Карачун 2000 (СИ) - Малиновский Алексей Фёдорович - Страница 10

— Не, это как-то скучно. Пойдем по стандартному пути — уничтожим противника самым страшным оружием! — сказал я.

— Это каким же? — не понял Птерович.

— Кексами с изюмом разумеется! — воскликнул я.

— Ну ты изверг, это ведь даже не депутат — простая чурка, пусть и слегка разумная, зачем так издеваться? — покачал головой усатый вор.

— Суровые времена требуют суровых решений, — сказал я и активировал скилл. В моей руке немедленно появилась ярко-алая херь с вкраплениями подгоревшего изюма.

— Да блять, почему всё время красный призывается? — возмутился я.

— А тебе какой нужен был? — спросила Клёпа.

— Нет, ну сейчас он и нужен был, но какого хрена? Красный всё время первым лезет! А что если я фиолетовый хочу испытать? Может он совсем имбовый и может разнести этот город по камешку? — выкрикнул я.

— У нас разве не другие цели? — усомнилась Клёпа.

— У нас стрёмный и бессмысленный сюжет! Причем создатели этого говна совершенно не старались и вместо нормальной с. жетной линии лепят какую-то тупорылую дегенеративную хуйню с обилием мата, говна и изюма! Вот зачем мы пришли жечь говно? Что это за херня? — продолжил я.

— Да я и сама не в понятках, — пожав плечами, поддержала меня Клёпа.

— Вот! А я думаю всё дело в том, что эти демиурги — просто тупорылые долбоёбы! Натыкали первое что на глаза попалось, а логику завезти забыли! — выкрикнул я.

— Ну, справедливости ради, логика какая-никакая тут есть. Ведь на складе ещё солома и мука. Правда если мы сожжем муку — в городе наверняка наступит гуманитарная катастрофа и население начнет помирать от голода, — Клёпа выдала неожиданно разумную мысль.

— Да и хуй с ними. Выйдут из города — травы пожрут, она вроде сама собой регенится, — сказал я и запулил в открытый рот верещащего Пиноккио пылающим кексом.

Тварь немедленно укуталась в яркое адское пламя, её туловище начало чернеть, сгорели бант, блузка и юбка. Деревянное тело обнажилось и явило нам страшную тайну — девочка Пиноккио была мальчиком.

— Я ж говорила — пидорас! — с победной ухмылкой на лице, воскликнула Клёпа.

— А я вот думаю: нахрена голему член? И как эта конструкция вообще работает? У него ж ни крови, ни мышц нет… Да и что он выделять будет? Берёзовый сок? — я ударился в размышления.

— Сами вы пидорасы! — неожиданно взревел деревянный пидорас и, скинув с себя остатки крыши, ударился в бегство. — Я ещё вернусь! — донеслось до нас.

— Ладно, давайте дожжем склад и по домам, а-то че-то я утомился сегодня, — резюмировал общее настроение Птерович.

— Слушайте, я так и не поняла: зачем мы жгли говно? — спросила Клёпа, когда мы покидали территорию складов.

— Да ёмое! Клёпа, каждый раз, когда ты спрашиваешь про говно случается какая-то херня! Успокойся уже! Походу вселенная решила утаить от нас этот факт! — выпалил я.

— Ну сейчас-то что может произойти? Склады уже сгорели и миссия выполнена,- чуть обиженно хмыкнула кошка.

В этот момент и случилась самая стрёмная херня: кончилась глава.

Единственной преградой осуществлению наших планов на завтра могут быть наши сегодняшние сомнения.

Франклин Рузвельт

На следующий день случилось страшное — к нам потянулись люди. Ну точнее не люди, а будущие коммунисты. Очередь, состоящая из сброда всех мастей, выстроилась на добрый километр от входа в воровскую таверну. Или теперь это и не таверна, а Дом Советов какой-нибудь?

Я обвёл очередь пьяным взглядом и брезгливо сплюнул на пол. Сотни чешущихся и плюющихся мужиков, несколько десятков потасканных девиц, бухие подростки, сизо-розовый боров и четыре собаки. Причем собаки посреди всей этой шушеры смотрелись наиболее респектабельно, а свинья так и вовсе выглядела, как готовый член Центрального Комитета.

