Случайная первая. Прокурор и училка (СИ) - Кистяева Марина - Страница 6

Маршрут до ЖК, где ему любезно предоставили хату, он запомнил. Доехал быстро. Марфа не отреагировала, даже когда они въехали на закрытую территорию, и охранник вышел их поприветствовать. Илья посмотрел на девушку. Ну же! Давай, приходи в себя! Ты, дурочка, собираешься идти в квартиру к незнакомому мужику? Серьёзно?!

Собирается…

Ответ стал очевидным, когда Марфа принялась нащупывать ручку двери. Интересно, она из машины сможет выйти самостоятельно или вывалится кульком?

Кажется, второе.

Хотя не факт, с координацией у неё как раз отлично.

Он успел.

И тут чуйка его не подвела. Марфа умудрилась ногой проехаться по подножке и начала заваливаться.

Пришлось подхватывать.

Чтобы уже не отхватить самому, Илья, поставив её на ноги и убедившись, что она стоит, сделал шаг назад и предупреждающе поднял руки кверху:

— Не трогаю я вас, МарьИванна.

Та шумно вздохнула и, запрокинув голову, уставилась на него.

— Хорошо-то как. Но холодно.

— Идёте или… такси?

Он ещё не терял надежды.

Как назло, подул неприятный ветер. А некоторые тут без шапки. Он, кстати, тоже.

Не желая больше разбираться и кого-то наставлять на путь истинный, Турисов развернул Марфу и подтолкнул к подъезду. Не до сантиментов сейчас было, вот правда.

Девушка сопела, пыхтела, недовольно дула губы, но шла.

Что у неё было в голове — большой вопрос.

Квартира находилась на втором этаже, доехали быстро.

— Ванная — там, — указал Илья, скидывая ботинки.

Брюки — точно в стирку. Желательно прямо сейчас.

Не смотря на МарьИванну, которая застыла белоснежным изваянием на пороге, он прошёл к другой ванной. Он помнил, как оставлял там домашние брюки. Вымыв руки с мылом, Илья посмотрел на себя в зеркало.

Да, тот ещё видок у него. Глаза недобро блестят, желваки на скулах ходят. И синяк всё-таки намечается. Парни знатно постебутся, когда увидят его. Он бы тоже постебался.

Приведя себя в относительный порядок, Илья вышел из ванной. В квартире стояла оглушительная тишина. Неужели Марфа ушла? Он запер дверь только на ночной замок, его повернуть и выйти — плёвое дело.

Если так… Не погонится.

Чёрт… Неужели реально сбежала?

Илья заторопился, прикидывая в уме, как связаться с охранником, чтобы тот задержал бедовую.

И притормозил, когда услышал подозрительный звон стекла. Едва слышный. Но всё-таки…

Он сильно заблуждался по поводу Марфы. Та отлично разобралась в большой квартире. По крайней мере, интуитивно почувствовала, куда идти и где что стоит.

— Что ты творишь, малахольная?

Её нельзя оставлять одну! Ни на минуту! Пока мыл руки, она умудрилась найти бар. И теперь пила прямо из горла бутылки.

Вискарь.

Давясь и захлёбываясь слезами.

— Я — ничтожество, Илья… Николаевич.

И громко икнула.

Илья скрипнул зубами и решительно направился к ней.

МарьИванна застыла каменным изваянием, смотря на него своими огромными глазюками.

Таким женщинам, как она, противопоказано носить очки. Всю красоту глаз скрывают. Хотя нет! Наоборот, надо! От греха подальше…

Протянул руку, чтобы отобрать бутылку, но Марфа внезапно прижала её к груди, как родную.

— Я — начинающая алкоголичка, да? Илья Николаевич, скажите мне горькую правду.

У Ильи что-то взорвалось в груди. Сдетонировало. Если бы подобные казусы происходили с кем-то другим, он бы посмеялся. Честно. Бывало, в суде такое нарассказывают, что только усилием воли сдерживаешь улыбку. Потому что не может обвинитель улыбаться и посмеиваться вместе с остальными.

Сейчас ему было несмешно.

Как может человек одуреть от бокала пива? А вискарь? Вцепилась, как в родной. И ведь не отдаст…

Сколько же эта красота сдерживала в себе порывы? Сколько отчаяния и зажимов в ней накопилось, что она пошла в разнос? Но выкать упрямо продолжала.

