Студент (СИ) - Советский Всеволод - Страница 9

Видно, что Александр здесь коновод. Есть у него явная лидерская харизма, иной раз не совсем объяснимая, но ощутимая, и его слово было самым веским. По ходу перепалки я внимательно присматривался, прислушивался — не столько к предмету спора, сколько в участников — понял, что защитников сельских ценностей зовут Роман и Алексей, их критика — Виталий. Таким образом я идентифицировал всех присутствующих, предвкушая, сколько мне еще открытий чудных готовит это знакомство, да и вообще пребывание здесь. Ведь не просто же так я угодил сюда?.. Какой-то в этом смысл должен быть. В кажущемся хаосе нашей внутренней и социальной жизни всегда есть смысл! — это я усвоил прочно, и этот жизненный опыт со мной здесь…

Пока я так философствовал, стол приобрел полную готовность. Колбасу, хлеб небрежно покромсали, с одной бутылки сдернули жестяную крышечку-«бескозырку», заметно было, что кое-кто уже глотает слюну нетерпения… Тарелки, алюминиевые ложки-вилки разобрали по вкусу. И опять же было, что как-то сами собой здесь все слушают Александра: пока он не объявил, так сказать, собрание открытым, никто даже не рыпнулся — ну, давай быстрей, водка уже кипит… и так далее. Все ждали.

Более-менее я уже пригляделся к собутыльникам и мог сказать, что Бочкин Толя, пожалуй, постарше всех. Ему лет двадцать пять-двадцать семь. Остальным — двадцать два-двадцать три навскидку. Странное дело! Я смотрел на них и как пятидесятилетний мужчина, и как семнадцатилетний пацан Вася Родионов, и мне они чудились одновременно и мальчишками, и взрослыми людьми — удивительное чувство, его трудно описать. Из присутствующих для меня постепенно прояснялись Саша и Витя, остальные пока были закрытыми книгами, но я не сомневался, что я их приоткрою. Причем независимо от того, захочу или нет. Само случится.

Толик взял открытую бутылку:

— Ну что, начнем?

— Давно пора, — вякнул Виталий.

Но все невольно ждали Александра.

— Да, — улыбнулся он и заговорил шутливо: — Ну что, коллеги, мы собрались здесь по хорошему поводу, грех не выпить, хотя и меру надо знать. Но мы ее знаем. Так?..

Народ дипломатично промолчал, а Саша не стал допытываться ответа.

— Толян, разливай! Первый тост хочу поднять за поступление. Мы взяли… ну, такой хороший старт по жизни, и теперь, как говорят спортсмены, надо держать темп. Не ронять. А для этого нужно что?.. Голова! Вот это главное. Как говорил Ленин?..

— Учиться, учиться и учиться! — радостно гаркнул Витек.

— Вот за это и предлагаю выпить. Чтобы все мы через пять лет получили дипломы.

— И значки! — вдруг брякнул Роман.

— Ну, значки дело десятое, — возразил Толя, — а вот диплом…

— Короче, мужики, давай! — вмешался Алексей.

Разобрали разномастные емкости. Сразу семь однотипных граненых стаканов, конечно, найти трудно, потому в ход пошли и чайные кружки и даже невесть откуда взявшийся изящный чешский стакан тонкого стекла с золотым ободком поверху. Этот объект Толик приспособил себе, наверное, в душе он был эстет. Кроме того, он был, похоже, тот еще зоркий глаз: несмотря на разницу объемов, разлил всем поровну, граммов по пятьдесят, в бутылке осталось около трети.

Все дружно чокнулись, вызвав краткий перестук-перезвон. Саша сделал короткий точный жест своим стаканом: чуть вверх и вниз.

— Поехали!

Признаться, я ожидал этого момента с настороженностью. Черт его знает, какая она, водка той эпохи, славной «бормотухой» типа портвейна 777, «Плодово-ягодного» и «Солнцедара». Но на удивление зашла отлично — нормальная, без сивушной вони, чем нередко грешили спиртные напитки перестроечных и постперестроечных лет.

Народ с аппетитом набросился на закуски. Витька сразу хищно цапнул здоровенный ломоть колбасы, горбушку и стал энергично ковырять «ленивые голубцы» из «Завтрака туриста». Я одну бутылку сока пожертвовал на общее благо, а другую грешным делом поставил к себе поближе и после водки сразу же забулькал прямо из горла.

