Господин следователь (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 24

Но у меня сразу же возникло подозрение, что полицейские никого не отыщут. Убийство произошло либо нынешней ночью, либо утром. Скорее — ночью.

Варвара Селезнева в список пропавших вещей добавила ложки. Не то две, не то три, не помнила. Железные, не серебряные. Еще фарфоровую солонку в виде лебедя с клювом. Соль, как я понимаю, из клюва сыплется? Возможно, пропало еще что-то из мелочи.

Итак, какие появились у меня выводы: убийца — если не близкий человек, то хороший знакомый убитого. Старик с кем попало водку не пил. Правильно делал, кстати, я вот вчера пил водку с кем ни попадя, так и влетел на целое жалованье! Даже Андрей Селезнев обижался — дескать, мог бы, хоть раз предложить и ему рюмашку. Сколько раз у него детки и баба в лавку бегали? Тут дело-то даже не в водке — Селезнев трудится на лесопилке, получает целых двадцать рублей в месяц, дети одеты-обуты, свой дом, он в казенке и сам может себе и полштофа купить, и целый штоф купить, а в уважении!

Еще, вероятнее всего, неизвестный принес бутылку с собой, потому что накануне покойный ни Варвару, ни деток в казенку не посылал. И полуштоф бы старик не стал брать.

С водкой-то вообще интересно. Антон Евлампиевич подошел к столу, взял бутылку, понюхал горлышко и авторитетно произнес:

— А водка-то не из казенки!

Я тоже, по его примеру понюхал горлышко и, уловив крепкий сивушный запах, аж крякнул, а потом хмыкнул:

— Самогонка.

— Самогонка? — переспросил пристав, удивленно воззрившись на меня.

— Ага, — автоматически кивнул я, а потом врубился, что глава первого полицейского стана не знает этого слова! Как это так? Всю жизнь в России народ самогонку гнал, а слово неизвестно? Или этот термин появился позже? Ну да, я его в литературе встречал лишь применительно к революции и гражданской войне. Опять придется выкручиваться.

— У нас в университете один профессор, которому надо лягушек препарировать, а потом их в спирт замачивать, водку экономил, — начал импровизировать я. — Университетское начальство на водку денег жалеет. Так он у себя в лаборатории перегонный куб завел, водку гнал и говорил — дескать, сам все гоню! Мы потом его так и прозвали — Самогонович. А его водку — самогонкой.

— Лягушек в водку? — удивленно спросил пристав, а тот гражданин (ну, не используют это слово, это я так, чтобы как-то обозвать мужика) от изумления хрюкнул. — Вы простите, господин следователь, но если профессора резаных лягушек в водку засовывают, так зачем им такие деньжищи платят? Я слышал — по сто рублев в месяц.

— Учатся они на лягушках, а потом других учат, —сообщил, а потом со вздохом сказал: — Еще один профессор есть, так он смотрит — станет ли собака пускать слюну перед едой.

Вот тут уже не выдержал «датенький». Всплеснув руками так, что едва не задел по физиономии Селезнева, завопил:

— Да что же такое-то! Что за профессора-то малахольные? Чтобы собака слюну не пускала, ее кормить надо вовремя. Чего это они над невинными тварями издеваются?

Мне было немного стыдно за профанацию учения академика Павлова, но что поделать — надо же выкручиваться.

— А эта водка, которая в бутылке — ее многие гонят?

— Да как и сказать, — призадумался пристав. — У нас в городе — человек двадцать, а в селах — кто его знает? Отыскиваем, конечно, но что толку?

Ну да, а что я хотел? Отыскать подпольного самогонщика и вычислить, кто у него водку брал? Ага, щаз.

Значит, что мы имеем? Только мое предположение, что убийца и жертва были знакомы. Но кто преступник– неизвестно. Мотивы убийства неизвестны. Я вначале решил, что мотив — корыстный, но в сундуке жертвы, под чистым постельным бельем обнаружилась пачечка кредитных билетов.

— Ну ни хрена себе! — присвистнул пристав, понятые только языками поцокали. Ага, они изумляются, а мне считать и номера купюр в протокол осмотра вписывать!

Сумма-то по нынешним меркам приличная — восемьсот рублей. Мне за такие деньги год с лишним работать, Селезневу — еще дольше.

Исписав кучу листов, записав показания Андрея Селезнева и его жены, прошерстив еще раз избу мертвеца, я наконец-то решил — хватит.

