Сага о Годрланде (СИ) - Сторбаш Н.В. - Страница 12

Один из сарапов в расшитом золоте халате что-то негромко сказал. Хвала Скириру, наш Хальфсен сумел понять и его речь.

— Предлагает Волку не спешить и подождать приезда Набианора. Говорит, что пророку света нужны столь умелые и удачливые воины.

После слов сарапа и первый, и второй ярлы сели в свои кресла, показывая, что больше не хотят торговаться за Волка.

Норд помрачнел, молча поклонился на все четыре стороны и ушел с арены.

Горлопан объявил, что после перерыва будут скачки на колесницах. На песок выбежали рабы. Они бросились убирать твариные останки, зачищать поле, расставлять оградки. Некоторые зрители пошли к выходу, другие кинулись к знакомцам, чтобы обсудить увиденное, третьи вытащили захваченную из дому еду, чтобы утолить голод.

Ульверы же начали спорить, какое предложение от здешних ярлов лучше.

— Кто знает, какой там корабль и хирд? Вдруг это гнилая посудина и полтора десятка юнцов, едва получивших первую руну? Да и с землей не всё гладко. Дадут ему болото или камень, да еще и часть урожая будут требовать! — разглагольствовал Дударь. — Нет, золото — оно надежнее.

— Там к золоту еще и место аколуфа прилагалось, — возразил Эгиль. — Что это за зверь такой — аколуф? Вдруг это тот, кто отхожие места чистит? А земля — это надежно. Золото можно украсть, потерять или растратить. А если вдруг ранят? Будут ли ярлы платить калеке? Нет. А земля останется.

— Если ярлу нужен пахарь, так мог бы выбрать кого попроще. Ему же нужен хельт!

— А что у него за дар? — задумчиво спросил Простодушный. — Что от Фомрира — это понятно.

Я в споры не полез, задумался, стоит ли оставаться ради скачек. Для меня в том нет никакого интереса, а вот бои я бы посмотрел еще. Даже эти три схватки были полезны. Я увидел новую тварь и понял, как с ней биться. Битва между рунными трэлями показала, как сражаются здешние воины. Они выстраиваются не в два-три ряда со стеной щитов, а в плотный короб, прикрытый как спереди, так и с боков. И его можно прорвать превосходящей силой. В таком строю полезнее копья и щиты, а не мечи и топоры. Поединок Волка же хоть и был самым жарким, но пользы особой не принес. Разве что теперь я знал, сколько золота может получать хельт в Гульборге.

— Безумец! Ты ли? — услышал я смутно знакомый голос.

Распихивая людей, ко мне прорывался толстенный хельт с лицом норда и телом раскормленного вола. Болли Толстяк! Вот уж кого я не ожидал увидеть в столь далеких землях.

— Да разойдись уже, — рычал он, бранясь сразу и на нордском, и на фагрском языках.

Когда Болли надоело расталкивать зевак, он неожиданно легко подпрыгнул и враз оказался возле меня.

— Хорош! А вырос как! Во имя всех северных богов, как ты тут очутился? — восклицал Болли. — Я еще думаю, ты или не ты. Сколько уж не виделись? Зимы две-три? А ведь был тощим карлом! За две зимы — и сразу до хельта! Да еще и хёвдинг! Ну даешь!

— Он и не узнал. Это я вспомнил, кто такие снежные волки, — сказал еще один хельт, которого я не сразу заметил из-за необъятности Толстяка.

Невысокий, примерно с меня, худой, с длинной бородой, заплетенной в косицу. Он тоже участвовал в турнире хельтов по кнаттлейку, но имя его я запамятовал.

— Стейн Трехрукий, — назвался он, догадавшись, о чем я думаю.

— В Бездну эти скачки! Надо выпить за встречу! Давненько я уже не видал волосатые нордские рожи! — радовался Болли.

Я не стал возражать, и мы всей гурьбой пошли к нашему дому. По пути Болли и Стейн купили приличный бочонок вина, чтоб не с пустыми руками идти в гости, прихватили белого хлеба, пирогов, а заодно продавца жирной розовой свиньи с его товаром. Договорились, чтоб он дотащил свинью до нас.