Процесс приёма в партию происходил быстро и торжественно: кандидат заходил внутрь трактира, выпивал кружку пива пополам с алхимическим транквилизатором «Трояр»( это Аркаша придумал, чтобы исключить возможность побега будущих коммунистов.) После «прихода» кандидат вставал на табуретку и зачитывал текст присяги. Далее мы выдавали новоявленному адепту красную книжицу — партбилет и отправлял на задний двор — бухать и дожидаться дальнейших инструкций. Народу было дохренища, поэтому на выдаче билетов пришлось работать всей нашей компании — к каждому воро-коммунисту выстроилась отдельная очередь кандидатов.

В один момент к нам пожаловали местные полицаи: заинтересовались происходящим. Но мы вовремя сориентировались и объявили, что в трактире акция: «В честь приостановки производства Жапанского Бухло-Водочного завода: каждому посетителю первая кружка пива бесплатно!». Полицаи понятливо покивали головами, приняли взятку в виде двух литров самогона и отвалили, а мы продолжили приём и регистрацию будущих революционных кадров.

— И че делать с этими шпингалетами будем? Их ж теперь кормить надо, развлекать и всё такое прочее… — сказал я, указывая кружкой пива на орду тунеядцев.

— Пошлём на штурм дворца разумеется, нахер они ещё нужны? — ответил Семенуил и опрокинул внутрь стопочку самогона.

— Опять дворец! Я от прошлого-то ещё не отошла… — задумчиво пробормотал Клёпа, разглядывая надкусанный соленый огурчик, сиротливо лежащий на её тарелке.

— С голыми руками что ли? Чем они воевать будут? — усомнился я.

— То-о-очно! А я всё думаю — какая-то мелочь вылетела из головы! Нужно ведь захватить склады! — подняв вверх палец, выкрикнул Сёма.

— Мы их уже сожгли! — резонно возразила Клёпа, замахивая стопарь с самогоном, закусывая огурцом и громко хэкая.

— Да не те! А те… — начал Сёма.

— Что с волосами? — заинтересовался Качан.

— Нет, лысые! Блять, оружейные склады короче! Ну с бердышами там, кольчугами, кирзачами и прочей хероборой! — осадил его Сёма.

— Я вот не пойму: Почему у вас здесь самое популярное оружие бердыш? Каждый второй еблан с этой оглоблей ходит! — возмутился я.

— А че тебе не нравится? Бердыш доступен каждому, легок в управлении и дешев в производстве! Скажи спасибо, что моргенштерны не используем! — ухмыльнулся Птерович.

— А, ок. Тогда вопросов больше нет, — сказал я, выставив вперед руки.

После семи часов беспощадной процедуры принятия новых членов в партию у меня случился перепой и нервный срыв.

— Да сколько можно⁈ Меня от этих коммунальных еблищ уже тошнит! Можно я уже пойду склады грабить? — взмолился я.

— А мне не надоело? Уже мозоли на пальцах, замучался подписи в партбилетах ставить! — отозвался утомленный Сёма.

— На пальцах! У меня уже везде мозоли! — выкрикнул Качан, высунувшийся из сортира и спешно застёгивающий штаны. Чем он там занимался история умалчивает. Пусть эта загадка снится вам по ночам.

— У меня есть предложение: я оставлю вместо себя троих высококвалифицированных специалистов! — предложил я.

— Это кого же? — удивился будущий генсек Семенуил.

— Так вот, — сказал я и ехидно ухмыльнувшись, призвал троих помятых похмельных бомжей.

В воздухе сразу повеяло ароматами теплотрассы, зассаного котами подвала и нижнего белья, которое не стирали лет 20–40.

— Думаешь справятся? Работа хоть и простая, но ответственная! — сморщился Сёма.

— Пошли нах! Мы не для того в бомжи записывались, чтобы работать! — в один голос заявили клоны.

— Оплата бухлом и воблой, — помахивая трёхлитровой банкой с самогоном, вмешался я.

— А-на, ну так-то идёт! Сразу бы так-то и сказал! Чё делать-то на⁈ — бомжи единогласно приняли трудовой договор.

— Нужно вот этих господ, — я указал на толпу, не сильно отличающуюся по виду от бомжей. — Обращать в коммунистов.

— Дела-а, а чем обращать? Они ж сопротивляться будут! Дайте хоть лом-на или лопату на худой конец! Ебать-на! — сказали бомжи.

— Они сами согласны! Всё добровольно! — воскликнул Сёма.