Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги! - Кузмичев Иван Иванович - Страница 102

Думы думами, а одеться все же надо, а то получается некрасиво как-то: в одних панталонах сижу, о будущем думаю – и смех и грех! Рубашка, брюки, прочие мелочи, большая часть которых оставлена на тумбочке. В который раз Никифор делает как надо, а я игнорирую. Что ж, пускай, вдруг действительно придется нацеплять на себя всю эту мишуру?

Тихий стук в дверь. Оборачиваюсь – передо мной стоит Олег, вопросительно глядя на меня.

– Да? Ты что-то хотел, Олежек?

– Никак нет, ваша светлость! Там внизу прибыли гости…

– Какие гости?

– Хм, точнее, один гость – капитан Гомез, – улыбнулся лейтенант.

– Странно, не ожидал я визита Алехандро, да еще так быстро. Передай ему, что я сейчас спущусь.

Чуть наклонив голову, гвардеец вышел, я же продолжил одеваться, благо осталось сапоги зашнуровать… Как назло, шнуровка запуталась – закон подлости во всем его многообразии! Но ничего, главное не нервничать, нервы, как известно, не восстанавливаются… Хм, или восстанавливаются, но крайне медленно.

– Добрый день, сеньор капитан. Я, признаться честно, уже и не думал вас больше увидеть, – с улыбкой поприветствовал я Алехандро.

– Что вы, сеньор, как я мог забыть о столь интересном собеседнике? – вернул улыбку испанец. – Но вообще-то вы правы, я здесь не по своей воле…

– Силком тащили? – срывается с губ смешинка.

– Ха! Нет, сеньор Алексей, просто я был у коменданта, и он страстно желает познакомиться с вами, господин полномочный посол, если вы, конечно же, не против посетить резиденцию графа Кантилья, – с интересом глядит на меня капитан.

– Я с удовольствием приму это приглашение, сеньор Алехандро, – кивнул я капитану, чуть-чуть прикрыв глаза.

– Замечательно. Тогда он ждет вас сегодня у себя, вместе со свитой, после шести вечера.

– У вас намечается какой-нибудь праздник?

– Нет, что вы, никакого праздника, просто в Мессине еще не было полномочных послов государств, вот в вашу честь и будет дан прием, – любезно разъяснил мне Алехандро. – Разрешите откланяться, до приема мне надо сдать дела помощнику, так что мы с вами еще увидимся.

– Тогда до встречи у коменданта, сеньор капитан.

Молодой испанский аристократ, улыбнувшись на прощание, стремительно вышел из зала.

Я же с бояриным Бирюковым остался обдумывать нежданную новость. Борис Долгомиров еще не вернулся с причала.

– Господа, неужели вы так привередливы? – удивляюсь я.

– Нет, господин, все дело в том, что нам необходимо блюсти честь Руси-матушки. То, как мы будем вести себя на людях, и даст этим людям представление обо всем русском народе, – разъяснил мне боярин.

– Егор, неужели ты думаешь, что мне неизвестны столь простые истины? Ты такого плохого мнения обо мне? – удивляюсь я столь грубому выпаду в мою сторону.

– Нет, что вы, – испугался он.

– Тогда следи за собой, боярин, ведь за такие вот «простые» слова и языка лишиться можно, а то и головы, – хмыкнул я, разворачиваясь к лестнице.

До приема еще часа три, так что время у меня есть, пора дальше писать дополнение к Уставу витязей. Жаль только, времени много потерял, хотя, с другой стороны, отдохнул от писанины, идеями новыми разжился.

В комнате, где мне пришлось принять ванну, суетились слуги.

– М-да, поработать мне точно сегодня не дадут… Хотя можно в другой комнате посидеть, весь этаж-то наш. Никифор!

– Я здесь, господин, – появился в проеме комнаты камердинер.

– У нас есть свободные, не занятые никем комнаты? Кажется, ты говорил, что весь этаж принадлежит нам…

– Конечно, любая комната по вашему выбору будет прибрана и приготовлена для вас, господин, – поклонился слуга.

– Не надо любую, найди пустую и по возможности светлую, больше мне пока ничего не надо, – собирая бумагу и письменные принадлежности, приказал я ему.

