Неожиданный наследник 3 (СИ) - Яманов Александр - Страница 17

Есть у меня ещё два весьма любопытных замысла, которые должны помочь прожекту. Но здесь необходимо грамотно поработать.

* * *

— Ааа!!! — очередной крик Лизы вернул меня к реальности.

Оказывается, купцы быстро смяли сопротивление дворян и водрузили своё знамя. Только в отличие от моей сестрёнки и ещё некоторых вельмож, остальные присутствующие особо не восхищались действиями дружины торгашей. Народ насупился и гневно шептался, напоминая улей диких пчёл. На площади же царило ликование. Москвичи приветствовали победу своих дружинников, радуясь тому, что удалось утереть нос дворянам.

Вообще, празднество разбилось на несколько частей. Основная масса людей наблюдала за снежными баталиями. Детвора предпочитала многочисленные горки. Народ постарше участвовал в различных играх. Некоторые дворяне предпочитали коньки, собрав немало любопытных, восхищённых новой барской забавой. Мне с высоты трибуны были видны все события.

Не пора ли сходить в шатёр и немного согреться? Одет я основательно, но ноги немного замёрзли. А ведь Пафнутий предлагал мне обувку под названием валенки, только я не послушал заботливого камергера. Надо бы дать ему приказ принести сей забавный наряд. Заодно Лизу переобую, она тоже начала притоптывать на морозе.

Дружной компанией спускаемся по ледяным ступенькам, на которых расстелили ковры, и направляемся в самый большой шатёр. Рядом идёт сестрёнка, не перестающая щебетать с Эрнестом, обмениваясь впечатлениями. Немец вроде доволен и улыбается в ответ на слова Лизы. Сразу за ними следуют Шувалов с Трубецким, а далее остальные придворные.

Сажусь за длинный стол и принимаю у Анисима чашку чая. Слуги не позволяют никому чужому касаться моей пищи и питья. Есть ещё охрана, которую недавно начал формировать Бабарыкин, но пока она несёт больше караульную службу, заменив гвардию в моих внутренних покоях. По правую руку присаживаются Лиза с Эрнстом, слева вечная парочка вельмож, продолжающих какой-то бесконечный разговор. Оба иногда обращаются ко мне, пытаясь привлечь к беседе. Поэтому мне приходится одним ухом слушать обер-камергера с обер-гофмаршалом, кивая некоторым их словам. Но теплота, от которой тело впало в приятную негу, погрузила меня в размышления.

* * *

Я и не знал, что в Лефортовском дворце есть самый настоящий каземат. Меня до сих пор передёргивает, когда приходится посещать подобные места. Но куда деваться? Хоть комнату натопили, но в ней не душно. Сажусь за приготовленный стол, рядом размещается невозмутимый Шешковский, раскладывающий перед собой бумагу с карандашом. Разговор нам предстоит важный, и доверять полученные сведения нельзя даже проверенным секретарям. Между тем скрипнула дверь, и в проёме показался довольный Пафнутий. Ведь получается, что лефортовский каземат стал временной тюрьмой, где он теперь старший.

Оглядев небольшое помещение, единственной достопримечательностью которого являлся стол и несколько фонарей, камергер кивнул. Затем он посторонился и втолкнул в камеру испуганного человека. Нашим гостем оказался высокий мужчина лет пятидесяти пяти, разодетый в излишне яркие одежды. Только сейчас он выглядел скорее жалко.

Посмотрев на нас, тот вздрогнул, но, сделав шаг назад, попытался успокоиться.

— А я всё не мог понять… — начал говорить вошедший неприятным голосом, но тут же был прерван главой экспедиции.

— Тебе слова не давали. Поэтому будешь говорить, когда мы спросим. Если всё ясно, то кивни. Коли нет, то я сейчас позову Андрюшу. Ты наверняка о нём не слышал. Этот малоизвестный человечек и сам предпочитает молчать. Зато он умеет убеждать людей говорить правду.

