Гордая любовь - Хэтчер Робин Ли - Страница 48

• Предыдущая
• 48/63
• Следующая

Полчаса спустя его ожидание было вознаграждено, но не Либби Блю.

В дверях гостиной собственной персоной появилась Оливия Вандерхоф. Ее волосы были уложены в высокую прическу, оставляя открытой длинную нежную шею, на которой, как и в ушах, сверкали великолепные бриллианты. На губах играл лишь намек на улыбку, а глаза смотрели вперед с холодным равнодушием, словно она вообще не замечала окружающих. На ней было элегантное неяркое розовое платье с изящными складками и турнюром, подчеркивающим ее узкую талию и высокие, округлые груди.

Она была само изящество, но Ремингтон предпочел бы снова увидеть ее во фланелевой рубашке и хлопчатобумажных брюках. Он предпочел бы увидеть Либби.

Пенелопа Харрисон, вторая жена Александра, была приятельницей Оливии – они вместе заканчивали школу. Девушки никогда не были особенно близки, но никто бы в это не поверил, наблюдая за тем, как радостно приветствует гостью хозяйка.

– Оливия, дорогая моя! Я так рада, что ты пришла к нам на вечер! – Пенелопа схватила Оливию за руку, наклонилась и расцеловала ее в обе щеки. Потом хозяйка дома повернулась к стоящему справа от нее молодому человеку. – Оливия, это мой муж, Александр Харрисон. Не думаю, что вы знакомы. Мистер Харрисон был в Европе, когда ты… когда ты уехала.

Александр, симпатичный мужчина лет тридцати пяти, поклонился.

– Очень приятно, мисс Вандерхоф. Моя жена с нетерпением ждала вашего приезда.

Оливия лишь слегка кивнула.

– Благодарю вас, сэр. Приятно с вами познакомиться.

Нортроп сделал шаг вперед и пожал руку Александру, извиняясь за опоздание.

– Моя жена внезапно заболела, и нам пришлось дожидаться доктора.

– Надеюсь, ничего серьезного, – сказала Пенелопа с искренней тревогой в голосе.

Нортроп покачал головой.

– Нет. Простая простуда, только и всего, как мне кажется. Моя жена – очень хрупкая и довольно болезненная женщина.

Это было неправдой. Анна не простудилась и вовсе не была болезненным созданием. Нортроп запретил матери Либби появляться на приеме в доме Харрисонов. Это было сделано, чтобы наказать ее.

– Достаточно того, что моя дочь выглядит не веселее покойничка! – кричал он Анне незадолго до отъезда, оглашая воплями весь дом. – Я не позволю вам бродить там, словно вы в глубоком трауре. Я извинюсь за вас.

Бедная матушка! Пенелопа обняла Оливию.

– Тебя так долго не было, Оливия. Позволь я представлю тебя моим гостям. Уверена, твой отец не будет возражать, если я украду тебя на некоторое время.

Оливии было совершенно безразлично, украдут ее у отца или нет, познакомится она или нет с остальными гостями. Для Оливии все потеряло смысл с того момента, как она села в повозку и покинула…

Она заставила себя отбросить воспоминания. Освободившись от воспоминаний, она почувствует себя гораздо лучше. Она сможет выжить, только если не позволит себе думать о том, что было. За прошедшие недели Либби прекрасно научилась уходить от воспоминаний, стирать их из памяти, освобождаться от них раньше, чем они успевали нахлынуть и причинить боль.

Именно потому, что все теперь лишено смысла, она может быть такой, как желает отец, делать то, что он требует. Сегодня вечером он захотел повезти ее на прием к Харрисонам.

Интересно, кто из присутствующих может стать претендентом на ее руку, размышляла Оливия. Грегори Джеймс давно нашел и повел к алтарю другую наследницу миллионов, но вокруг оставалось немало молодых людей, нуждающихся в богатой невесте. Замужество – единственная причина, из-за которой отец мог настоять на посещении этого вечера. Нортроп ничего и никогда не предпринимал без причины или конкретной цели.

– Джентльмены, посмотрите, кого я вам привела! – объявила Пенелопа, заставляя Оливию вернуться из прошлого в настоящее. – Оливия, ты помнишь мистера Бернарда и мистера Вебстера?

