Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 7

Я помотал головой:

— Нет, нет, Андрей Васильевич, денег я не возьму. Давайте договоримся так… Я оказал вам услугу, а как-нибудь, когда я попрошу, и вы для меня что-нибудь сделаете. Как вы говорите, в пределах разумного. Возможно, что и не попрошу, но кто знает… По рукам?

— По рукам! Если что — звоните прямо на домашний. Я вам сейчас его запишу.

Не успел он отдать мне вырванный из записной книжки листок с записанным на нём номером телефона, как раздался звонок в дверь. Оказалось, пришёл Гришин с аккордами к тексту «Ты неси меня, река». То-то радость будет Петру! А Семибратов чуть ли не сплясал перед ним гопака, демонстрируя, как он выразился, результат фантастического массажа. Со стороны это было наблюдать немного забавно.

Октябрь Васильевич с нами за компанию почаёвничал, вернее, покофейничал, благо что у хозяина нашлась початая банка индийского кофе «Indian Instant Coffee». Хм, и чай индийский (хотя безусловно с примесью грузинского), и кофе оттуда. Плодородна индийская земля. Хотя с их климатом иного ожидать трудно. Мне кажется, я половины растущих там фруктов и не пробовал, а многие даже и в глаза не видел.

Рассказывал Гришин о поездке в Москву, теперь уже в деталях, как после концерта подошёл министр культуры Демичев, и от лица Генерального секретаря, а заодно и от себя лично выразил благодарность за исполнение песни «Ты неси меня, река».

Когда же Гришин вытащил сигарету с намерением закурить, я укоризненно покачал головой:

— Октябрь Васильевич, мы же с вами договаривались…

— Всё, всё, это я на автомате, — он тут же с сожалением спрятал сигарету обратно в пачку.

— И кофе пореже употребляйте. А то снова свой организм загоните, в следующий раз я могу и не выручить.

— С куревом ещё кое-как борюсь, а вот кофе… От кофе отказаться труднее. Но стараюсь постепенно переходить на крепкий чай.

— Вот лучше чай, и желательно не сильно крепкий, тут тоже полезного ничего нет. Помните, что ваше здоровье — в ваших руках.

Всю обратную дорогу до Сердобска я спал, чувствуя приятную истому после хорошего обеда. По приезде ощущалась ещё слабость, но уже не такая сильная, как после сеанса исцеления. Жалел только, что с матерью повидаться не удалось. Можно было бы, конечно, попросить водителя заехать, благо что не так далеко, подождал бы, пока я наобнимаюсь с родительницей, но как-то наглости не хватило. В следующую субботу с утренним рейсом приеду.

Первым делом по возвращении в Сердобск наведался к соседям, вручил Петру листок с аккордами.

— Арсений, а что это за машина была, на которой тебя привезли? — поинтересовалась любопытная Наталья. — И утром ты на ней вроде бы уезжал.

— Наташ, ну нам-то какое дело, — попытался приструнить её муж, при этом криво мне улыбаясь с таким видом, словно хотел попросить за жену прощения.

— «Волга», модель «ГАЗ-24», — с невозмутимым видом ответил я.

— Ну ладно, Арсений, я серьёзно! Понятно, что «Волга», чай разбираюсь маленько в машинах.

— Короче, в Пензу возили к одному начальнику, он за мной машину и присылал. Понадобилась ему моя медицинская консультация.

— Это какого рода? — приподнял бровь Пётр.

— Скажем так, оздоровительный массаж.

— В Пензе что, массажистов нет?

Не хотелось мне снова сочинять про китайские методики, но Пётр так упёрся, что пришлось повторять всю эту чушь, что я несколькими часами ранее наплёл Семибратову.

— И что, любую болезнь так можно вылечить? — спросила Наталья.

— Нет, конечно, хотя в самом Китае многие уверены, что разного рода старцы, живущие отшельниками в горах, способны буквально творить чудеса. Впрочем, каждому чуду можно найти вполне научное объяснение.

Кое-как отделавшись от соседей, я вернулся домой, лёг на кровать и уставился в потолок, надеясь, что вскоре усну и просплю так до самого утра. Но в голову лезли разные мысли… В том числе о том, сколько мне ещё придётся прикрываться этими восточными методиками? Пока получается вешать лапшу на уши, но если за меня возьмутся всерьёз, то так просто я точно не отделаюсь. Но правду же я всё равно не могу сказать. Кто поверит в архангелов, перенос сознания, целебный браслет… Руку будут отпиливать? Ну да, тактильно я его чувствую, но при этом он не доставляет своему обладателю абсолютно никаких неудобств. И что они будут с этим браслетом делать? Он же на меня настроен.

