Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая (СИ) - Марченко Геннадий Борисович - Страница 9

— Да какие вопросы, Аркадий Вадимович! Конечно, подменю.

Так вот и вышло, что в четверг и пятницу 2 и 3 декабря, как раз перед выходными, поработал я поликлиническим терапевтом. В прошлой жизни не раз приходилось сидеть в поликлинике, да и в Куракино, можно сказать, совмещал, так что ничего экстраординарного для себя я сейчас не видел. Разве что, как в той же амбулатории, сидел в кабинете я один, без медсестры, на которых обычно возлагается обязанность заполнять разного рода бланки по указанию врача. Видно, на провинциальном уровне такой подход допускался.

На второй день моей поликлинической работы, когда утром я поднимался на крыльцо поликлиники, меня схватил за рукав невесть откуда взявшийся чумазый мальчонка лет десяти-двенадцати. На нём был короткий овчинный тулупчик, а под ним красная рубаха явно не по размеру, которая подошла бы парню лет на пять старше. Широкие штаны в тонкую полоску, больше смахивающие на шаровары, заправлены в короткие сапожки. Голову венчала чёрная шляпа с полями, но при этом пошитая по размеру.

— Дядя, а вы доктор? — выпалил он, дико вращая глазами.

— Ну, предположим. А что случилось?

— Идёмте скорее!

— Куда идём?

— Так… В посёлок наш! Лала умирает!

— Кто? Лала? И какой посёлок?

— Да, Лала, это сестра моя. А посёлок наш, цыганский, вон там, — он махнул куда-то рукой.

— Понятно, цыганский посёлок, — говорю я, примерно представляя, где это находится. — А что с сестрой?

— Умирает же!

Мальчонка, казалось, удивлялся моей непонятливости.

— Послушай… Тебя как звать?

— Меня? Артурчик.

— Так вот, Артурчик, объясни, от чего умирает твоя сестра? Чем она болеет?

Парень захлопал глазами, обрамлёнными тёмными, густыми, на зависть многим девушкам ресницами, сдвинув шляпу на затылок, почесал голову.

— Вся огнём горит.

— И всё?

— Плохо ей, — пожимает плечами парнишка и снова оживляется. — Доктор, пошли скорее, умрёт же!

— А чего в «скорую помощь» не побежал? Это их работа.

— Не знаю, мне наш барон дядька Михай сказал, беги в больницу, найди доктора.

— Так это и не больница, а поликлиника… Ладно, давай зайдём.

Мы заходим в небольшой холл, я усаживаю парнишку на один из череды стульев у стены, а сам захожу за стойку регистратуры, где медсестра уже ищет чью-то историю болезни. Не помню, как зовут эту молодую женщину. Главное, что она меня помнит и разрешает позвонить.

— Алло, «скорая»? — говорю я в трубку.

— Да, говорите, — отзывается женский голос.

— Это Коренев, терапевт из поликлиники…

— Коренев… Вы вроде бы в больнице интерном?

— Да я тут временно замещаю Пилясову, она на похороны брата отпросилась… Тут такое дело, парнишка из цыганского посёлка прибежал, говорит, его сестре плохо, жар, температура высокая. Может ваша бригада с ним проехать до места?

— В посёлок? — на том конце провода повисла пауза. — Вы трубку не кладите, я сейчас посоветуюсь с начальством.

Через пару минут я услышал:

— Извините, товарищ Коренев, но нам не рекомендовано отправлять спецмашины в цыганские посёлки и таборы. Были, скажем так, не очень хорошие прецеденты.

— То есть как не принято?

— Вот так вот, не принято — и всё. Они там живут своей жизнью, и уже были нехорошие случаи. Так что ничем помочь не можем. Извините!

В трубке раздались короткие гудки. Охренеть! У меня возникло чувство, будто я разом переметнулся в 90-е. Как такое вообще может быть⁈ А как же клятва Гиппократа… то бишь советского врача?

— Заведующая уже пришла? — спросил я медсестру.

— Да, минут десять как к себе поднялась.

— Идём, — сказал я Артурчику, который сидел на стуле, от нечего делать болтая в воздухе ногами и с любопытством разглядываю уже сидевших в ожидании приёма пенсионеров, преимущественно бабушек, которые, в свою очередь, со смешанными чувствами разглядывали его самого.

