Студент (СИ) - Советский Всеволод - Страница 30

Вовсе того не желая, Лена узнала, что профессор женат в третий раз на женщине, моложе его на четверть века. Что двух предыдущих жен с детьми он бросал, как изношенные перчатки. Были они в его жизни — и нет. С глаз долой, из сердца вон.

— И эту, третью, бросит, даже не поморщится, — убежденно сказала Лена.

— Почему так думаешь?

— Думаю? Я не думаю, я знаю. Вот вспомни, как ты первый раз сюда зашел?

— А что тут вспоминать? Не сто лет назад было.

— Ну, вспоминай, вспоминай!..

Я пожал плечами:

— Ну, зашел… Спросил тебя. У такой… — я сделал волнообразное движение ладонью. — Мадам такая, с апломбом.

— Вот именно. А это не кто иная, как его любовница! Уловил?

— Нич-чего себе… –пробормотал я. — Как причудливо тасуется колода!

— То есть? — удивилась Лена, из чего я понял, что классический текст «Мастера и Маргариты» до провинциальной молодежи тех лет еще не дошел. Даже до продвинутой. А Лена, несомненно, относилась к таковой.

— То есть совпадения и случайности, — назидательно произнес я, — они, знаешь… не совпадения. И не случайности. И можно тему раскрыть поподробнее?

Я говорил тоном матерого чекиста, при этом раскрывая объемистое личное дело — ни дать, ни взять солидный сотрудник спецслужбы, аналитик, вдумчиво проведший полжизни под тихий шелест страниц. Для пущей убедительности я еще и карандаш взял, чтобы удобнее водить по строчкам.

Лена, мне кажется, прониклась.

— Подробнее? — послушно сказала она. — Ну, попробую.

Девушка неглупая и наблюдательная, Лена на работе вела себя очень прилично. Лишнего слова не позволяла сболтнуть. Могла умело прикинуться наивной дурочкой. Со всеми ладила. А сама, естественно, все увиденное и услышанное просеивала сквозь сито логики.

Так вот, ее коллега по работе, бездетная разведенка Лариса Юрьевна находилась в греховной связи с профессором Беззубцевым — это Лена уловила даже без прямой речи, по язвительным проговоркам и недомолвкам. Ну, а поскольку об этом персонаже она дома наслушалась нелицеприятного, то и здесь ушки навострила незаметно для других.

В коллективе отдела кадров мужчина был всего один: начальник. Пенсионного возраста, болезненный, страдавший застарелой язвой желудка. Была у него невесть как уцелевшая от прежней жизни плоская аптекарская бутылочка, с выдавленными на ней буквами: «Товарищество В. К. Феррейнъ», из нее он, бывало, прихлебывал какую-то белесую эмульсию, при этом кряхтел и морщился: должно быть, гадость. Тем не менее, на пенсию его всяческими уговорами, посулами, премиальными не отпускали: опытный кадровик, он умел организовать работу так, что она уверенно катилась по колее, почти без его вмешательства. Сам он находился в отдельном кабинете, а в общих комнатах трудились четыре женщины, не считая Лену. Она была самая молодая и покладистая; у остальных же взаимоотношения были сложные. При этом трое, иной раз цапаясь между собой, дружно ненавидели Ларису Юрьевну, за глаза чихвостя ее «шлюхой», «проституткой», иной раз и похуже. А вот в глаза побаивались. Сразу свои языки засовывали куда-то глубоко. Прекрасно знали: административно она может устроить им такие вилы, что мало не покажется. И по ее характеру за ней бы это не заржавело: дерзкая, своенравная, надменная, она и Беззубцева, похоже, умела держать в узде…

— Ты знаешь, — Лена разгорелась, увлеклась, — я вижу, в ней ведь что-то есть! Какая-то магия. Ну, знаешь, в старину таких ведьмами называли.

— Сейчас это называют: аура. Или биополе, — веско заметил я.

— Возможно. Кстати: я заметила, что ко мне она явно благоволит. Хорошо относится.

Я эту Ларису Юрьевну запомнил прочно. Конечно, в ней сразу били в глаза яркость, манкость, притягательность — и никаких сомнений, что она угадывала похожие врожденные дарования в Лене. И относилась к малолетней ведьмочке с симпатией. Ну или по крайней мере, с живым интересом.