Ничего не говоря, Илья чуть вздёрнул протянутой рукой вверх, показывая, что Марфе лучше бутылку отдать добровольно. А ещё бар надо закрыть. На код. Или замок амбарный повесить. А лучше шкаф придвинуть, чтобы некоторые ночью до него не добрались.

Марфа шумно шмыгнула носом и протянула ему бутылку. У Ильи же возникло ощущение, что он любимую игрушку у дитятки неразумного отнял. Скверное ощущение, надо сказать. Давненько ничего подобного не испытывал.

Поставив бутылку на место, Илья обернулся, думая, что Марфа отошла от него. Отодвинулась от бара.

Ничего подобного. Стоит такая маленькая рядом. И нос курносый. А ещё веснушки. Сколько же их на её лице…

Эта Марфа была без макияжа. Абсолютно чистое лицо. Светлое, в обрамлении шикарных волос. Воображение, которое сегодня так же решило с ним не сотрудничать и выступало на стороне оппонента, подкинуло картину, как он пропускает это пшено между пальцев… Или в кулак собирает, запрокидывая голову МарьИванны назад, чтобы…

Стоп.

Похоть бахнула в кровь, понеслась по венам. И в паху неприятно потяжелело. Турисов нахмурился. А вот это совсем не дело.

Девчонка попала в абсурдную ситуацию, ей надо помочь. Спать уложить, завтра отправить-таки домой. И распрощаться. Всё на этом.

А не фантазии строить.

— Вам надо поспать, — как можно спокойнее сказал он.

У самого же взгляд метнулся к губам, которые эта зараза, как назло, облизала.

Какова вероятность того, что Марфа намеренно его провоцирует? Строит из себя невинность, а сама…

Нет.

Вот нет, Турисов, даже не смей далее продолжать похабную мысль.

— Надо, — шумно вздохнув, внезапно согласилась с ним девушка. — А вы мне рубашку дадите? Для сна. Эту.

И ткнула пальчиком с красивым, едва заметным розовым маникюром, в его грудь.

Илья прочистил горло. Нахмурился.

А МарьИванна тем временем задрала голову выше и снова сказала негромко:

— Какой вы высокий, Илья Николаевич…

Чем дольше они разговаривали, тем опаснее становилось.

Её спать уложить надо. А она рубашку его просит… Ладно, даст. Не в платье же, правда, ей спать.

— У вас такооой воротничок.

Он прикрыл глаза. Турисов, вспомни, за что тебя кинула невеста. За то, что ты сухарь. И эмоций у тебя кот наплакал. Поэтому спокойствие… только спокойствие…

Он начал расстёгивать пуговицы.

— О! А это что? Кубики?

Нет, блять, хрен на палочке!

— А можно потрогать?

Её пальцы потянулись к его животу.

— Нет.

Илья перехватил её тонкую кисть.

Маруся, мать её, Ивановна вскинула на него кристально чистые глаза и обиженно-пьяненько выдала:

— Жадина-говядина.

Ладно, пусть таким и будет. Только бы эта девица угомонилась.

Ага, как же.

— А вы можете…

— Нет.

— Я же ещё ничего не сказала. Ну, Илья Николаевич, не будьте занудой…

А вот это она зря. Очень даже…

В последнее время слово «зануда» знатно триггерило его. Запускало реакцию, с которой, по-хорошему, не надо никому сталкиваться. Потому что Илья не был уверен, что сможет её контролировать. Она раскурочивала грудь в хламину.

Марфа не видела выражения его лица.

Тоже зря. Может, что-то и встало бы на место в её светлой головушке.

Но Марфа смотрела на мужскую грудь. Не до лица ей было.

— Вы можете раздеться?.. Ну знаете, как те… стриптизёры. Типа вот так… Я никогда не видела стриптиз.

И эта зараза начала двигать плечами и руками шкрябать по груди, имитируя снятие рубашки.

Илья сорвал свою и всучил ей в руки.

— Спать! — прорычал мужчина, находясь на грани.

Никогда и никого ему ещё не хотелось придушить собственными руками.

— Живо!

И указал пальцем в направлении спальни.

— Точно не подъедешь?

— Точно.

Илья устало потёр переносицу. Накрылся у него вечер с друзьями медным тазом.

Вышло, что вышло, чего уж.

Зато некоторые всё-таки легли в кровать, что уже неплохо.

В квартире стояла тишина, которая не могла не обнадёживать. Илья несколько раз настороженно прислушивался — не ходит ли кто-то на носочках, не гремит ли чем.