Кабинет заведующей поликлиникой Ольги Марковны Шустовой располагался на втором этаже. После короткого стука в дверь и последовавшего затем разрешения войти мы с цыганёнком переступили порог кабинета. Брови Шустовой при виде Артурчика удивлённо приподнялись.

— Ольга Марковна, этот парнишка из цыганского посёлка прибежал. Его сестра заболела, а «скорая» ехать к ним отказывается, — с ходу перешёл я к сути дела.

Та несколько секунд переваривала информацию, после чего кивнула цыганёнку:

— Мальчик, подожди, пожалуйста, за дверью.

Тот послушно вышел, а когда дверь за ним закрылась, Шустова вполголоса произнесла:

— Арсений Ильич, вам всё верно сказали, у них негласный приказ с цыганами не связываться. В прошлом году к ним так же в посёлок бригада «скорой» приехала, так они фельдшера избили, когда тот попросил цыганку снять одежду, чтобы провести осмотр. Всего лишь попросил, а ещё и ножом вроде бы угрожали. Поэтому никто с ними связываться не будет. Я бы на вашем месте этого мальчика просто отправила восвояси и забыла обо всей этой истории.

— Ольга Марковна, но это же противоречит советской идеологии! А уж тем более медицинский работник обязан…

— Арсений Ильич, — чуть повысила она голос. — Давайте мы сейчас не будем мешать кислое с пресным. Не надо тут приплетать идеологию. Есть негласное распоряжение Облздрава, о котором я вас сейчас и ставлю в известность. И такие негласные рекомендации, насколько я знаю, приняты к сведению в большинстве регионов СССР. Так что не нам с вами устраивать революции.

Я смотрел на неё, она смотрела на меня. Игра в «гляделки» продолжалась с минуту, наконец она отвела взгляд и вздохнула:

— Да и, скорее всего, там обычная простуда. Напишите мальчику рецепт, пусть с ним сбегает в аптеку.

— Я вас понял, Ольга Марковна. И всё же вопреки всем негласным инструкциям я отправляюсь в посёлок. Если хотите, можете написать на меня докладную.

Я повернулся к ней спиной и направился к выходу. Но только взялся за дверную ручку, как услышал:

— Подождите…

Обернулся и молча посмотрел на Шустову. Вид у той был немного смущённый.

— Арсений Ильич, переубедить вас, я так понимаю, мне не удастся. Что ж, отправляйтесь к цыганам на свой страх и риск. Но не пешком. Поедете на нашей машине. Она в больничном гараже стоит, «Москвич». А в ваше отсутствие я сама посижу в вашем кабинете, должен же кто-то принимать людей. Сейчас позвоню завгару. Водителя звать Василий Алексеевич.

— Спасибо, — единственное, что смог в этот момент сказать я.

«Москвич», к моему удивлению, оказался полноприводным, 410-й модели. Впрочем, учитывая, по каким просёлкам нам пришлось ехать, и что под снегом земля ещё не везде промёрзла (осень выдалась затяжной), эта вездеходность пришлась кстати. Дорогу указывал Артурчик, усевшийся на переднее пассажирское кресло, хотя Василий Алексеевич и так, по его словам, знал, куда ехать. Я так подозреваю, что мальчонка впервые в жизни ехал на машине, когда он крутил по сторонам головой, я замечал в его глазах неподдельный, какой-то щенячий восторг.

Посёлок расположился на берегу Сердобы — одного из притоков Хопра. Домов двадцать, пожалуй. Василий Алексеевич остановил машину, не доезжая до крайнего дома метров пятьдесят.

— Не поеду я ближе, — хмуро бросил он. — Не заметишь, как «разуют». Или вообще по винтику разнесут машину.

Так что оставшуюся часть пути нам с Артурчиком пришлось идти пешком. Тот сказал, что первым делом нужно заглянуть к барону, тот так просил. Дом барона на фоне остальных хибар выглядел вполне достойно, был сложен из кирпича, правда, в один этаж. Сам барон, видимо, увидев нас в окно, вышел нам навстречу. Это был пожилой дядька с чёрной с проседью бородой, чем-то напоминающий киношного Будулая. Я заметил, что он слегка припадает на правую ногу. В зубах барон сжимал длинный мундштук трубки, изредка ею попыхивая. А самое интересное — у него на левом лацкане пиджака тускло поблёскивала медаль «За взятие Будапешта». Любопытно, воевал или купил? А может и вовсе краденая?