Гость дураком не был и сразу закивал, сделав ещё шаг назад, и упёрся спиной в дверь. Самое забавное, что дяденька был невиновен. Вернее, у нас имелись только подозрения в его отношении. Всему виной мой необычный взгляд на происходящее вокруг. Я воспитан человеком из иной эпохи, а может другого мира. Поэтому мне удаётся обращать внимание вроде на обычные вещи, которые мало кто заметит. Вернее, люди просто не привыкли так мыслить. Например, в высшем свете считается, что стоящий перед нами человек безмерно богат. В крайнем случае он всегда может занять денег, дабы поддерживать своё реноме взбалмошного, но щедрого вельможи. А мне сразу показалось, что Прокофий Демидов^[5] тратит гораздо больше, чем получает со своих заводов и деревень. Ещё он никогда денег не занимал, хотя вёл дела весьма нерасторопно. Для нынешних дворян и заводчиков подобное весьма необычное. Тут принято от души прогуливать состояния, накопленные предками.

— Ты недавно выдал замуж свою дочь Анну. Дело нужное, но есть в этом некая странность, — вкрадчиво начал допрос Шешковский, отчего Демидов сразу побледнел, — По бумагам твой зять получил приданное в девяносто девять рублей. Понятно, что это очередная шутка нашего неугомонного Прокофия. Только на деле молодые стали обладателями десяти тысяч серебром. Что дело житейское, отец как хочет, так и оформляет приданное. Но есть одна забавная вещица. Недавно тобой на рождественские гуляния в столице было потрачено ещё около пяти тысяч рублей. Это не считая летних чудачеств, гонок на санях по улицам, посыпанным солью, и прочим дуростям. Вышло действительно смешно, народ был в восторге. Только стоило это ещё тысячи три, а то и четыре.

Степан Иванович повернулся ко мне, будто прося одобрения. Я же просто хмыкнул, вспомнив происшествие, поставившее на голову столичную жизнь. Кстати, тогда я и обратил внимание на виновника переполоха. Это сколько стоило развлечение, если целая улица была засыпана солью?

— Так о чём я? — неискренне улыбнулся Шешковский, чем ещё сильнее напугал Демидова, — Мы тут провели небольшую ревизию. И знаете, Пафнутий Акинфиевич, за последние пять лет вы истратили денег в два раза больше, чем вам оставил покойный батюшка, и принесли все предприятия разом.

— Яяяя ннне сссовсем понимаю, о чём вы? — заикаясь, начал оправдываться Демидов, — И по какому праву меня задержали? Это незаконно!

Последние слова прозвучали совершенно жалко, а голос гостя дал откровенного петуха. Боится, и это правильно. Знает, что виноват, потому и не может сдержать чувств.

Мы с Шешковским заранее договорились потихоньку давить на Демидова, поэтому смотрели на него, будто перед нами неразумное дитя. Не знаю, насколько лицемерно это выглядело, но дяденька быстро сник.

— Лучше расскажи как есть, иначе придётся звать Андрюшу. А у него все поют, аки соловьи, — Степан Иванович немного подтолкнул Демидова к откровенному разговору.

— Что вам нужно?

— Золото, Пафнутий Акинфиевич! Что же ещё? — после моего ответа Пафнутий дёрнулся, как от пощёчины, — И сразу напоминаю, что я недавно восстановил смертную казнь. Вы должны были заметить, что меня не волнует происхождение и заслуги преступников. Есть закон, и его необходимо соблюдать. А за изготовление фальшивых монет вас могут повесить. Как и всех участников преступной компании. Поэтому лучше облегчите душу, а я подумаю о снижении срока вашего заключения.

Демидов немного сопротивлялся, выторговывая себе свободу. При этом ему было плевать на братьев и других людей, замешанных в преступном промысле. Сын великого Акинфия Демидова оказался обыкновенной гнидой, что немудрено. Папаша тоже был редкой скотиной, но хоть сделал немало для развития русской промышленности. Сынок же просто тратил заработанное, ещё и вёл себя непотребно.

А золото начал добывать именно Акинфий, заодно подделывая монеты. И промышляли этим делом не только Демидовы. Испуганный Пафнутий говорил много, часто путаясь, но сдавая всех подельников. Шешковский аж взмок, записывая показания некогда гордого заводчика, превратившегося в жалкое существо, цепляющееся за жизнь.

Главным итогом допроса явилось подтверждение, что золото на Урале есть! И далее на восток тоже. А это уже совершенно иные расклады. О наличии золотоносных месторождений я узнал от Майора. Но ранее у меня не было уверенности, что мы с наставником из одного мира. Теперь же я знаю, что можно верить всем сведениям воспитателя.