Двойник с того света - Любенко Иван Иванович - Страница 10

– Но тогда он должен был отлучиться и попасть в Кронштадт, чтобы отправить её, а потом также быстро и незаметно вернуться.

– Отец даёт ему разные поручения, и он иногда исчезает на полдня, а то и на целый день. Кто знает, где он бывает?

– А как давно вы живёте здесь?

– Дачу папа купил ещё в марте. Управляющий занимался приведением её в порядок. Мачеха, отец и я приехали сюда месяц назад.

– В случае смерти отца кто становится законным наследником всего имущества, включая капиталы?

– Папа сделал духовное завещание на меня, оставив Елене только дом в Казани и сто тысяч рублей. Мне же отходит восьмикомнатная квартира в Санкт-Петербурге, эта дача и все его кожевенные заводы и суконные фабрики.

– Она знает об этом?

– Думаю, да. У нас не принято это обсуждать. Ей не нужна смерть отца. Пока он жив, она пользуется всем и тратит сколько хочет. Я не удивлюсь, если у неё есть личный банковский счёт, о котором папа ни сном ни духом.

– Но если её отношения с управляющим дошли до точки кипения страстей, то всё может быть, разве нет?

– Этого нельзя исключать. А вы поможете отыскать отправителя посылки?

– Для этого мне надобно попасть в Кронштадт.

– Я тоже хочу с вами.

– Если хотите, поедемте хоть завтра, но Иван Христофорович сегодня снесется с полицией, и, возможно, они сами проверят этот адрес. Но даст ли он им что-нибудь? Неизвестно.

– Пристав нашего участка вряд ли захочет связываться с посылкой.

– Скорее всего, он скажет, что нет оснований для проведения дознания.

Молочная ферма у Чёртова моста представляла собой одноэтажный деревянный дом с большой верандой, на которой уместились четыре столика, но пара разместилась под соснами на лужайке слева от входа. Здесь тоже было уютно. Клим заказал для себя и спутницы сливки, творог, земляничное варенье, чай и сдобные булки. Угощение принесли почти сразу, и молодые люди, успевшие проголодаться на свежем воздухе, с наслаждением лакомились фермерской едой. Попив чаю, Клим спросил разрешения закурить и, получив благосклонное согласие, затянулся «Скобелевскими».

– Знаете, Ксения, сегодня, ожидая встречи с вашим отцом, я оказался невольным свидетелем его ссоры с неким Александром Владимировичем, а фамилию этого купца я не знаю.

– Волков, – уточнила барышня. – Он зол на папу, что тот помешал его сделке по покупке суконной фабрики. Беспорядки и забастовку, скорее всего, он и устроил.

– По-моему, он самый вероятный подозреваемый в отправлении посылки с восковой головой.

– Я с вами согласна.

– Он угрожал Ивану Христофоровичу какими-то неприятностями, которые произойдут не только в Ораниенбауме, но и в Казани.

– Опасный человек, – вздохнула девушка.

– Второго дня он ехал вместе со мной в одном купе. Таким образом, вчера он был в Петербурге, а не в Кронштадте, – задумчиво выговорил студент и добавил: – Однако ему ничто не мешало отправить посылку третьего дня. Первый почтовый штемпель с надписью «Пароходом из Кронштадта» датирован двадцать третьим числом. Если учесть, что это воскресенье и в этот день все почтовые учреждения в Российской империи работают всего два часа, с десяти до двенадцати, то он действительно мог отослать ящик из Кронштадта. Только возникает вопрос: зачем это делать из Кронштадта, когда его можно было отправить из Санкт-Петербурга?

– Вполне логичный вопрос.

– Ксения, а где находился управляющий двадцать третьего июня?

– Воскресенье у него выходной. Он мог провести этот день как угодно.

– Он живёт на территории дачи?

– Нет, папа ему снял комнату в городе.

Клим затушил в пепельнице папиросу и спросил:

– Двинемся в обратный путь?

– Да, я очень переживаю за папу. Как он там? У него слабое сердце.

Ксения посмотрела на часы, висящие на поясном ремешке, и поднялась.

…Сумерки белых ночей опустились на город, когда, закончив прогулку, молодые люди вернулись к дому номер два на Еленинской улице.