Хотя Болли со Стейном никого из нашего хирда, кроме меня, не знали, даже Альрика не вспомнили, это не помешало им тут же со всеми перезнакомиться и наполнить дом разудалым весельем, смехом и беззаботностью. Мы еще не ополовинили бочонок и не сожрали даже треть жареной свинины, как Толстяк затеял шуточные игры. Сам он и Трехрукий поучаствовать в них не могли, никто из ульверов бы не сумел одолеть их тринадцать и четырнадцать рун, потому Болли вызвался быть и распорядителем, и вручателем призов.

Те хирдманы, что победили в какой-либо игре, получили по серебряной монете. И это сразу подняло настроение всем, даже проигравшим, так как гулять-то будут вместе. Я понимал, что эти даровые монеты снова уйдут песчанкам, но не собирался никого останавливать. Пусть гуляют!

Лишь когда бочонок опустел, жареное мясо уже не лезло никому в горло, и многие ульверы захрапели прямо за столом, я смог побеседовать со старыми знакомцами о том, что меня волновало. Ни меня, ни Болли со Стейном вино толком не пьянило, всё же мы хельты, а вот хускарлов оно забирало изрядно. На ногах остался и Простодушный, он умел не пить так, чтобы никто того не заметил и не обиделся. Рысь хоть и кивал отяжелевшей головой, но еще держался. Тулле выглядел трезвее всех, потому что он большую часть пира просидел в комнате с Альриком. И Коршун окатил себя водой, чтоб немного прийти в чувство. Он сегодня выиграл две или три монеты, и ему пришлось выпить больше прочих, чтоб отметить свои победы.

— И давно вы тут? — спросил я у хельтов.

— Да вот после той зимы в Хандельсби и уплыли. Сначала в Альфарики, и тем же летом сюда, — ответил Болли. — У нас же хельтам разгуляться негде. Участвовать в ярловых склоках неохота, самые жирные твари — под пятой ярла Гейра, а служить конунгу скучно. Войн-то нет. Вот мы со Стейном и махнули на юг: руны поднять да золота отхватить.

Трехрукий спокойно пояснил:

— Этот дурень думал, что в Гульборге золото прямо под ногами валяется. Мол, не зря же город назвали золотым.

— Безумец, ты же видал тот сольхус? Там же сотни, если не тысячи марок в одной только крыше! Говорят, что внутри еще богаче: подсвечники из золота, всякие украшательства из серебра!

— Ага. И лютая смерть каждому, кто хоть пальцем их тронет. Болли повезло. В тот день, когда мы прибыли, как раз казнили одного такого умного: прокололи иглой пальцы на руках и ногах, макнули в твариную кровь и оставили прикованного на солнцепеке. Как же его корежило! А труп скормили тварям.

Оказалось, что парни тоже приехали в Гульборг с пустыми мошнами. Ни корабля, ни хирда, ни знания языка, только руны, мечи да отчаянное желание разбогатеть. Помыкались они, помыкались, а потом им предложили поучаствовать в боях на арене. Не как жалким трэлям, конечно, всё же Болли со Стейном хельты, а как вольным бойцам. После нескольких боев, где норды раскрыли свои дары, им предложили место у одного из здешних ярлов. Плата, конечно, не так высока, как у Волка, всего-то тридцать илиосов в год на нос, зато кормежка от пуза и возможность поднять руны.

— Сейчас нам, понятно, платят больше. Это тогда нас никто толком не знал. К тому же мы нынче умеем по-ихнему говорить. Стейн вон и читать научился!

— А Вигго жалко. Не повезло парню, — вздохнул Трёхрукий.

— Вигго — это тот хускарл с арены. Ликос. Волк то бишь, — подсказал Болли.

— Почему не повезло?

— Год назад мы хотели выкупить его свободу, но он отказался. Думал дойти до хельта на арене и получить лучшее место. Аколуф — это весьма неплохая должность. Да и стать хёвдингом на дромоне — тоже неплохо. Он бы сразу поднялся выше нас.

— Но Безднов пророк всё испортил.

— Это как?

— Если этого Хренианора устроит Волк, тогда он сделает его своим Солнцезарным. Это вроде как лучшие воины во всем мире. Они до мозга костей преданы пророку и готовы за него жизнь отдать. Вот только много ли им платят? Сможет ли Вигго уйти оттуда? Пока никто не слышал про бывших Солнцезарных. А если же Вигго не возьмут к сарапам, никто уже не предложит ему таких условий, как на арене. Для этих благородных ведь важен не сам человек, важно покрасоваться перед другими, мол, вон какой я богатый и щедрый, оторвал самого знаменитого воина. А через месяц-другой слава Вигго поугаснет.

— И что ему делать?