Она холодно улыбнулась каждому из молодых людей. Дед Чарльтона Бернарда сколотил состояние на торговле недвижимостью. Возможно, но не слишком вероятно, что это предназначенный ей партнер. Семейство Джорджа Вебстера владело ткацкими фабриками в северной части штата Нью-Йорк. Не очень похоже, что деньги такого рода могут интересовать ее отца. Нортроп предпочел бы зятя с соответствующей родословной, чтобы прибавить ее к своим богатствам.

– А это – Майкл Ворсингтон. Он переехал в Нью-Йорк из Атланты несколько лет назад и всех нас просто очаровал своим южным шармом.

– Приятно познакомиться, мисс Вандерхоф. – Майкл взял ее затянутую в перчатку руку и поднес к губам. – Позвольте выразить вам мои соболезнования. Я понимаю, совсем недавно вы потеряли очень близкого вам человека.

В ее сознании моментально встала картина: неровные горные хребты, золотистые тополя и зеленые сосны, пастбища, по которым бродят овцы с густой шерстью, черно-белые щенки, носящиеся по пышной траве, бревенчатый дом, Сойер и…

Она напряженно замерла.

– Благодарю вас.

– Позвольте также сказать, что молва о вашей красоте все-таки не смогла подготовить меня к ошеломляющей действительности.

«Ты такая красавица…»

Оливия тяжело сглотнула, стараясь не вспоминать обожаемое лицо, не желая представлять себе тот момент, когда он говорил ей эти слова.

В который уже раз ее сердце спряталось за броней холодной вежливости.

– Благодарю вас еще раз, мистер Ворсингтон.

Пенелопа хлопнула юношу веером по руке.

– Веди себя прилично, Майкл Ворсингтон. Мистеру Вандерхофу может не понравиться, что ты так развязно разговариваешь с его дочерью при первой же встрече. – И, засмеявшись, она потащила Оливию прочь от трех холостяков.

Оливия механически двигалась дальше, подавала руку для поцелуев, не чувствуя их, произносила соответствующие слова, не слыша, что говорят ей, смотрела людям в глаза, ничего при этом не видя. Она заставляла себя улыбаться, когда понимала, что от нее ждут именно этого, держалась прямо, словно королева.

Она все делала великолепно, именно так, как ожидали от дочери Нортропа Вандерхофа.

Ремингтон наблюдал за этой загадочной сценой с болью в сердце. Он понимал, что скрывается за неприступной внешностью, видел хрупкую женщину, спрятавшуюся под невидимой оболочкой, и знал: именно он является причиной того, что с ней происходит.

«Прости меня, Либби».

Он сделал бы и отдал бы что угодно, лишь бы добиться ее прощения, вернуть ее любовь. Это привело его в Нью-Йорк. Это привело его сегодня вечером к Харрисонам.

После того, как Либби покинула «Блю Спрингс», Ремингтон места себе не находил от сознания собственной вины. Какое-то время он думал обосноваться на ранчо, постараться забыть обо всем остальном и просто жить там, где все напоминало ему о Либби. Воспоминания о ней были повсюду. В доме. В сарае. На выгоне. В лагере пастухов. На летних пастбищах. Повсюду.

Но этого оказалось недостаточно. Во всяком случае для него. Да и для Сойера тоже. Поэтому они вместе приехали в Нью-Йорк. Они приехали, чтобы вернуть свою Либби, и не собирались уезжать назад без нее.

Стоя в шумной толпе он заметил, как Либби освободилась от Пенелопы Харрисон и направилась к стеклянным дверям, ведущим во внутренний дворик. Незаметно выскользнув из своего укрытия, он последовал за девушкой, понимая, что его час наконец пробил.

Оливия с облегчением вдохнула свежий воздух, радуясь, что ей наконец удалось выбраться из толпы. Она давно отвыкла от таких многолюдных сборищ. Сколько лет ей не приходилось бывать на подобных вечерах! Она совершенно забыла, что это такое – шум, жара, толчея, невозможность свободно двигаться.

Сделав еще несколько вдохов, Оливия медленно побрела через двор, направляясь к просвету между высокими кустами, подальше от сверкающих огней, пробивающихся через стеклянные двери. Но даже в саду, отгороженном от дома двором и кустарником, Оливия не могла найти покоя. Может, оттого, что сад оказался слишком мал. Справа и слева почти вплотную к нему возвышались жилые дома, еще один такой же дом стоял в противоположном конце аллеи. Девушке показалось, что она попала в ловушку или в тюремную камеру. Ей так не хватало широких горизонтов и просторных долин, не хватало…

• Предыдущая
• 48/63
• Следующая