Отпустив мужиков, уже измаявшихся и исстрадавшихся от недопития и, кое-как помыв руки под рукомойником, мы с приставом вышли таки на улицу.

Посмотрев на пристава, я сказал:

— Антон Евлампиевич, давайте сделаем так. Я начну рассуждать, а вы меня поправляйте и дополняйте. Хорошо?

Ухтомский, слегка приосанившийся от того, что следователь станет советоваться с ним, кивнул, я начал размышлять вслух:

— Преступник и жертва были знакомы. Преступник — назовем его Х пришел в гости к жертве с бутылкой водки. Водку он покупал не в казенке, а либо в селе, либо еще у кого-то. Они вместе выпивали, потом между ними произошла ссора, в результате которой Х убил жертву. Потом он зачем-то засунул труп в колодец, хотя рисковал, что его заметят. Взял более-менее ценные вещи, попавшие ему на глаза. Значит, ограбление старика не являлось его целью. Он был один, без телеги, взял с собой только то, что сумел унести в мешке.

— Верно, — поддакнул полицейский. — Тут у покойного инструмент остался, а он дорогой. На телеге он бы еще и белье, и одежду забрал. Или просто сундуки погрузил и увез.

— Преступником мог быть и черепанин, а мог быть и крестьянин, так?

— Так точно, — кивнул пристав. — Отсюда дорога идет на Богородское, до него две версты, поворот еще на село Рожество — это тоже две.

— Угу, — кивнул я, про себя подумав, что это дело — полная задница. Не стану при приставе произносить слово «глухарь». Думаю, что этого термина тоже еще нет.

— Иван Александрович, а к вам сегодня господин Карандышев приходил, — сообщила хозяйка, когда я явился домой.

Я усталый, голодный и мечтающий как следует умыться, чтобы смыть грязь. Времени-то уже шесть часов вечера, скоро ужинать пора, а я даже и не обедал.

— А кто такой Карандышев? — вяло спросил я, стаскивая сапоги и вешая на крючок шинель. Фуражку пристроил рядом. Наверное, все это у меня тоже в крови? Надо будет хотя бы влажной щеткой пройтись или хозяйку попросить.

Откуда мне знать — кто такой Карандышев? У меня эта фамилия ассоциировалась лишь с фильмом «Жестокий романс», в котором Карандышева играл актер… Ну, этот, который в «Иронии судьбы» снимался и в «Служебном романе». Мягков, кажется?

— Карандышев — уездный землемер, — пояснила хозяйка.

— А что ему надо?

— Не говорил, — пожала плечами Наталья Никифоровна.

Ну, если не говорил, так и черт с ним.

— Мне бы что-нибудь съесть, еще хорошо бы в бане помыться, — вздохнул я. — В бане воды горячей нет? Может, соседи мылись, осталось что-нибудь?

— Я сегодня баньку как раз топила, — заулыбалась хозяйка. — Как чувствовала, что вам помыться захочется. Но думала, что вы пораньше управитесь, тогда бы на первый пар попали. Так что не обессудьте — на первый пар я сама сходила. Может, вы что-нибудь съедите сначала, негоже париться на голодный желудок? Вон, хотя бы яичко вареное с хлебом? А как напаритесь, я вас уже как следует накормлю.

Я прикинул. Есть хочется, но руки, хоть я их и мыл, все равно кажутся липкими от крови. Такими руками брать еду?

— Ох, нет, — твердо сказал я. — Я париться сегодня не стану — не сердитесь, устал, помоюсь как следует, потом и поужинаю.

— Ну, воля ваша, — не стала спорить хозяйка. — И свечку взять не забудьте, а то вы каждый раз возвращаетесь.

Конечно возвращаюсь. Но не каждый раз, всего-то пару раз и было. Шаришь, как дурак, выключатель ищешь… Тоже рефлекс, словно у собачек Павлова.

Быстро ухватив чистое белье, полотенце и кусок мыла, помчался в баню. Еще бы побриться, пока кожа распарена, но не рискну. Там полутьма, а мне своя физиономия пока дорога.

После помывки настроение улучшилось, аппетит увеличился. Поэтому слопал аж две миски наваристого перлового супа с мясом, тарелку лапши и заел все это куском пирога с капустой. Когда настало время пить чай, предложил: