Юми и укротитель кошмаров - Сандерсон Брэндон - Страница 25

Неудивительно, что она была такой странной. Это ничуть не оправдывало тот факт, что она являла собой человеческое воплощение эмоций, которые переживаешь, опаздывая на последний автобус. Но, учитывая весь опыт общения с Юми, Художник, по крайней мере, начал ее худо-бедно понимать.

– Как вы смогли обуздать этот гейзер, как заставили его подчиниться вашей воле? – спросила Юми.

– Это не гейзер. Воду качают из озера. Ее очищают и подогревают.

– Качают? То есть прямо сейчас люди стоят за помпой и гонят нам воду?

– Нет, эту работу выполняют машины, а их питают хионные линии, – объяснил Художник. – Подогрев тоже так работает. Если разные хионные линии подвести к металлу, он нагревается. Сделать с их помощью автобусный двигатель или нагревательный прибор – нетрудная наука.

– А ты откуда все это знаешь?

– В школе объяснили.

– Ты же художник.

– В школе много чему учат. Не только рисовать.

– А меня учили только тому, что требуют мои обязанности, – мягко произнесла Юми. – Так лучше. Нельзя отвлекаться. Другие дела могут… затуманить мой разум фривольностями.

На этом разговор прервался. Художник позволил девушке мокнуть под душем дольше, чем позволял себе. Наконец Юми сама выключила воду.

– Мне эту же одежду надеть? – спросила она несколько минут спустя.

– Не надо, – ответил Художник. – Она давно не стирана. Завернись пока в полотенце.

Вскоре Юми вышла, обмотанная сразу тремя полотенцами. Ну ладно.

– Не успел сложить, – указал Художник на груду чистой одежды.

Юми вздернула бровь.

– Я собирался, – уверил он. – Обычно складываю все сразу после стирки.

– Не сомневаюсь. – Юми потыкала в груду пальцем ноги. – Мне все это будет велико?

– Юми, у себя дома ты носишь платье размером с простыню. Уж как-нибудь походишь в этом.

Она хотела было снять полотенца, но остановилась. Художник вышел в ванную, которая была достаточно близко, чтобы их «привязь» даже не натянулась. Он оставил Юми одну.

– Спасибо, – сказала она снаружи. – Ты весьма любезен.

– Это не любезность, – ответил он. – Всего лишь правила приличия.

– Я все равно не ожидала.

– Мне кажется, несправедливо судить человека по его реакции сразу после того, как его впихнули в чужое тело, отправили в незнакомое место и насильно раздели.

– Признаю, – сказала Юми, – мы оба сейчас испытываем… непривычные эмоциональные перегрузки. – Через несколько минут она объявила: – Готово. Мне не нравится, как выглядит, но сгодится.

Художник вышел – и ахнул.

По крайней мере, Юми была одета. В том смысле, что на ее теле была одежда. Девушка выкопала одну из его длинных рубашек, плотную, с высоким воротником. Такой выбор Художника не удивил. Но поверх Юми натянула короткий свитер, который выглядел комично в сочетании с длинной рубашкой. Вдобавок свитер распух, как будто под ним был еще один. Сколько слоев одежды она напялила?

Но сильнее всего его потряс свитер, надетый вместо юбки. Рукава Юми засунула за пояс. А под ним были надеты брюки – хоть что-то оказалось к месту.

Да уж. Образ в целом, мягко говоря, сногсшибательный.

– У вас женщины правда так одеваются? – спросила Юми. – Носят брюки?

– Не совсем так… – произнес Художник. – Гм… Ты ведь понимаешь, что это свитер, а не юбка?

– Пришлось импровизировать, – объяснила Юми. – Иначе совсем нескромно выходило. – Она приподняла ногу. – По крайней мере, твои сандалии мне впору, если три пары носков надеть. Вот только деревянных я не нашла.

– Деревянные тебе тут не понадобятся, – ответил Художник и задумался, что бы еще сказать.

Как удалось добиться такого эффекта, что одежда выглядит одновременно и мешковатой, и слишком плотной? Она проглотила Юми полностью, только голова торчала из пасти удивительной тканевой рыбы.

Юми подошла к зеркалу на двери ванной и поникла от собственного облика. После всего, что Художник пережил в ее мире, у него не было к ней особой жалости. Может, это хоть немного научит ее состраданию.