– Сию секунду будет исполнено, ваша светлость.

Через пару минут я уже сидел за столом в одной из комнат и аккуратно выводил:

Наказ для командиров-витязей, как младших, так и старших, по обороне и цели, ею преследуемые[5].

– Ваша светлость, с причала вернулся боярин Долгомиров, прикажете впустить? – зашел в комнату один из гвардейцев, деликатно постучав по косяку двери.

– Пусть зайдет.

Отрываюсь от написания дополнения, аккуратно убираю бумагу в папку.

– Ваша светлость, побывав в порту, мне удалось зафрахтовать шняву для вас и шхуну для переправки тела графа на родину.

– Замечательно, Борис! – Для меня это приятная новость, несомненно. – Когда отправление?

– Капитан стоит на якоре уже почти два месяца, так что отправляться можно хоть завтра, – улыбнулся боярин.

– Тогда отправляемся завтра. С утра собираемся и трогаемся на причал. Как называется судно?

– «Санта-Лючия», ваша светлость.

– Переводчика где-то нашел? – заинтересовался я.

– В порту можно найти самых разных людей, а я неплохо разумею по-немецки, так что нужный человечек быстро нашелся.

– Коли так, то иди готовься, в шесть вечера мы отправляемся к местному коменданту, – махнул я ему рукой.

Поклонившись, боярин вышел. В комнату едва заметной тенью проскользнул Никифор, неся в руках поднос с кувшином. По комнате тут же разлился сладостный аромат виноградной лозы.

– Мне порой кажется, что ты, Никифор, лучше меня знаешь, чего я хочу в данный момент, – улыбаюсь я камердинеру, принимая из его рук кубок с вином.

– Просто я с вами, ваша светлость, с малых лет, знаю, что вы хотите, даже тогда, когда вы сами об этом не догадываетесь, – улыбнулся он в ответ, ставя поднос на стол. – Что-то еще, ваша светлость?

– Нет, пока можешь быть свободен. Если ты понадобишься, то я позову.

Никифор ушел так же неслышно, как и вошел.

Осталось не так уж много времени до начала приема, пожалуй, стоит приготовиться заранее…

28 июня 1709 года от Р. Х.

Под Полтавой

Полк Русских витязей отдыхал вместе со всей армией, празднуя великую победу русского духа над потомками диких и необузданных викингов. Кто-то из молодых воинов уже распробовал вкус слабенького, разбавленного родниковой водой виной, обнимался с седоусыми ветеранами гвардейских полков, подпевал словам неизвестных песен, отдыхал душой, стараясь забыть этот день.

Мир не так жесток, как это может показаться, а тем более в это время. Многие витязи прекрасно знали, кем станут, когда вырастут, – почти бесправными полуживотными, которыми имеет право распоряжаться барин или государь-батюшка, ежели они живут на казенных землях. Корпус дал им возможность выбраться из этой трясины невежества. Но за все надо платить, неважно, какая это цена: деньги или служба, преданность или предательство – плата есть основа основ любых взаимоотношений между людьми.

Доктрины, вводимые для витязей, впитываемые ими на занятиях с отцом Варфоломеем, наставниками-сержантами или учителями, ненавязчиво навевали им мысли о том, что для обычных людей свобода – это не что иное, как наказание. Нет, никто не прививал витязям склонность к тирании или пренебрежительное отношение к крепостным в целом, наоборот, корпус давал кров именно таким беззащитным людям.

Молодым неокрепшим умам требуется время для постижения многих тайн и житейских мудростей, преподносимых наставниками в огромных количествах. И главным являлось чувство братства и безграничной преданности единственному человеку. Кому именно? Хм, об этом умалчивается, и это никем не обсуждается, все знают и так.

Правда, существует еще одна немаловажная особенность воспитания воинов-витязей. Крепостничество представлено под таким углом, когда приходит понимание: это только лишь ступенька, на которой человек может споткнуться, или же, наоборот, с помощью которой может взобраться в небывалую высь! Естественный отбор, как сказал некогда сам царевич, читая одну из немногих лекций по трактовке царских указов.