Случайная первая. Прокурор и училка (СИ) - Кистяева Марина - Страница 9

Его потряхивало от возбуждения. Внутренности скручивало. Яйца готовы были взорваться к чертям собачьим. А эта девица говорит, что её нельзя трогать!

Она вообще нормальная?!

Она только что позволила незнакомому мужику, в дом которого пришла без всяких колебаний, отлизать себя, а сейчас заявляет, что её нельзя трахать, потому что у неё там какие-то долбаные принципы?

Да кто будет считаться с её принципами, когда ещё немного — и сперма из ушей польётся?

Он…

Он будет.

Иначе никак.

Если она и правда девственница…

А что-то подсказывало, что так и есть…

— Подрочи мне, — приказал Илья, заваливаясь на спину и рывком стягивая с себя штаны вместе с боксёрами.

Член болезненно дёрнулся. Илья напрягся, сжал с силой челюсти.

И только пусть попробует эта девчонка ему отказать! Хана ей тогда будет.

МарьИванна что-то неразборчиво пробормотала, а потом начала подниматься. И как!

Нельзя ей пить. Ой, нельзя.

Он не мог знать, какая она в другой жизни. Да и не хотел… Ни к чему эти знания. Они столкнулись здесь и сейчас, в этой реальности.

И тут она была искушением. Чистейшей воды. Той, от которой срывало голову, и мозги стекали в пах. Каждое её движение, причём абсолютно не намеренное, не сыгранное, несло чистейший секс.

В распахнутой рубашке, немного покачиваясь от только что испытанного оргазма, она встала на колени и потянулась к нему.

Ничего более сексуального в своей жизни Илья Турисов не видел. А последние месяцы он активно проводил эксперименты! И ни разу его не торкало, как сейчас.

Какое, нахер, одеяло и миссионерская поза!.. Он серьёзно?..

На Марфу не просто хотелось смотреть. На неё надо смотреть! Видеть, как колышутся груди, всё ещё спрятанные под тонким кружевом белого лифчика, как подрагивают мышцы живота. Как полы рубашки прикрывают её бёдра…

А волосы… Они струились золотом по её телу и накрыли его, когда она подобралась на коленях почти впритык к его бедру.

Чёрт!

Нетерпение зашкаливало.

А если предположить, что МарьИванна в алкогольном опьянении шальная дурында, то что мешает ему положить ладонь на пшеничный затылок, надавить на него и…

То и мешает!

Он и так скатился ниже плинтуса. И, судя по тому, как осторожно тянет ладошку МарьИванна к его паху, останавливаться не собирается.

Выдержка Турисова давно трещала по швам. И он не сдержался. Перехватил кисть Марфы и опустил на себя. Та засопела, засопротивлялась, хотела руку отвести.

— Вы…

— Приласкай меня! — снова недружелюбно рявкнул Турисов. — Или трахну. По-настоящему уже.

Они поменялись местами, и теперь лицо Марфы оказалось в тени. Он не мог видеть, как распахнулись её глаза. А жаль… Он бы посмотрел.

— Я никогда никому не дрочила, — призналась Марфа и под занавес очередного признания громко сглотнула.

У Ильи были такие мысли.

Зашибись… Просто прекрасно. Как отплясывать чечётку на публику — так пожалуйста. Как в трусы себе залезать — это мы тоже можем. А как ответку дать мужику — так нет?

— Всё бывает впервые, — тем же тоном отозвался он.

Ему ли не знать про «впервые»…

Кажется, МарьИванна ещё не отошла от того, что с ней было ранее. Или любопытство взыграло. Кто теперь разберёт. Главное — другое. Она провела пальцами по его члену и остановилась на головке.

Замерла, склонив голову набок, точно силясь рассмотреть член в полутьме.

Или что она делает?.. Облизывается?!

Илья застонал и сжал руки в кулаки, не замечая, как стискивает простынь. Ему нужен свет! Много света!

Его сердце почти перестало биться, когда Марфа склонилась ниже. Ещё ниже… И снова провела пальчиками по стволу.

— Сожми его.

Ещё минута — и у Ильи точно пар из ушей пойдёт.

Марфа, находившаяся в непонятном для него полугипнотическом состоянии, погружённая в собственный мир, фонтанирующий сумасшествием, выдохнула:

— Так?

