Студент (СИ) - Советский Всеволод - Страница 28

Выглядела она не менее обворожительно, чем вчера, хотя совсем иначе. В светлом приталенном платье с пояском, с короткими рукавами. На открытой нежной шейке изящное жемчужное ожерелье.

— Можно вас отвлечь ненадолго?

Тут Лена пришла в себя, важно поджала губки:

— Подождите, пожалуйста, в коридоре, я сейчас выйду.

Я с улыбкой кивнул, вышел. Через полминуты выпорхнула Лена.

— Привет, старый знакомый! — радостным шепотом. — Через месяц что будешь говорить? Что с детских горшков меня знал?

То, что она была рада, это несомненно.

— Как говорится, будущее скрыто от наших глаз, — пустился умничать я. — Кто знает, что будет через месяц? Кто знает, что будет через годы?.. Может, нам суждены великие свершения? А может, годы спустя мы будем вспоминать вот этот день? Все, говорят, проходит, все забывается, от всего устаешь. А этот день мы будем помнить…

Взгляд серых глаз затуманился, видно было, что слушать это интересно и приятно. Тем не менее красавица сочла необходимым впасть в излюбленный сарказм:

— Ты пришел поделиться прогнозами?

— Отчасти да, но это не главное. А главное — вот оно. Слушай!

— Слушаю, — откликнулась она.

— У меня к тебе просьба…

Я сделал крохотную паузу.

— … не совсем обычная. Ты сможешь использовать служебное положение в личных целях?

Лицо девушки выразило чуть надменную игривость:

— В чьих личных? Твоих? Или моих?

— В наших.

— Даже так. И каким же образом?

— Ты можешь задержаться на работе ненадолго?

— В общем да. Ничего сложного.

— Прекрасно! — я искренне обрадовался. — Тогда…

Ход моей мысли был таков: Лена под каким-то предлогом задерживается на работе. В это время прихожу я. И мы вместе заходим в архив личных дел и смотрим одно из них.

— Одно? — переспросила Лена.

— Мне нужно только одно, — заверил я.

— Кого же?

— Это некто профессор Беззубцев.

— Господи!

Она вскрикнула это чуть ли не на весь пустой коридор. А я, наверное, был уже к такой реакции готов, выразительно приложив палец к губам: тише! И улыбнулся понимающе.

Лена мельком обернулась: бессмысленно, но психологически оправданно. И драматическим шепотом произнесла:

— Откуда ты его знаешь⁈

Я усмехнулся так, как это умели, должно быть, мудрецы Эллады.

— Я вижу, ты тоже его знаешь.

Она чуть сузила глаза в раздумье, и сразу в лице проступило нечто восточное. Совсем невидимое в повседневной жизни, но сохраненное в генах, доставшихся от пра-прабабушек и дедушек.

— Вот что, — решительно сказала она. — Давай, так мы и сделаем. Я задержусь. Ты только не опаздывай. Ты же в технопарке?

— Да.

— Телефон под рукой есть?

— Да, в складе. Внутренний.

— Тогда вот что. Позвони мне сюда… когда ты заканчиваешь?

— В шесть.

— Значит, без пяти шесть. Примерно, — и она продиктовала четырехзначный номер. — Запомнишь?

— Я твой домашний навсегда запомнил, а уж это…

— Вон как! Вот так вот прямо навсегда?

— Надеюсь, — и я сделал быстрое движение вперед, как бы намереваясь прикоснуться поцелуем в щечку, но недотрога оказалась проворнее. Успела отскочить и сделать хитрый вид.

— Не шалите, юноша. Все, пока! Не забудь позвонить, — и шмыгнула за дверь.

Я шел обратно, и на душе у меня расцветал праздник. Незримый миру фейерверк. Жизнь обещала нечто дивное, огромное, живой космос… мне хотелось захохотать, как последнему придурку, запеть что-то дурацкое, вроде «Ландышей», пуститься в пляс. Но сдержался. Только позитивная энергия распирала изнутри, я как будто увеличился в объеме. И сил казалось столько, что сейчас согну весь мир в дугу.

В таком настрое я подошел к гардеробщице, увлеченно читавшей нечто в «Вокруг света».

