Юми и укротитель кошмаров - Сандерсон Брэндон - Страница 74

Женщина – участница теннисного матча – повернула к нему голову.

– Хикири, еду привезли? Я заказывала жареные… – Тут она заметила Художника и нахмурилась.

– Этот парень утверждает, что видел стабильный кошмар, – объяснил провожатый. – Прибежал к нам со всех ног.

– А-а… – бросила женщина, явно разочарованная. – Хорошо. Хикири, возьми у него показания. Поставь метку на карте. У нас вообще карта есть?

– Где-то в сумке валяется, – ответил сподвижник, читавший книгу в углу. – Сейчас принесу.

– Запиши точный адрес. – И женщина продолжила игру.

– На город движутся сотни кошмаров, – отдышавшись, доложил Художник. – Так мне сказал тот кошмар. Готовится вторжение, как в Футиноро. С запада. Вы должны защитить город!

Женщина переглянулась с коллегами. Ее партнер по игре закатил глаза. Второй сразу же снова уткнулся в экран.

– Армия кошмаров. – Женщина отошла от стола и приблизилась к Художнику.

– Прошу, поверьте мне, – сказал тот. – Умоляю!

– Ты художник? – указала она на его униформу.

– Да. Это я первым обнаружил стабильный кошмар.

– Вижу, ты парень целеустремленный, – сказала женщина. – Хочешь попасть в Соннадзор, да?

– Всю жизнь трудился, чтобы попасть, – ответил он. – Но… не подошел. Поэтому без вас нам не справиться. Только вы можете спасти город. Кошмары пойдут на штурм – быть может, уже скоро!

– Разберемся, – ответила женщина (высоким стилем). – Ты молодец. Спасибо за предупреждение. Продолжай в том же духе, и, возможно, тебя примут в Соннадзор. – Она энергично хлопнула Художника по плечу, кивнула своему бородатому сподвижнику, и тот за руку повел его к выходу.

Художник, впрочем, не хотел уходить. Женщина из Соннадзора вернулась к игре. Может… так она медитирует?

Думаю, вы все поняли быстрее, чем наш Художник. Возможно, вспомнили расхожую фразу о том, что герои никому не нужны. Она в разных вариантах известна всему Космеру. Циники используют ее, дабы отвратить вас от сотворения кумиров. Дескать, пока вы разинув рот глядите в небо, кто-то может пырнуть вас ножом в живот.

Я с ними не согласен. Надежда – великая вещь, а герои нужны, чтобы вдохновлять людей. Отчасти поэтому я рассказываю вам все эти истории. Впрочем, умейте отделять историю и то, как она на вас повлияла, от прототипа. Смысл искусства – а истории тоже искусство, даже те, в которых говорится о реально существующих людях, – в том, как оно влияет на вас.

Герой становится героем, когда вы начинаете воспринимать его как такового. Когда он соответствует тем идеалам, что делают вас лучше. Человек, ставший прообразом этого героя, в некотором смысле равен книге или картине. Он сосуд. Ампула, полная вдохновения для личностного роста.

Не заставляйте людей соответствовать вашим ожиданиям и фантазиям. А если вы сами однажды окажетесь в положении Художника, если ваши идеалы начнут рушиться, не следуйте его примеру. Не терпите. Уходите и бинтуйте рану, не позволяя лишний раз провернуть в ней клинок.

– Идем, – сказал Художнику Хикири, дергая за руку. – Расскажешь мне все, что видел.

– Она серьезно? – спросил Художник. – Меня и правда могут принять в Соннадзор? Еще не поздно?

Хикири потер виски. (Он проделывал это столь часто, что я никак не возьму в толк, почему на висках не было мозолей. Побочный эффект от постоянного сотрудничества с Соннадзором.)

– Тебе нравится работа художника? – тихо спросил Хикири.

– Вроде бы, – ответил Художник.

– Хорошая работа, – согласился Хикири. – Стабильная. Уважаемая. Не слишком опасная. Радуйся.

По его тону Художник все понял. «Без шансов, пацан». Разумеется, у него не было шансов; он давно это знал. Глубоко вздохнув, он все равно решил попроситься в Соннадзор, но вместо этого произнес другое.

– У меня есть друзья, – сказал он. – Отличные художники, надежные. В школе мы все верили, что меня возьмут в Соннадзор, а они станут моими сподвижниками. Я их подвел. Оказался недостаточно хорош. Несправедливо, что они пострадали из-за того, что я плохо рисовал. Думаете… их еще могут взять сподвижниками? Ваши руководители ведут набор?

Хикири озадаченно покачал головой.

– Так ты надеялся попасть в Соннадзор? Должно быть, ты умелый художник. Был лучшим в классе?

– Вроде бы, – ответил Художник. – Почему вы так на меня смотрите?

Хикири указал на женщину за теннисным столом:

– Знаешь, кто она?

Художник помотал головой.

– Тесуака Татоми, – прошептал Хикири. – Дочка сенатора. – Он указал на ее партнера по игре. – Сын главного инвестора нового университетского корпуса. – Затем перевел палец на третьего, у приемника. – Потомственный член Соннадзора. В четвертом поколении.

В четвертом поколении? У него, должно быть, весьма одаренные предки. Или…

Да, в этом смысле Художник был непробиваемее двери банковского хранилища. Но замок открылся с помощью трех пропусков, и наш герой вытаращил глаза.

– То есть в Соннадзор попадают благодаря связям? – прошептал он.

– Как же еще? – хмыкнул Хикири, наконец уводя Художника. – Это очень престижно. Не столько работа, сколько статус.

На его лице промелькнуло сожаление. Очевидно, он повидал не одного молодого художника, поставившего себе цель, не ведая, что она находится за непробиваемым стеклом.

– А кто же тогда борется со стабильными кошмарами? – спросил Художник.

– Они и борются, – ответил Хикири. – Вот только главную работу делают хорошо обученные сподвижники. – Он утешительно улыбнулся Художнику. – У вас с друзьями хорошая профессия. Радуйтесь. А мы изловим твой стабильный кошмар.

– Но как же армия кошмаров? – ответил Художник. – Хикири, я не вру. Они идут…

Хикири ему не верил. Оно и понятно: с чего бы верить в такой бред? Художник ломал голову, как бы доказать свои слова, но Хикири уже настойчиво выталкивал его за порог. Кивнув на прощание, бородач захлопнул дверь.

«У меня никогда не было шансов попасть к ним, – оцепенело подумал Художник. – Как бы хорошо я ни рисовал, как бы ни старался, меня бы все равно не приняли. Я никто. Деревенщина. Нам с ребятами ничего не светило».

В другой ситуации такое откровение могло бы стать главным в жизни Художника. Но в тот день оно померкло перед другим, еще более ошеломляющим откровением. Ему предстояло в одиночку спасать город от уничтожения.

Юми выскочила из кибитки в ночной сорочке и сандалиях, бешено тараща глаза. Она вспомнила. Все, начиная с того, как Художник оказался в ее теле, и заканчивая тем, как его оттуда принудительно выселили. События последних тридцати дней вновь обрели четкость.

Ирония в том, что только этот фрагмент ее жизни содержал в себе смысл. Кто она, Юми? Происходит ли все наяву? Она чувствует кожей теплое солнце, видит высоко в небе кружащие растения. Воздух влажен от испарений скважины, слабо пахнет серой. Чему из этого можно доверять? Или ничему?

Она прошлась по опустевшему городку. Куда подевались жители? Почему все вокруг кажется брошенными декорациями из сериала?

Юми подобрала камень и, клацая сандалиями по камням, направилась к ритуальной площадке.

Пора проверить идею Художника. Найти машину и хорошенько по ней врезать. Может, она сломается.

Но у ритуальной площадки Юми не увидела шатра. Ни мудрецов, ни машины. Неужели все это тоже была иллюзия?

«Нет, – подумала она, разворачиваясь. – Машина в самом деле что-то сделала с Художником. Она настоящая».

Наверное, мудрецы ее увезли. Но во сне Юми слышала их разговор: они грозились применить машину к Юми. Значит, машина должна находиться неподалеку.

Юми двинулась прямиком сквозь дома.

У нее получилось. Стены были иллюзорными. Юми, по сути, тоже. Все было из… ну, из чего там состоят кошмары? А вот камень в ее руке, очевидно, был настоящим – по крайней мере, он не захотел проникать сквозь стену вместе с Юми. Когда она потянула сильнее и все-таки протащила его внутрь, стена развеялась в дым, но через миг вновь приобрела вид отесанных камней, надежно скрепленных глиной из гейзера.