Перед расставанием Ксения спросила:

– Скажите, это отец попросил вас прогуляться со мной или вы сами пожелали?

– Иван Христофорович был обеспокоен вашим расстройством, но тут его желание и моё совпали. Я никого не знаю в Ораниенбауме, а вы замечательная собеседница. С вами интересно.

– Только интересно и всё? – опустив глаза, вымолвила она.

Клим не ответил.

– Простите меня за дурацкий вопрос, – спохватилась Ксения. – Вы придёте завтра? В котором часу мы поедем в Кронштадт?

– В десять вас устроит?

– А давайте в девять. Заодно вместе и позавтракаем.

– Благодарю, но я не могу злоупотреблять вашим гостеприимством. К тому же завтрак мне готовит хозяйка. Он оплачен вперёд.

– Тогда буду вас ждать к десяти.

– Честь имею кланяться.

– Спокойной ночи!

Ксения скрылась за калиткой. Ардашев тронул извозчика за плечо, и коляска покатилась к его временному жилищу.

Ужин оставлял желать лучшего. Щи даже не пахли мясом, а в рыбном расстегае попадалась кости. Скупость и неряшливость хозяйки начинала раздражать, но студент, напившись квасу, не стал высказывать недовольство, надеясь, что всё как-нибудь образуется. В конце концов, рассудил он, цена жилья не столь высока, а питаться можно, например, на вокзале. Там для пассажиров четвёртого класса продавали дешёвую и вполне сытную снедь. Жильё на Еленинской устраивало ещё и потому, что в большом доме не было других дачников. Это обстоятельство хоть и показалось сначала Ардашеву странным, но позже превратилось в несомненный плюс: открыв окно мансарды, можно было любоваться видом на Финский залив в полной тишине. Не слышно было ни детских возгласов, ни супружеской ругани, только раздавались крик чаек да щебетание дроздов. Правда, докучали мухи, но, зайдя во двор, Клим обратил внимание на брошенную у каретного сарая бутылку-мухоловку – шаровидный стеклянный сосуд на трёх ножках с двумя отверстиями. Такая же была у его родителей в Ставрополе. Он тут же спросил разрешения воспользоваться ею. Старуха, не зная её предназначения, молча кивнула. Студент вымыл находку и, залив в горлышко квас, заткнул пробкой. Нижнее отверстие, расположенное под дном бутылки, имело вид широкой воронки, входящей внутрь сосуда. Сюда насекомые и заползали. Попав внутрь, они блуждали по боковым стенкам и, не зная, как выбраться обратно, через некоторое время погибали в жидкости. За короткое время набилось с десяток двукрылых. Пройдёт несколько дней, бутылку придётся помыть и вновь наполнить квасом или молочной сывороткой. Но это совсем небольшая плата за отсутствие мух в помещении. Хозяйка, вернувшая квартиранту паспорт, с завистью слушала Клима, когда он объяснял ей принцип работы стеклянной западни, которую она посчитала ненужной. Видимо, из-за этого она вновь принялась роптать, что на базаре продукты дороги, а она сильно продешевила, согласившись на условия Ардашева по оплате.

Квартирант промолчал. Дождавшись, когда стихнут её шаги на лестнице, он взял книгу о судьбе светлейшего князя.

«Заканчивается второй день моего пребывания в Ораниенбауме, а дворец Меншикова я так и не видел, – с сожалением подумал он, и мысли снова вернулись к сегодняшнему неприятному событию на даче. – Восковая голова Папасова, присланная по почте, – остроумный поступок. И к тому же безопасный. Даже если найдут злоумышленника и он во всём сознается, то что ему вменить? Ни одна статья Уложения о наказаниях не подходит. Скажет, мол, решил подурачиться. И не подкопаешься. Ясно, что враг Папасова далеко не дурак. Но долго ли он будет балансировать на грани закона? И что ещё предпримет?»

Открыв нужную страницу, Ардашев снова вернулся в допросную камеру Доимочной канцелярии:

«Капитан глядел в пол и молчал. Потом поднял глаза на Некрячева и осведомился:

– Что вы хотите от меня услышать? Спрашивайте, ничего не утаю.

– Где трость?

– Простите, что?

– Трость.

– Какая?