История с продолжением - Белецкая Екатерина - Страница 25

– А я… – Лин замялся, – я помню, как мы в кустах сидели. Холодрыга страшная, так согреться хотелось…

– Как сейчас-то? – спросил Лукич.

– Ни в какое сравнение не идёт, – покачал головой Пятый. – Болит только всё…

– Терпи, – посоветовал Лукич. Пятый кивнул. – Ребят, я тут подумал… вы сколько тут лет находитесь?

– Седьмой год, – ответил Лин. Он лежал на своей койке, закутавшись в тонкое одеяло. – Что-то я замёрз…

– Вам нужно отдохнуть. И я уже решил, как это можно устроить. Я вас выведу. Понятно?

– Но как? – не понял Пятый.

– Да просто. Выпущу под честное слово.

– Какое слово? – не понял Пятый.

– Ваше обещание. Вы вернётесь.

– Мы и бежать-то не собирались, – заметил Лин.

– В что же вы в лесу делали? – ехидно спросил Лукич.

– Мы хотели спать, – ответил Пятый. – Просто поспать…

– Ну и как?

– Не получилось. Слишком много шума…

– В лесу?

– Да… деревья, трава… там так красиво, что я подумал о том, что будет разумней просто сидеть и смотреть. И будет хорошо… так хорошо, что и не передать. Вы говорите – вернуться… Я тогда думал, что вообще не смогу вернуться оттуда… никогда. Думал, что так и умру там… в этом лесу.

– Брось, и не думай даже об этом. Ишь чего! Умирать! Ну, ты даёшь, молодой!…

– Да я… просто так… – Пятый жалобно посмотрел на старого врача. – Я и сам не понимаю, что говорю, наверное.

– Не наверное, а точно, – подытожил тот. – Хватит тебе болтать, лучше послушай. Денька три побудете здесь, отдохнёте, отоспитесь. Затем… я чего-нибудь придумаю, это как пить дать. Обещаю. Вы только больше такой самодеятельностью не занимайтесь, а то, неровен час, и прибить могут. Сам знаешь… А кто вас на это надоумил-то?

– Эдуард Гершелевич… с год назад. Мы имели возможность с ним пообщаться, он нам и рассказал, что и как нужно делать. Мы так и сделали.

– И допустили множество ошибок. Начать хотя бы с того, что вы запаниковали. Потом… там, откуда вы, гм, приехали… или прилетели?… ладно, не важно. Там времена года есть?

– Есть, – мрачно ответил Пятый.

– Ты понимаешь, башка твоя садовая, что вы могли бы, к примеру, замёрзнуть насмерть в этом лесу? Понял? Или нет? Ещё хорошо, что не зима сейчас, ей Богу… А была бы зима? Что тогда?

– Не знаю, – честно ответил Пятый. Ему было всё равно, он устал. Хотелось спать, а не заниматься разрешением неразрешимых вопросов. – И что делать?…

– Думать головой.

– Хорошо, буду думать, – покорно согласился Пятый. – Ладно…

– То-то и оно, что хорошо. Это вам здесь хорошо. Тепло, светло, покормим… Я вот посмотрю, как он у вас получится в городе. Хорошо или плохо.

– Я постараюсь, чтобы хорошо. – примирительно сказал Лин.

– А ты вообще молчи, – отрезал Лукич. – Нашёлся, умный!… Ты хоть понял, с кем поссорился?

– Нет, – Лин покачал головой. – А с кем?

– Идиот, – ухмыльнулся Лукич. – Ладно, не понял – и не надо. Жив-здоров остался – и то хорошо. Значит, так. Всё, что я могу сделать – так это дать вам ключи от своей машины. Понятно?

– Не очень, – признался Пятый.

– Всё будет выглядеть так, словно вы у меня её угнали. Можете даже поставить мне синяк под глаз – для пущей правдоподобности.

Пятый отрицательно покачал головой.

– Я этого делать не стану, – сказал он.

– Я тоже, – добавил Лин.

– Это почему? – спросил старый врач.

– Вы не делали нам ничего плохого. Поэтому мы…

– Поэтому-то вы и дураки. Вот именно поэтому. Вам сейчас одно нужно – как-то выжить. И если я не прав, то можете бросить в меня камень.

– Что? – не понял Лин. – Камень? А зачем?

– Это образно, – пояснил врач. – В смысле, что я…

– Я понял, – Пятый тяжело вздохнул. – А что нам делать дальше? Предположим, мы… позаимствовали у вас вашу машину. И что? Куда потом?

– Доедите до города. Тачку мою бросите… скажем, у первого моста, который будете проезжать. Не ошибётесь, он там один. Потом?… Найдите место, где можно отсидеться и осмотреться. Любое. Подвал, чердак…

– А дальше? – прищурился Лин.

