Особо опасен (СИ) - Артемьев Юрий - Страница 16

Я лежал на спине, совершенно не ощущая своего тела. Нет. Я чувствовал, что оно есть и оно здесь.

Вот оно моё тело. Лежит на спине. Мне не тепло… не холодно… Я себя не ощущаю никак. Вязкая слабость во всём теле и абсолютная апатия. Но я точно знаю, что именно эту апатию мне надо победить и преодолеть, иначе… А что иначе? Не знаю… Пока не знаю.

Я смотрю прямо вверх. И почему-то мне кажется, что зрение ко мне начало возвращаться. Я же могу разглядеть потолок. Вон он. Нависает надо мной неровными камнями… Скосив глаза, я даже смог обнаружить источник света. Это узкая щёлочка в каменной где-то слева от меня. Если мне не изменяет память, то там когда-то, не помню уже когда, располагался вход в эту пещерку. Но вроде бы в прошлый раз, когда я мокрый и злой проникал через него, он пошире был как-то. Я же в него проходил целиком, лишь слегка нагнувшись. Нет. Это в позапрошлый раз я входил, а в прошлый, я лез, карабкаясь по мокрым камням в мокрющей одежде под проливным дождём, очень напоминающим тропический ливень.

Что со мной. Слабость во всём теле понятна, сухость во рту тоже… Интересно, я всю колу допил вчера?

Это было вчера? Разве… А какой сегодня день?

Бутылка с колой валяется на каменном полу. Лежит на боку и горлышко пробкой не закрыто. Блин блинский… Пустая, что ли? Кое-как протягиваю руку и хватаю её. Нет. Не пустая. Что-то ещё есть на донышке. С жадностью начинаю вливать в себя тёплую жижу и тут же выплёвываю обратно, когда мне в рот вместе с противной и невкусной жидкостью попадает какое-то насекомое, судорожно шевеля всеми своими лапками сразу. Продолжаю отплёвываться уже сидя. Кажется, что инцидент с чуть не проглоченным насекомым, меня немного даже взбодрил.

* * *

Отплевавшись и чуть не проблевавшись, я стал хоть чего-то соображать. Какая связь между чуть не проглоченным насекомым и прочищением мозгов, я не знаю. Но я немного пришёл в себя и кое-что понял. Я в пещере. А той же самой, куда забрался мокрый от дождя какое-то время назад. Сколько времени прошло — я понятия не имею. Свет, проникающий через щёлочку — это то, что осталось от входа, через который я сюда попал. Вход завален снаружи. Чем? Ещё не знаю. Но знаю, что теперь мне придётся очень постараться, чтобы выбраться наружу. И чем быстрее, тем лучше. Плохо дышалось мне исключительно из-за того, что щёлочка осталась только в верхней части бывшего входа. Выдыхаемый мною углекислый газ, как более тяжёлая субстанция, скапливается внизу. А так, как я лежал на «полу», то и дышать мне становилось всё труднее и труднее. Сознание я мог потерять по причине того, что меня один кретин из военной полиции огрел прикладом по башке. А провалялся без чувств я так долго, наверняка из-за того, что промокнув до нитки, замёрз на ветру и подхватил какую-нибудь простуду. Все причины сошлись в одну точку. Я валялся с температурой, в то время, когда мой организм, ослабленный голодом и обезвоживанием, судорожно боролся с простудой. Ну а теперь я должен посмотреть, что там случилось с нашим входом в пещеру.

* * *

Копаю выход уже так давно, что снова промок до нитки. На этот раз от пота. Теперь я точно знаю, что означает выражение «Сизифов труд». Стоило мне только чуть-чуть расширить щель, как туда тут же начинает затекать жидкая грязь с мелкими камнями. А крупный валун, перегородивший большую часть входа, по-прежнему стоит непоколебимо и незыблемо. И чтобы к нему подлезть, с целью попытаться использовать рычаг в виде винтовки М-16, мне надо ещё долго копать, копать и копать…

Я копал, уставая и почти вырубаясь от голода и слабости в теле. Отдыхал прямо тут, поскольку дышать возле щели было гораздо лучше. Я вдыхал свежий воздух и копал, копал, копал…

* * *

Две винтовки я сломал. Ну, как сломал? Вряд ли из неё потом можно будет стрелять с таким кривым стволом. Хотя я в своём прошлом будущем видел ролик в интернете, где какие-то умники всё-таки стреляли из гнутых стволов. Но я не буду так экспериментировать. Своя шкура дороже. А винтовки эти мне на фиг не нужны. Не верю я в них. Слышал ещё вьетнамские байки, что даже америкосы забирали у убитых вьетконговцев наши советские калаши, потому что у Михаила Тимофеевича автоматы получились качественнее, чем эти пластмассовые винтовки. Вот Ремнингтон на короткой дистанции — это вещь, а эти пукалки так себе поделки.