Тут впору поверить, что она видит мужской член впервые.

— Вот так, — поправил её Илья, сжав девичью ладонь чуть сильнее и направляя вверх-вниз.

Не до нежностей ему. И прелюдия как таковая не нужна. Ему нужна разрядка. Сиюсекундная!

Он не помнил, чтобы когда-то был настолько возбуждён. Вкус Марфы до сих пор гулял на губах. Он будоражил, подкидывал в кровь ещё больше огня. Хотя казалось, куда уже. Тело сводило от животного голода.

Илья несколько раз показал, как нужно двигать рукой. Сжимать. Марфа безоговорочно следовала его указаниям, тихо сопя и иногда наклоняясь вперёд, отчего её волосы касались его бедра.

Точно училка. Как в подростковых фантазиях. Стоит на коленях перед мужским членом.

Глухой стон вырвался сквозь плотно сжатые губы Ильи, когда точка кипения достигла максимума, и он излился себе на живот. Тело завибрировало от наслаждения. Он точно в расплавленную магму окунулся. Как пьяный… И хорошо… Так хорошо, как никогда не было.

И от этого тотчас стало паскудно.

Потому что реальность не заставит себя долго ждать, накатит…

В отличие от Марфы, которая продолжала стоять непозволительно близко к его бедру. А её пальчики… А её пальчики покоились рядом с членом. Точнее, ещё на нём.

Она вообще нормальная?

— Хм… Всё? Да? — шёпотом выдохнула она.

Всё…

Да…

Илья пару мгновений полежал, приходя в себя.

Что только что было? Может, ему кто-то объяснит?

Тем временем оказалось, что МарьИванна не закончила ещё. Она провела пальчиком по разбрызганной сперме и поднесла к лицу.

Илья привстал на локти, подавшись вперёд.

Не может быть… Ну же!..

— Нет, — вздохнула Марфа с нескрываемым сожалением. — Пробовать не буду.

После чего заелозила и перебралась на свободную половину кровати.

— Илья Николаевич, — сонно пробормотала девушка, поворачиваясь к нему спиной и подтягивая колени к груди. — Вы поставьте будильник на пять часов, пожалуйста. Мне завтра на работу. А телефон у меня разрядился. Как-то так…

Турисов прикрыл глаза. В груди продолжало яростно колошматить сердце.

Он только что испытал одну из самых ярких эмоций в своей жизни.

И от чего?..

От куни и мастурбации.

Это фиаско, товарищ прокурор.

И ещё…

С одеялом что-то надо делать.

Оно одно.

Я знала, что однажды это случится.

Что я проснусь в чужой постели…

И буду помнить абсолютно всё.

Жизнь и тут решила подкинуть мне сюрприз. Люди, страдающие алкоголизмом или патологической непереносимостью спиртного, наутро в большинстве своём ничего не помнят. Хватаются за голову, каются, смотрят на мир почти невинными глазами и искренне верят в то, что окружающие сделают им поблажку из-за их невменяемого состояния. А через энное количество времени начинают даже шутить и прикалываться, слушая байки о том, что вытворяли накануне.

У меня не так.

Я всегда отлично помню, что делала… И с кем. Бывают, конечно, небольшие пробелы в памяти, но незначительные.

Зачем я вчера выпила тот чёртов бокал пива? Вот зачем?.. Где меня настолько переклинило? Хоть кодируйся, честное слово!

Открывать глаза не хотелось. Точнее, я их уже открыла и тотчас закрыла, прислушиваясь к тишине в чужой квартире.

Проснулась я раньше будильника. Голова не болела. Болела душа, совесть и то, что между ног.

Боже…

Перевернувшись на живот, я уткнулась лицом в подушку.

Не хочу вспоминать… Не могу. Не буду.

То, что было, то было.

Имеет человек право на короткое безумство?

Может, и имеет. Но не в моём положении и не при моей работе.

Я с трудом подавила стон.

Накуролесила ты, Марфа, чего уж…

То, что не поехала домой — правильно. Нечего бабушке видеть меня такую «хорошую». К подругам — тоже… Те же потом стебаться будут годами.

А Илья Николаевич?.. Чёрт, я даже имя-отчество его помню… Ну почему-у? А? Могла бы и забыть…

Может, сделать вид, что забыла? Что ничего не помню? Вот абсолютно ничего…