Тьфу, какая чушь в голову лезет! Я попытался абстрагироваться от всего и наконец уснуть. Казалось бы, столько энергии сегодня потратил, должен вырубиться, как только голова коснётся подушки, ан нет, лезут мысли и лезут, как фрицы в русские окопы.

Кринжово, как говорит моя внучка в ситуациях, когда что-то идёт не так. Вернее, говорила… Или будет говорить? В этих временных слоях и запутаться можно.

В итоге я всё же засыпаю, а просыпаюсь по звонку будильника ровно в шесть утра. Чувствую себя неплохо и, даже несмотря на всё ещё сохранявшуюся небольшую слабость, делаю зарядку. Дома, не на свежем воздухе, поскольку на улице, судя по показаниям прикреплённого снаружи окна градусника, минусовая температура. А вчера ещё был плюс.

Лужи покрыты тонким ледком, мы, как обычно, идём в больницу с Петром, и я специально наступаю в те, что поменьше, и в которых нельзя замочить ног. Почему-то приятно слышать хруст, словно чипсы ешь. Что интересно, в той жизни к чипсам я был равнодушен, а сейчас вдруг так захотелось, что при одном воспоминании рот наполнился слюной. Причём почему-то чудился слегка обжигающий вкус чипсов с паприкой. Знаю, что вредно, но сейчас пачку «Lay’s» или хотя бы «Московского картофеля» я бы оприходовал с таким наслаждением… Какое-то подобие чипсов в советских магазинах продаётся и сейчас, но в Сердобске я такого не встречал[1].

— О чём задумался? — вывел меня из мечтательного состояния сосед.

— О чём? — переспросил я. — Да о разном. Вот ты, Петро, к примеру, каким себя видишь лет эдак через тридцать?

— Ого, ну ты и спросил! Думаю, Сердобск к тому времени останется в прошлом. Скорее всего осяду в Пензе. Буду всё так же работать хирургом. Возможно, уже стану доктором медицинских наук. А что, звучит: доктор медицинских наук Пётр Николаевич Прокофьев.

И сам же рассмеялся своим словам.

— Ну а ты кем себя видишь?

— Уверен, и для меня Сердобск останется в прошлом. И терапия никуда не денется. Но хотелось бы Пензой не ограничиваться. Почему бы не замахнуться на Москву? Не боги, как говорится, горшки обжигают, так чем я хуже своих московских коллег?

— Хм, пока что, наверное, хуже, — снисходительно глянул на меня Пётр. — Ты вообще ещё интерн. А в Москву ехать — это как минимум для начала докторскую защитить надо.

— А я пока над кандидатской понемногу работаю. Вот закончу клиническую ординатуру — и засяду за неё всерьёз.

— А на какую тему?

Тут я слегка задумался. В прошлой жизни моя кандидатская диссертация называлась «Выявление ранних признаков сердечной недостаточности и некоторых механизмов её компенсации при ишемической болезни сердца». Можно было бы и повторить, пусть даже я и не досконально помнил своё кандидатское творение. Но уж, во всяком случае, я вполне неплохо помнил, какими источниками пользовался, когда писал диссертацию. Уверен, даже сейчас что-то из этого имеется в научном отделе Лермонтовской библиотеки в Пензе, что-то можно почерпнуть из «легализованных» в СССР медицинских журналов. В любом случае источники должны быть официальными, вызывающими доверие у комиссии, в руки которой попадёт моя кандидатская. Может и правда начать уже писать понемногу?

— «Выявление ранних признаков сердечной недостаточности и некоторых механизмов ее компенсации при ишемической болезни сердца», — продекламировал я название диссертации из прежней жизни.

— А я думаю наваять что-нибудь по реконструктивной хирургии после травм и аварий, —поделился сокровенным Пётр.

— Это же почти пластическая хирургия, можно горбатые носы греческими или даже курносыми делать, подтягивать обвисшую кожу, даже грудь увеличивать. На Западе уже вовсю пользуются силиконовыми имплантатами, — блеснул я познаниями.