– Тебе не жарко? – спросил он.

– На твоей планете неестественно холодно, – ответила Юми. – Лучше быть ко всему готовой. Идем к твоему бригадиру. Пожалуйста, веди.

Художнику пришлось показать, как запирать дверь, – очевидно, этого Юми тоже не умела.

– Люди могут войти? – спросила она, поворачивая ключ. – К тебе домой? Пока тебя нет? Зачем? Чтобы тебя подождать?

Он помотал головой и повел девушку по лестнице на нижний этаж. У выхода из дома она замерла, глядя на темное небо.

Я ее не виню. Мир Художника был весьма мрачен.

Выходя на улицу в Килахито, нельзя было отделаться от ощущения, что минуту назад закончился дождь. Улицы всегда были пустынны, но чувствовалось, что это временное затишье, потому что с соседней улицы постоянно доносился шум. Всегда казалось, что фонари специально приглушают, чтобы не мешать городу спать.

Если в Килахито чего-то не хватало, это сразу бросалось в глаза. Весь город как будто состоял из негативного пространства.

– Идем. – Художник помахал девушке, приглашая на улицу.

Юми осталась в дверях.

– Здесь так… пусто.

– И это радует, – кивнул Художник. – Ты серьезно считаешь, что в твоем мире, с этим громадным огненным шаром в небе, спокойнее? Когда вокруг постоянно что-нибудь летает? Это жутко нервирует. Кажется, будто тебя вот-вот чем-нибудь раздавит.

– Зато видно, что над головой, – возразила Юми. – А здесь… здесь ничего нет.

– Это Пелена, – объяснил Художник. – Ученые летали за нее, нашли там много звезд и прочих объектов. – Его тон смягчился. – Взгляни. Видишь? Вон там, сияет сквозь Пелену.

Она нерешительно сошла на тротуар и посмотрела на звезду.

– Думаешь, это моя планета?

– Наверняка, – ответил Художник. – Меня ведь куда-то на небо утащили, а ученые рассказывают, что там живут люди. Это планета, такая же, как наша. Они даже сделали снимки городов, но картинка размыта, сложно разобрать детали. У людей, живущих там, нет ни радио, ни чего-либо похожего. Они… не настолько развиты, как мы.

Юми не восприняла это как оскорбление. Она просто уставилась на звезду, после чего обратила внимание на хионные линии над улицей, на контрастирующее голубое и розовое сияние прогресса.

– Говоришь, этот стабильный кошмар может напасть на людей, если мы ему не помешаем? – спросила девушка.

– Да. Но нам не нужно ничего делать. Мне требовалось только доложить. Но я забыл предупредить бригадира о семье, которой угрожал кошмар. Хочу убедиться, что ей предоставили помощь, как я обещал.

– Ты говорил, что для борьбы с кошмаром должны приехать другие художники, – вспомнила Юми, – и мы попробуем завербовать их. Они настоящие герои?

Для Художника это был удар ниже пояса, но Юми вряд ли это осознавала. Поэтому он сдержался.

– Бригадир должен был послать за кем-нибудь из Соннадзора. Может, за двумя специалистами, не считая сподвижников. Это потрясающие художники, но не думаю, что они способны помочь с твоими проблемами. Идем.

Юми тяжело вздохнула, кивнула и поспешила за Художником. Согласно часам в окне банка, стоял ранний вечер; на улице было еще людно. Центральные улицы были достаточно широки, чтобы проехала пожарная или медицинская машина, а личными автомобилями жители Килахито не пользовались. Большинство ездили на автобусах и троллейбусах, в которых для питания и навигации применялись хионные линии.

– Участок неподалеку, – сказал Художник. – К счастью, не придется ехать. Не хотелось бы везти тебя на трамвае в час пик.

Юми снова кивнула, хотя Художник сомневался, что она поняла, о чем речь. Было заметно, что девушка старается не смотреть на небо, предпочитая разглядывая прохожих. На нее, в свою очередь, тоже глазели.

Часто говорят, что жителей больших городов ничем не удивишь, и в некоторой степени это так. Жители больших городов привычны к повседневному чудачеству. Пьяница без штанов не привлечет вашего внимания, потому что за неделю вы уже встретили двух таких. Но странно одетая девушка вроде Юми? Отсутствие штанов было менее удивительно, чем то, во что вырядилась она.