– Смотря по обстоятельствам. Не знаю… От голода там не загнитесь ненароком, поняли? С едой могут возникнуть сложности. Хотя… а, ладно, разберётесь. Теперь – спать. Немедленно. Я ещё посмотрю, можно ли будет вообще вас выпускать. Вы мне оба не нравитесь.

– Почему? – не понял Лин.

– Выглядите хреново. Вы ещё вот что… с милицией не связывайтесь. А то потом хлопот не оберёшься.

– Я не знаю, что это такое, – ошарашено сказал Пятый. – Я вообще ничего не знаю. Совсем. Не по себе как-то…

– Ничего, научитесь, – успокаивающе ответил Лукич. – Спать, дорогие мои, спать немедленно. Пятый, ты мне для очистки совести покажи-ка ещё раз твою ногу… А то ты говоришь – сломал, а я тут что-то не понял, что ли… да нет, нормально, и вправду только вывих был. Ходи осторожно, не бегай.

– Куда уж мне… бегать, – вздохнул Пятый. – Так всё болит…

– Слушайте, вы есть хотите? – спросил Лукич. – А то…

Пятый и Лин переглянулись. Может, стоит сказать, что да? Тарелка баланды хоть даже и одна на двоих пришлась бы кстати, очень кстати. Хоть полтарелки… Лин несмело кивнул, затем спросил:

– А вы сами?…

– Да я-то евший, чай не из голодного края. Сейчас, притащу…

Лукич порылся в шкафу, стоящем подле двери, и вытащил из него батон белого хлеба, пачку заварки, и масло. Затем, положив найдённое на стул, начал обыскивать шкаф по новой.

– Да где ж это было-то? – спросил он в пространство, ни к кому непосредственно не обращаясь. – А, вот…

К найдённым продуктам прибавилась ещё и пачка печенья. Пятый и Лин расширившимися глазами смотрели на происходящее. Лукич принялся резать хлеб, а затем стал щедрой рукой намазывать на него подтаявшее в тепле масло… и тут Лин заплакал. Он сидел на своей койке, жалкий, несчастный, низко опустив голову, до крови закусив нижнюю губу и не имея сил поднять голову. Пятый слез с кровати и, прихрамывая, подошёл к другу.

– Рыжий, – позвал он, – ну не надо… не надо… это всего лишь хлеб… Лин, не надо… зачем ты так…

– Философы… – прошептал Лин. – Приспособленцы… циники… это же так… просто… такая мелочь… Дураки… вы ничего не понимаете. А я… это не честно, Пятый!… Это… несправедливо… я не верю в то, что я виноват до такой степени, что надо мной можно так издеваться!…

– Ты это чего? – Лукич тоже подошёл к Лину. – Ты это брось, слышишь? Друг твой дело говорит – не стоит оно того.

– Вы когда-нибудь голодали? – с ожесточением спросил Лин. – Вы понимаете, каково это?…

– Да, голодал, – кивнул Лукич. – Я не только голодал, я ещё и воевал в это время. Ты знаешь, что это такое?

– По-моему, мы это делаем сейчас, – тихо сказал Пятый.

– Верно, – кивнул Лукич. – Я думал о вас, ребятки и понял, что вы и впрямь воюете. Вот только с кем и за что – я знать не хочу. Мне про это прошу не говорить.

– Почему? – спросил Пятый.

– Я хочу жить, дружок. Мне эти сведения не нужны по той простой причине, что я очень хорошо знаю, что обычно следует за их получением. Ясно выражаюсь?

– Куда яснее, – вздохнул Пятый.

– Ты сядь, а то вовсе обезножишь, – Лукич указал Пятому на кровать. – В ногах правды нет. Я обещаю, что пока вы у меня – с голодухи не помрёте. Даже наоборот.

– Ладно, – Пятый покорно сел. – Хорошо… Простите, но я хотел задать вам несколько вопросов… если вас это не затруднит, конечно…

– Ладно, валяй, – разрешил Лукич. – Только не очень долго.

– Я хотел спросить, как вы всё это терпите? – Пятый пристально посмотрел на врача. – Я не хочу сказать, то, что вокруг… это же всё неправильно…

– Пятый, – уже успокоившийся Лин с недоверием поглядел на друга. С недоверием и непониманием. – Ты что?…

– Я просто пытаюсь понять, как вы тут живёте? Мне кажется, что мы не сможем выдержать там… мы слишком чужие…

– Вы очень хорошо адаптируетесь, – спокойно сказал Лукич. – Не волнуйтесь. Справитесь. А что до того, как вы выдержите… время покажет. Я думаю, всё будет хорошо. Тем более…