Когда я стал использовать сразу две винтовки за один раз, камень, перекрывающий выход, слегка пошатнулся. Я обрадовался, но он снова вернулся на место.

После недолгого отдыха я снова предпринял попытку. На этот раз положил все винтовки под рукой, чтобы была возможность дотянуться до них. Постепенно подсовывая одну, затем другую, третью, я давил всем телом на этот короткий рычаг и рычал от злости, что у меня ничего не получается.

Возможно, камень испугался моего звериного рыка, но он поддался. А потом ещё чуть-чуть… Ещё…

* * *

Солнце стояло в зените, когда я грязный и потный выбрался на свет божий. Местность была неузнаваема. Там, где была когда-то дорога из мелких камней, теперь простирался подсыхающий ручей из глины и всякого мусора, принесённого откуда-то сверху с горы.

Выбравшись, я расчистил вход пошире и подпёр большой камень более мелкими, чтобы он снова не перекрыл пещеру. Я сидел в грязи. Терять мне было нечего. И сам грязный, как чёрт, и сил нет почиститься. Да и наплевать мне уже и на грязь, и на всё остальное.

Что тут было, пока я там отлёживался в пещере? Сильный ливень? Да. Видел. И даже почти попал под него. Наверное, это хорошо, что я успел забраться в пещерку до того, как с гор начал стекать водно-грязевый поток. Я не знаю, как это правильно называется. Может быть, сель? Но, для него как-то слабовато. Видали мы лавины и покрупнее. Скорее всего, из-за внезапного ливня в горах скопилось слишком много воды, и полетело всё вниз со страшной силой. И этот поток грязной воды тащил с собой камни, глину, всякие разнокалиберные щепки, а то и целые деревья. Потому что я что-то не помню вон того кривого деревца напротив. Явно сверху вырвало и принесло. Этот же поток сдвинул и камень, что перегородил выход из пещеры. Хотя, если бы не этот камень, пещеру могло и затопить водой и грязью по самые уши.

Я вдруг с ужасом подумал, что мне жутко повезло. Ведь всё могло быть иначе. И не только потому, что у меня был шанс бесславно сдохнуть от руки того коррумпированного полицейского. Да. Прайор тогда меня реально спас. Но потом… Если бы камень был крупнее, и я бы не смог его сдвинуть… Если бы каким-нибудь деревом, принесённым потоком, подпёрло камень у входа, то хрен бы когда я выбрался наружу. А если бы поток был пожиже, да уровень воды повыше, то меня утопило бы, как кутёнка в той ловушке, которую я сам для себя выбрал в этих грёбанных горах.

Так что шанс быть найденным лет через мрнадцать какими либо спелеологами-любителями в виде полусгнившего трупа или высушенной мумии лет через сто, я бездарно упустил. Не стать мне местной достопримечательностью в виде погибшего в пещере идиота. Эта новость меня нехило так повеселила. Я даже рассмеялся бы в полный голос, но мои мысли заглушил почти звериный рык, вырвавшийся из моего живота.

Я не знаю, сколько времени я провалялся в беспамятстве. День? Два? Но жрать уже хотелось так, будто меня не кормили целую неделю. Да и горлышко промочить чистой водичкой было бы неплохо.

Я чуть не ударил себя кулаком по лбу. У меня же есть еда. Где-то вместе со спальником и палаткой, заныканные глубоко в вещах какие-то консервы. Брал давно, вот и забыл про них. Последний раз мы с Лолитой доставали их в том лесу, где я передавал привет местному медведю от нашего Потапыча.

Лолита… Снова грустные мысли нахлынули, как волна горного потока. Да… А теперь ещё и Джек. Тоже ведь на моей совести будет лежать его смерть. Хреновая статистика получается. Все, кому я помогаю или пытаюсь помочь, погибают. Ну, или попадают в неприятности. Выходит, что помогать другим вредно для здоровья. И для своего и для тех, кому помогаешь. Наглядных примеров полно даже в кинематографе. Леон помогал Матильде и сам погиб. Что бы ещё такого вспомнить?