердцу школьные времена!»

Следовало оговориться, что чада были не у всех. У Макса и Леночки Седых детей не было. На многочисленные упреки одноклассников супруги либо отшучивались, дескать, какие наши годы, еще успеется, либо с глубокомысленным видом признавались в том, что не доросли еще до родительского самосознания. Особенно красноречив был Макс: «Рано мне еще пеленки стирать да сопливые носы утирать! Не дорос еще до такой ответственной миссии».

Но это так, детали…

Историческая «Встреча на Эльбе», как ее окрестил журналист, обещала стать незабываемой вехой в летописи бывшего 10-го «Б». Не запечатлеть ее на пленку Лёвик считал ниже своего достоинства, поэтому взял с собой не только аппаратуру для съемки, но и фотоувеличитель, бачок для проявки пленки и все причитавшиеся для такого случая химреактивы. Новогодние фотографии должны были появиться к утру первого января.

Как фотограф, Лёвик сотрудничал со многими изданиями города. Его фамилию можно было увидеть под снимками на первых полосах газет. На некоторых тематических фотовыставках его работы также появлялись, правда, не так часто, как в газетах.

Когда он во всеоружии – а именно с фотоаппаратом и вспышкой на впалой груди – вошел наконец в гостиную, все зааплодировали, поскольку давно уже сидели за столом и терпеливо ждали его появления.

Надо заметить, Лёвик и в школе слыл эдаким увальнем, на уроках физкультуры обычно плелся в хвосте – будь то лыжная лесная гонка или кросс по тропинкам парка. Все делал обстоятельно, не спеша. Выбиться в круглые отличники ему помешала тройка по биологии, но он не отчаялся. Без особого напряга поступил на мехмат Политеха, после окончания которого получил направление на завод горно-шахтного машиностроения.

– Все в сборе, друзья, больше никого не ждем. – Постучав вилкой по наполненному бокалу, Антон Снегирев поднялся, подождал, пока Лёвик наконец усядется на свое место, и не спеша начал говорить: – Как я ждал этого момента, дорогие мои, думал, учеба в школе закончилась, и что? Неужто с ней закончилась наша дружба? Мне это казалось несправедливостью, каким-то обидным недоразумением. Да, нас разбросала судьба: Лена учит малолеток, Валентина лечит женщин, Макс пишет статьи, Стас тренирует подрастающее поколение, Лев фотографирует… Но мы остались прежними, с этим вы согласны? И всегда придем друг другу на помощь, стоит только позвать… Пусть до наступления нового, 1984 года еще куча времени, но я так рад, что мы все здесь собрались… Давайте поднимем бокалы, выпьем за нас, за наш непотопляемый «Б», с наступающим Новым годом, друзья!

От услышанного у многих женщин выступили слезы на глазах. Со всех сторон посыпались восклицания:

– Спасибо, Антоша!

– Ай, молодца! Не подкачал, как всегда!

– Снегирев, ты прелесть!

– Да уж, шеф, порадовал!

Лёвик привычно защелкал фотоаппаратом, выхватывая вспышкой улыбающиеся лица… Стасу бросилось в глаза, как Макс что-то шептал на ухо жене, отчего та смущенно улыбалась. Его губы практически касались ее уха, волосы, подобно занавесу, скрывали лица.

Жанна загадочно смотрела куда-то вдаль, накручивая на пальчик рыжий локон.

– Честно признаюсь, скучала по школе поначалу, – призналась Валентина, выпив наполовину свой бокал. – Что-то сродни сиротству чувствовалось. Нет учителей, с кем можно посоветоваться, никто не подскажет, как на уроке…

– Чего греха таить, – продолжила ее мысль Лена, сбросив прядь со лба и чуть отстранившись от Макса. – Я и сейчас порой шпаргалки пишу, готовясь к уроку. Правда, никогда с собой не беру, дома оставляю.

– Быть училкой – это у Ленки наследственное, – прокомментировал Макс, отрезая себе кусок буженины. – Ее мама, моя теща, стало быть, до операции была учительницей, теперь дочура продолжает семейное дело.

– Кстати, как матушка? – поинтересовалась Валентина. – После операции, я имею в виду. Нормально, реабилитацию прошла?

– Да, спасибо, все хорошо, – смущенно закивала Лена, – у нее огромный педагогический стаж, более сорока лет. Кажется, может ответить на любой вопрос.

– Таким людям памятники при жизни надо ставить, – закивал Макс, потом, словно вспомнив что-то, легонько ткнул жену локтем в бок и произнес с подозрительностью: – Кстати, ты о шпаргалках только что говорила. Что-то я их еще ни разу не находил. Прячешь, что ли?

Захохотать над шуткой никто не успел, поскольку Мила Снегирева решила представить новогоднее меню:

– Ребята, на ваш суд предлагаются холодные закуски: сельдь под шубой, заливной язычок, студень с кусочками курицы, традиционный оливье, крабовый салат, салями в нарезке, буженинка, фрукты, бутерброды с икоркой и так, по мелочи…