Наведу порядок в королевстве тьмы - Жнец Анна - Страница 4

– Я на вас в суд подам, – шепнула я побледневшей свекрови. – Спорим, в моей крови остались следы той дряни, которой вы меня напичкали? Сегодня же сдам анализы – и в полицию заявление писать.

– Ты этого не сделаешь, – губы Веры Павловны задрожали. – У тебя нет денег на суды.

– Вот вы сами во всем и признались, – я улыбнулась коротко и желчно.

Свекровь растерянно заморгала, сообразив, что я только что ее подловила.

Снова и снова в напряженной тишине раздавались монотонные гудки. Андрей не брал трубку.

– Он тебе не поверит, – шепнула змея.

– Тогда я покажу ему результаты своих анализов.

Руки дрожали. То ли от нервов, то ли это был отходняк после неизвестного препарата. Я обнаружила, что мое платье насквозь мокрое от пота, что все мое лицо в липкой испарине. Меня трясло, во рту стоял омерзительный вкус кислятины, слюна была такой густой, что язык увязал в ней и не ворочался.

Вера Павловна не уходила. Нервно теребя пояс халата, она смотрела на телефон в моей руке.

Наконец гудки оборвались, ненадолго в трубке повисла тишина, а затем в этой звенящей тишине холодно и враждебно прозвучало:

– Не звони мне больше. Я не желаю с тобой разговаривать.

– Стой! Ты все неправильно понял. Это не то, о чем ты думаешь.

«Я только что сказала эту банальную фразу, – пронеслось в голове. – Ту, что говорят все изменники».

Перед глазами, как наяву, развернулась та самая ночь годичной давности. В который раз переживая в мыслях ее события, я увидела свою руку крупным планом. Вот мои пальцы тянутся к дверной ручке. На безымянном блестит полоска обручального кольца. Вот я стою под дверью, не решаясь войти в комнату, из которой доносятся женские стоны. Вот дверь все-таки открывается. Она открывается целую вечность, будто в замедленной киносъемке. Я помню то странное чувство: время как резина, я словно двигаюсь в толще воды.

«Это не то, о чем ты думаешь», – сказал мне тогда Андрей, лежа под голой девкой, которая не перестала скакать на нем, даже когда я ворвалась к ним в спальню.

Но в моем случае все действительно было не тем, чем кажется.

– Я тебе не изменяла. Семенова подмешала мне что-то в сок. Меня опоили и подставили.

В трубке воцарилось напряженное молчание.

Сердце таранило грудь, отсчитывая удары.

Вера Павловна повернулась ко мне правым ухом: на левое она была слегка глуховата.

– Я тебе не верю, – отрезал Андрей. – Домой не приходи. Встретимся в ЗАГСе. Не думал, что ты такая шалава.

По губам свекрови растеклась ликующая улыбка. Услышала. А может, прочитала ответ сына по выражению моего лица.

В груди стало пусто. Я прижала руку к солнечному сплетению. Казалось, что меня ударили туда ножом, что там огромная зияющая дыра и внутренности вот-вот вывалятся на пол.

– Я простила тебе измену, – мой шепот тонул в оглушительном грохоте крови. – Когда ты мне изменил… с этой… я простила.

«А ты даже не хочешь меня выслушать».

– Ты – простила, а я не прощу, – в тоне моего супруга трещал арктический лед. – То, что позволено мужчине, для женщины недопустимо. У нас природа. Мы можем проявить слабость. Натура у нас такая. А женщина должна быть верной. Если женщина изменяет, то она шлю…

– Милый, с кем ты там говоришь?

Перебив Андрея, на заднем плане раздался знакомый голос.

Прикрыв глаза, я оборвала связь.

Вот как. Бедный-несчастный униженный муженек решил утешиться в чужих объятиях.

Несколько секунд я стояла с закрытыми глазами, опустив руку с зажатым в ней телефоном. Судя по звукам, Вера Павловна вышла из комнаты. Я чувствовала, что осталась одна. Что мир вокруг шатается и разваливается на части. Что лед ползет по моим ногам, выше и выше, по бедрам, по животу, сковывает грудь, превращая легкие в твердые закоревшие мешки, не способные впустить воздух. Лед добрался до горла и сжал его удавкой, застрял в нем холодным колючим комом. Я не могла дышать. Не могла сделать ни вдоха. Мне хотелось провалиться сквозь пол. Оказаться, где угодно, но как можно дальше отсюда. На другом конце света.