Итак, узнав о греховной связи коллеги и профессора, Лена даже не моргнула в эту сторону. И ни слова не сорвалось с ее язычка. Но он стала наблюдать и соображать.

Тут она сделала вид таинственный и значительный:

— Ты знаешь…

— Догадываюсь, — улыбнулся я, начиная просматривать анкету Беззубцева.

— Да ладно! — она рассмеялась, — читатель мыслей… Слушай!

Сумма наблюдений и размышлений Елены Премудрой привела ее к следующему выводу. Власть Ларисы над профессором не ограничена биополем. То есть да — наверняка она как-то приворожила его к себе на уровне загадочных тонких энергий… Но у Лены сложилось мнение, что мадам и знает о маститом ученом нечто, крайне нежелательное для огласки.

— Скелет в шкафу! — блеснула она метким словом.

— Вот, — подхватил я, стуча пальцем по странице, — вот где-то здесь этот скелет! Должен быть. Сможем ли мы его найти? — вопрос!

— Так я тоже себе примерно такой вопрос и задала!

Да, Елена Игоревна собственным мощным интеллектом добралась до идеи порыться в архивных документах. Стала над этим думать… И тут как под заказ возник еще один умник с той же мыслью. То есть я.

— Представляешь, как меня это вдохновило!..

— Конечно, представляю.

Я уже вчитывался и вдумывался в сухие анкетные данные. Беззубцев Илья Аркадьевич… Дата рождения: 09 июля 1918 года. Ага… Угораздило же родиться в самый жуткий замес Гражданской войны! Когда войска Колчака подходили к Екатеринбургу, и было принято решение о расстреле царской семьи. М-да… Несколько дней совместно проживали на планете младенец Илья Беззубцев и бывший император Николай II. Он же гражданин Романов. Да, это, разумеется, никакой не скелет в шкафу. Просто интересно.

Бог весть почему у меня возникла привычка, узнав дату рождения человека, вычислять дату его зачатия. Здесь, как нетрудно догадаться, арифметика надежная: минус девять месяцев, плюс-минус несколько дней. Ну и выходит, что будущего профессора зачали папа с мамой в аккурат в дни Октябрьской революции! А происходило это… В Саратовской губернии.

Тут я затруднился.

— Хм! Интересно… Елена Игоревна!

— Да?

— Ты в истории сильна?

— Ну… — не очень уверенно ответила она. — В аттестате пятерка. А что?

— Так в аттестате у тебя, наверное, все пятерки.

— А вот и нет, — в голосе послышалась колкость. — Одна четверка есть. По географии.

— Это как так?

Последовал рассказ о том, как старая дева-географичка люто невзлюбила красивую старшеклассницу, да еще умную, да еще элегантную, из обеспеченной семьи… Нередкий, короче говоря, сюжет. Лена излагала его беззаботно, с юмором, и слушая, я убеждался, что она вообще человечек светлый, добрый, совершенно незлопамятный, а острый язычок… ну вот уж так, не может удержаться, чтобы не ляпнуть что-нибудь ради красного словца.

— Такие дела, Василий Сергеевич… А почему ты спросил про историю?

— Да видишь ли… — я ткнул карандашом. — Персонаж родился летом восемнадцатого в Саратовской губернии. Это чья территория была тогда? Красных или белых? Или еще каких-нибудь зеленых?..

Лена смотрела на меня круглыми глазами.

— Не знаю, — честно призналась она.

— И я не знаю, — я перелистнул страницу.

Честно сказать, я сам еще толком не знал, что хотел увидеть. Как в выцветших чернильных строках найти то, что я чувствую, но не могу ухватить? Что мне могут дань анкетные сведения?..

В задумчивости я побарабанил пальцами по столу.

— М-м… А тебе вообще с ним доводилось общаться?

— Ну как… — она пожала плечами. — Заходил сюда однажды. Даже посмотрел на меня с интересом. Даже спросил: а вы, мол, Игоря Сергеевича дочка?.. Да, говорю.

— И дальше что?

— И дальше ничего.

— Вот старый хрен, — я нахмурился. — Пялился, значит, на тебя?

— А вы, никак, ревнуете, юноша?.. — взгляд стал игривым.

— Это не ревность, — назидательно сказал я. — Это справедливость.

Лена похлопала роскошными густыми ресницами, видимо, не сумев вникнуть в смысл сентенции. Решила не заморачиваться: