Случайная первая. Прокурор и училка (СИ) - Кистяева Марина - Страница 40

Правой рукой нырнула в карман…

— Ладно… Зайдём тогда с другой стороны, — сказал Илья, сбивая меня с мысли.

Он снял ветровку, под которой оказался тёплый свитер. Ветровку кинул прямо на землю и сел на неё. Похлопал рядом с собой.

— Давай-давай, присаживайся, МарьИванна. Разговаривать будем.

Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никого нет, опустилась на ветровку. Мы как раз дошли до небольших деревьев, растущих самосадом.

— Долго сидеть нельзя. Земля ещё холодная.

Не успела я это сказать, как Илья потянул меня на себя и усадил верхом. Мне, чтобы удержать баланс, пришлось вцепиться ему в плечи.

Мы снова были очень близко… И снова чувствовали друг друга. Я сожалела лишь об одном — что света мало, и я не могла видеть его глаз.

— Долго и не будем. Но потискать-то я тебя должен.

Его руки заскользили по моей спине. Хорошо-то как… До невозможности! Смотреть, чувствовать, быть. Глаголы, ставшие основополагающими для нашего вечера.

И ещё есть несколько, которые должны прозвучать сегодня…

Или хотя бы завтра.

Мои пальцы сами собой добрались до затылка Ильи. Начали перебирать волосы, гладить кожу.

Некоторое время Илья ничего не говорил, сидел, держа меня в объятиях. Эти минуты я запомню надолго. Потому что они такие… Такие невероятные, такие сладкие!..

Когда Илья заговорил, меня пошатнуло. Не в прямом смысле, конечно. На бёдра Турисова я уселась капитально. Фиг меня сдвинешь.

— С тобой я на мир иначе смотрю, Марфа… Могу предположить, о чём ты думаешь. Я тоже думал, что химии не существует. Что это бред. Романтизация легкомысленности. И так далее, и тому подобное. Что надо серьёзнее подходить к выбору партнёра. Я так и подходил… девочка моя… Ты же моя девочка?

Мне его признания душу раскачивали, как маятник. Каждое слово проникало в самое сердце. Я ловила их оттенки, их значимость. Но когда он назвал меня своей девочкой…

Меня снесло штормовой волной. Накрыло. Я и не подозревала, что к человеку можно испытывать оглушающую нежность.

— Твоя, — чуть слышно пробормотала я, прикусывая губу. А потом добавила громче: — Твоя.

Илья сжал мою талию чуть сильнее. Эмоции он выражал через прикосновения… И как раньше я не понимала очевидного?

Он медленно кивнул. Наши лица были близко. Друг против друга. Я заворожённо изучала его, в очередной раз сожалея, что недостаточно освещения. А помнится, противилась…

Я много чему противилась.

Сейчас отпустила себя. Зачем сопротивляться счастью? Загадывать и гадать, что будет дальше — глупо. Особенно, когда эмоции переполняют.

Склонившись чуть ниже, осторожно, стараясь особо не палиться, втянула в себя запах Ильи. Ну до чего же он… вкусный. Да-да, я помнила ответ Турисова на свой вопрос.

— Никаких Барановых. Никаких Вань…

— Илья… Ну что ты на самом деле!

— Ничего, МарьИванна. Ревную тебя. И да-а, даже не думай, что ты останешься теперь одна. Стоило мне уехать, вокруг тебя сразу активировались личности непонятные. Это недопустимо.

Пришлось медленно кивнуть. Недопустимо так недопустимо. Мне и самой не нравилась излишняя активность вокруг меня. Никогда не любила привлекать внимание к своей скромной персоне.

— Про «останешься одна» мы потом поговорим.

— После окончания учебного года.

О как… Мышцы живота непроизвольно сжались. Он про переезд говорит, или что?

Ладно… ладно… Спешить не будем. Нам бы о том, что происходит в моменте, поговорить. А как говорить и слушать, если внутри всё горит, и мысли постоянно перетекают в горизонтальную плоскость?

Я не отлипала от Ильи. Не хотела.

Пришлось напомнить, что долго засиживаться нельзя. Ещё чуть-чуть… Прямо совсем чуть-чуть — и мы домой пойдём.

— Так вот. О чём я… Чёрт, Марфа, когда ты рядом, я дурею. Честное слово. Неадекватно начинаю воспринимать действительность. И ладно это… Я живу, понимаешь?

По спине не то что мурашки посыпались. Меня затягивало в невообразимо яркую воронку. Причём та не несла никакой угрозы. Наоборот. Дарила яркие цвета.

— А до меня не жил? — прошептала я, зажмуриваясь.

— Жил. Даже жениться планировал…

— Оо-о…

Более существенных слов не нашлось.

Что я там думала про яркие цвета воронки? Она окрашивалась в красный и бордовый.

У Ильи была невеста? Так получается? Если он планировал жениться. Или он предложение не сделал, а только думал?

В голове сразу вспыхнули десятки вопросов. Я заелозила. Надо отреагировать более адекватно. У человека до встречи со мной была своя жизнь — это нормально. Это я мужчин сторонилась, всё ждала, ждала.

И, кажется, всё-таки дождалась.

Меня отпустило. Так же быстро, как и накатило. Илья рядом со мной. Он приехал! Несмотря на все мои выверты с алкоголем. Мне до сих пор было стыдно, и надо будет ещё раз извиниться.

И тотчас в голове промелькнула шальная мысль. Зато если я случайно выпью пива или конфету с коньяком втопчу, то… Нет, нет, нет! Табу. И точка.

— Да, планировал. Но невеста меня бросила по той причине, что я сухарь.

Такие откровения всё-таки лучше принимать, смотря в лицо. Марфа немного отстранилась. Но куда… Руки Ильи вернули её на место. Он запустил пальцы в её волосы и осторожно начал их перебирать, лаская.

— Верится с трудом. Какой же ты сухарь, Илья?..

— Безэмоциональный. Более того. Я не любил обниматься. Целовался только в постели. И у нас всегда с Ивой было два одеяла.

Он выдал ещё одну оглушающую информацию.

— Но мы спали под одним…

Я окончательно растерялась. Что он со мной делает?..

— Под одним. Теперь ты понимаешь, насколько всё серьёзно?

В его голосе появились шутливые нотки. Я тихо засмеялась.

— Я, кажется, тебя люблю.

Эти слова сорвались с моих губ. Если бы мои руки не были заняты тем, что обнимали Илью за шею, я бы непременно зажала губы ладонью. Но что имеем, то имеем.

— Давай мы «кажется» уберём.

Илья провёл носом по моей шее. Я прикрыла глаза и прогнулась в пояснице.

— Давай.

— Мне признание делать или то, что я приехал с кольцом — зачтётся?

Как-то так получилось, что я опрокинула Илью на спину. И он упал прямо на траву. Я помнила про таймер, который сама же и установила. Но мне было жизненно необходимо сейчас оказаться именно сверху. И в лицо мужское заглянуть.

Пульс не желал успокаиваться. Бедное моё сердце. Если оно переживёт сегодняшнюю ночь, я буду его холить и лелеять.

Нет. Его будет холить и лелеять другой человек. Я это знала. Да-да, знала.

— Что ты там говорил, про сухость твоего характера, Илья Николаевич?

Дом у Настасьи Павловны небольшой. Илья лежал на раскладном диване и пялился в потолок. Ни о каком сне не могло идти и речи. Его до сих пор взрывало от произошедшего. На губах застыла идиотская улыбка.

Илья пружинисто сел.

Нет, так невозможно.

Нужно всё-таки успокоиться и поспать. Где его хвалёное самообладание и спокойствие? Где умение брать ситуацию под контроль?

Не получалось. Но, может, и к лучшему?

Как можно контролировать такие эмоции, чувства? Собственное счастье…

Илья поднялся, быстро надел штаны и футболку. Надо покурить. Сигареты остались в машине. Или в ветровке всё-таки?

Оказалось, в последней. По дороге в посёлок он несколько раз останавливался, курил. Путь был неблизким, приходилось делать перерывы. Пачку сунул в ветровку, он вспомнил.

Потянувшись, Илья вышел. Дом спал. Ни звука, ни шороха.

Где находилась спальня Марфы — он знал. Да и что тут знать? Две небольшие спальни, гостиная, которую выделили для него, и кухонька. Всё.

И дверь у спальни Марфы была… Можно прикрыться и по-тихому…

Нет.

Иди-ка лучше покури, прокурор…

Накинув ветровку и проверив наличие пачки, Илья, стараясь не шуметь, вышел. Главное, не навернуться на ступенях. Растянется на полу — опять же лицо себе подправит. На этот раз синяки не успеют зажить, придётся выступать на заседаниях с ними. Улыбка коснулась губ Ильи.