Ах, чудная, волшебная вселенная советских журналов, как-то незаметно исчезнувшая за стремительно пролетевшие годы новой эпохи!.. Она ведь охватывала всех, каждого. Наверное, ни одного человека в СССР не было, кто не смог бы найти себе издание по вкусу. Весь возрастной диапазон, от дошкольника до пенсионера: «Веселые картинки», затем «Мурзилка», «Юный натуралист», «Пионер», «Ровесник», «Юность», «Студенческий меридиан»… и так далее, вплоть до журнала «Здоровье». Все социальные уровни: от незамысловатых «Крестьянки» и «Работницы» до элитарнейшей «Науки и жизни». Издания по интересам, увлечениям, хобби: «Юный техник», «Юный химик», «За рулем», «Человек и закон»… Последний, между прочим, был нарасхват потому, что в нем иногда печатались отличные остросюжетные детективы. Чисто литературные, вернее, все же литературно-публицистические «толстые журналы» нарочито скромного вида, на грубоватой бумаге, без иллюстраций — для интеллектуалов. «Новый мир», «Дружба народов», «Знамя»… К ним отчасти примыкала «Иностранная литература», печатавшая зарубежных авторов, но она была иллюстрированная, и бумага несравненно лучшего качества. Журналы национальные, на языках народов СССР. Журналы «на экспорт», для зарубежной аудитории — например, «Спутник». Убийственно унылая партийная пресса: «Коммунист», «Блокнот агитатора» и тому подобное — наверное, и она находила своего читателя. Журналы очень специфические: сатира, юмор, спорт, музыка, кинематограф, особенно были популярны «Крокодил» и «Советский экран». А самым необычным, конечно, был музыкальный журнал «Кругозор», где среди страниц квадратного формата размещались грампластинки из мягкого пластика голубого цвета. Их полагалось вырезать по намеченному контуру, а потом слушать. Однако прошивка книжки была такая хитрая, что слушать пластинки можно было, не вырезая их, а складывая издание пополам. Да, в центре страницы была стандартная дырка под стержень проигрывателя… Все это делало журнал самым дорогим в принципе (1 рубль), но сметали его с прилавков вмиг. Суть в том, что помимо идейно-эстетической педагогики (патриотические песни, классика, народная музыка; а бывали и декламации стихов, и даже, говорят, запись пения птиц в тропическом лесу!!!) «Кругозор» в каждом номере выдавал один-два популярнейших шлягера в исполнении звезд, вплоть до «Смоки» и «Битлз». А вообще говоря, каждый журнал стремился найти какую-то свою «изюминку» для привлечения подписчиков или просто покупателей. Если у «Кругозора» это были пластинки, то, скажем, «Работница» и «Крестьянка» нашли фишку в виде вкладышей-выкроек, по которым можно было выкроить и сшить какую-нибудь модную кофточку. «Экран» размещал крупным планом портреты кинозвезд, заранее зная, что сентиментальные барышни будут украшать ими комнаты. Иные устраивали дома целые иконостасы красавцев и красоток: Ален Делон, Клаудия Кардинале, Олег Стриженов, Олег Видов, Анастасия Вертинская… Да несть им числа!

Ну и, наконец, журналы широкого профиля, «для всех». Без специфики. Именно таких я могу припомнить лишь два: «Огонек» и «Смена». Второй, правда, возник как молодежный, но со временем превратился в универсальный. И еще пару можно отнести сюда, хотя они начинались как научно-популярные: «Техника — молодежи» и «Вокруг света». Их аудитория со временем из целевой превратилась во всесоюзную, причем последний гордился титулом старейшего. Пусть с перерывами, но он издавался с 1861 года! «Огонек» был помоложе, но в целом только эти два журнала выжили из дореволюционных, пройдя сквозь все бури ХХ столетия и, разумеется, изменившись, в соответствии с идеологией…

Вот бабушка в гардеробе и нашла для себя что-то в довольно уже затрепанном номере, который, видать, порядком походил по рукам. Вся с головой ушла в журнальное чтиво, за уши не оттянешь.

Я подошел, вежливо и внушительно сказал:

— Мне к концу рабочего дня велели еще раз в отдел кадров подойти, что-то там надо в бумагах отметить. Я поэтому не прощаюсь…

— Ладно, ладно, поняла, — закивала старушка, не отрываясь от увлекательных строчек. Система охраны и безопасности, особенно в дневное время, в советских учреждениях была очень условная. Да и правду сказать — жизнь тогда была настолько безмятежной… Нет, бывало всякое, кто же спорит! Но в целом 70-е годы двадцатого века были, возможно, самым мирным, самым спокойным временем во всей нашей истории.