Никогда больше не видеть этих людей.

Не дышать с ними одним воздухом.

Не ходить по одной земле.

Забыть их как страшный сон.

Всех.

Начать жизнь с чистого листа.

Со вздохом я наконец открыла глаза.

И закричала от ужаса.

Квартира свекрови исчезла. Диван, кресла, журнальный стол – всего этого больше не было. Меня окружало незнакомое мрачное место, какие-то грязные трущобы, но не это заставило кровь в жилах похолодеть, а крик вырваться из горла.

Прямо передо мной стояло, оскалив пасти, жуткое существо. Матерый пес размером с лошадь. Чудовище с черной, как уголь, шерстью и тремя головами. Тремя парами красных, горящих в темноте глаз. Тремя наборами острых, треугольных зубов, с которых вязкими крупными каплями падала на землю слюна.

Все три головы собаки были обращены ко мне. Все три пары глаз смотрели на меня с гастрономическим интересом. Изо всех трех пастей вырывалось приглушенное, угрожающее рычание.

Плоские носы существа собрались гармошкой, из крупных ноздрей валил пар, когтистые лапы рыли землю.

Ой-ёй.

– Ну и чего ты верещишь?

Словно в бредовом, сюрреалистичном сне из тьмы за спиной собаки соткалась черная хвостатая фигура кота. Кот улыбался безумной улыбкой своего чеширского собрата и парил в воздухе, лениво размахивая кожистыми крыльями летучей мыши.

Он говорил. Со мной. Спросил, чего я верещу. Хриплым, прокуренным мужским басом.

Я часто заморгала и наконец перестала орать, как ненормальная.

На меня снизошло блаженное умиротворение.

Это галлюцинация. Отсроченный эффект непонятной гадости, подмешанной мне в сок. Я все еще стою в гостиной Веры Павловны и наслаждаюсь красочным фильмом, который транслирует мне одурманенный разум.

Ничего этого нет, а значит, можно успокоиться.

Теперь я не с ужасом, а с интересом рассматривала рычащую на меня собаку – плод воображения не укусит. На каждой шее существа поблескивал ошейник с шипами. Так это чей-то домашний питомец?

– Угомонилась?

На моих глазах летучий кот опустился на спину монстра двумя задними лапами, а передней оперся на одну из его массивных голов.

– Это страж. Ну как тебе объяснить на твоем языке? Местный полицейский. Они подчиняются наместнику Эрлинг-Веста. Патрулируют остров и ловят преступников по запаху. – Мой хвостатый собеседник закашлялся и пару раз стукнул себя кулаком в грудь. – В общем, зло пожаловать в Эрлинг-Вест. Клоаку всей Межкиании. Здесь тебя ждет море дел.

– У меня бред? – спросила я кота предельно серьезно.

– У тебя магический контракт.

Мистер Чешир взмахнул крыльями и в мгновение ока очутился передо мной, а собака рванула в сторону кособоких построек на горизонте.

С чавканьем мои ноги еще глубже ушли в грязь и скрылись в размякшей земле по щиколотки.

Пока пушистый разглядывал меня, я оценивала обстановку.

Ну и дыра.

Впереди по земле растекались беспорядочные нагромождения хибар. Лачуги из тонких досок стояли среди гор мусора и казались его частью. Этот райончик был одной большой свалкой. Местные жили в нечеловеческих условиях. Их дома напоминали собачьи будки или большие деревянные ящики, плотно прижатые друг к другу. Вместо крыш – гнилая солома, вместо окон и дверей – драные тряпки.

В другой стороне, за мостом, тянулись к ночному небу добротные каменные строения. В той части города явно жили люди побогаче. Вдалеке угадывалось что-то похожее на замок – мрачная громада с башней и острым шпилем на фоне красной луны.

– Что еще за магический контракт?

– Тот, который ты подписала.

– Чушь какая-то. Я ничего не подписывала.

– Ничего не знаю, – дернул усами кот. – Подпись твоя на бумагах стоит, а значит, ты должна выполнить условия договора.

– Но я ничего не подписывала!

– Ля-ля-ля-ля-ля, – пушистый засранец заткнул лапами уши и громко запел, всем своим видом показывая, что меня не слышит.