Нет, какой все-таки удивительный, необычайного вкуса этот болгарский томатный сок!.. Его ни с чем не спутаешь, и он, конечно, на любителя, но я как раз и есть любитель.

Водка мягко колыхнула мозги, мир вкрадчиво поплыл. Судя по лицам коллег, они испытали похожий легкий эйфорический приход, когда как будто крылья вырастают у души.

Роман вытер губы ладонью и взялся за свое:

— Слышь, Сань! А значки точно прилагаются к диплому?

Прямо не давала ему покоя эта тема.

— А как же! — авторитетно ответил Саша, жуя бутерброд с «докторской». — Только они платные. Надо за него заплатить. И в дипломе штамп ставят: «Нагрудный знак выдан». Это я точно знаю.

— А дорого? — Роман чуть нахмурился.

— Да ну! Копеек семьдесят. Ну, рубль.

— А! — Роман прояснился.

— Толян! — окликнул Саша. — Между первой и второй промежуток небольшой! Святая истина.

Толя согласно кивнул и потянулся за бутылкой.

Я очень хорошо понял Романа. Диплом на шею не повесишь, а вот значок… Наверняка рабфаковец спал и видел, как приедет в деревню, наденет выходной костюм, белую рубашку, галстук, а на лацкан пиджака привинтит скромный, солидный и красивый «ромбик», каковой во всем колхозе имеется разве что у главного агронома, возможно, у председателя — и небрежно пройдется по главной улице, как бы не замечая завистливых взглядов…

Вообще, эти так называемые академические знаки, «ромбики и гробики» — отдельная песня, целая отрасль фалеристики. В 1961 году в советских верхах озаботились поднятием престижа учебных заведений и ввели целую систему очень эффектных, попросту шикарных нагрудных знаков для лиц, окончивших вузы: такие вытянутые по вертикали ромбы, с цветным эмалевым полем, с золотистым металлическим гербом СССР в центре. При этом цвета эмалей различались в зависимости от профиля учебного заведения: у выпускников «классических» университетов цвет темно-синий, а герб большой, в отличие от всех остальных. Для технических вузов — такой же цвет индиго, но герб поменьше, а под ним эмблема: скрещенные молоток и разводной ключ. Для вузов юридических, экономических, спортивных — цвет морской волны, а эмблема — раскрытая книга. Такая же эмблема для педагогических и библиотечных вузов, но цвет светло-бирюзовый. Для институтов сельскохозяйственных, лесотехнических, вообще связанных с природой — цвет салатовый, эмблема — сноп пшеницы. У медиков — вишневый цвет, эмблема — чаша со змеей. И, наконец, вузы культуры — консерватории, театральные, художественные училища, ВГИК, Литинститут имени Горького вручали своим выпускникам значки цвета дорогого коньяка с эмблемой-лирой. Но мало этого! Средние специальные заведения тех же профилей выдавали значки с аналогичными расцветками и эмблемами (только университетского аналога не было), но в виде вытянутых шестиугольников и размером чуть поменьше — их ехидно называли «гробики», как бы намекая на то, что они ступенькой ниже… Хотя мне лично форма «гробика» очень нравилась, как-то эффектнее он выглядел. Ну и свои собственные знаки имелись у военных училищ и академий, и совершенно отдельно, вне системы был знак МВТУ имени Баумана — это вообще маленький шедевр, не хуже ордена.

Все это одним мигом пронеслось во мне, и, признаться, стало досадно, что не дотянул я в своей жизни до диплома со знаком отличия… Ну ничего! Наверстаю! — взбодрилась мысль в слегка разгоряченном мозгу.

Толик тем часом разлил остаток на троих, раскупорил вторую бутылку, с такой же точностью выдал порцию четверым.

— За что пьем? — вскинулся Леша.

— За дружбу! — брякнул Толик.

— Гуадемус игитур! — вдруг втиснул свои пять копеек Витька.

— Чего? — обомлел Виталий.

— Ну, — Витька заерзал, — это древний студенческий девиз такой, со средневековья еще…

— Это значит — «будем веселиться», — вдруг само собой слетело у меня с языка.

Неожиданно всем это понравилось, дружно жахнули по второй, крылья души распахнулись еще шире, компания рассыпалась на разные разговоры. Толик с Виталием заговорили об идущей сейчас в кинотеатрах итальянской комедии «Блеф»: