Гиблое дело - Уайт Лорет Энн - Страница 4

Она вновь стряхнула с себя это чувство.

Поставив масляную лампу на стол, села в дедово кожаное кресло. То скрипуче застонало, как только она наклонилась вперед, чтобы открыть верхний ящик. Одновременно что-то с глухим стуком упало на деревянный пол и задело ее ногу.

Мьюринн застыла как вкопанная.

Она чуть не всхлипнула от облегчения, увидев, что это всего лишь Меркьюри – огромный старый кот ее деда: серебристая шерсть, золотистые глаза и боевые шрамы на седой морде. Кот прыгнул на стол и негромко замурлыкал.

– Боже, Меркьюри! – прошептала она, поглаживая кота. – Я не видела, как ты вошел.

В ответ кот замурлыкал еще громче, и Мьюринн улыбнулась. С тех пор как Гаса не стало, кто-то явно кормил этого проказника, потому что Меркьюри был тяжел и силен, хотя и стар.

Адвокат упомянул, что прежняя арендаторша Гаса, миссис Уилки, по-прежнему вела его хозяйство. Должно быть, заботилась и о коте.

Поглаживая животное, Мьюринн нащупала в двух местах на изогнутом хвосте шишки от старых переломов: много лет назад его прищемило сетчатой дверью. Ее вновь захлестнуло ощущение украденного времени. А вместе с ним – и чувство вины.

Вины за то, что она ни разу за одиннадцать лет не побывала дома.

Кот залез в открытый ящик. Мьюринн отодвинула хвостатого наглеца в сторону и потянулась, чтобы достать связку ключей. Но стоило ей увидеть толстый коричневый конверт, и рука тотчас замерла в воздухе. На нем размашистым почерком Гаса было написано одно слово: «Толкин». Мьюринн вынула конверт и открыла его.

Внутри была куча старых фотографий места преступления, большинство из которых Мьюринн узнала по книге, написанной Гасом о случившейся трагедии. По коже пробежал холодок.

Неужели Гас все это время пытался выяснить, кто заложил в шахте бомбу?

Несмотря на затянувшееся расследование ФБР, массовое убийство так и не было раскрыто. Тем не менее, хотя дело теперь считалось старым висяком, ее дед оставался им одержим, будучи убежденным в том, что убийца его сына все еще жив и расхаживает на свободе среди жителей Сэйв-Харбора.

«Очевидно, даже написание бестселлера не удовлетворило его любопытства», – подумала Мьюринн.

Она открыла ящик и заметила ноутбук Гаса, спрятанный в дальнем углу. Мучимая любопытством, решила отнести конверт и ноутбук вниз, в свою старую спальню, и изучить их, лежа в постели. Возможно, так она узнает, почему ее дед в одиночку спустился в темную шахту заброшенного рудника.

Джет Ратледж потянулся вперед и увеличил громкость автомобильного радио.

– «Я верю в чудеса», – раздавалось из динамиков, пока он, высунув из окна локоть, вел машину. Несмотря на сгущающиеся грозовые тучи, Джет давно не чувствовал себя таким счастливым.

У него была напряженная, до седьмого пота, тренировка в спортзале, плотный ужин, несколько кружек пива с отцом в клубе аэропорта. И еще он взял несколько дней отгулов. Пока Трой будет в летнем лагере, он сможет сосредоточиться на проекте своей мечты. В частности – подготовит еще несколько предложений, которые обеспечили бы финансирование следующей фазы строительства рыбацкой хижины, которую Джет возводил в безлюдной местности дальше на севере.

Он свернул на грунтовую дорогу, что, извиваясь, вела к Русалочьей бухте и расположенному там дому. Родители много лет назад уступили ему свой дом на берегу океана, а сами переехали ближе к городу. Мать все так же время от времени работала медсестрой в больнице Сэйв-Харбора, и в целом в новом доме все было более доступным, включая физиотерапию для отца.

Немногие профессии старят человека так быстро, как добыча полезных ископаемых! Особенно работа в таком руднике, как Толкин.

Земля там была сплошной скальной породой, что означало меньше обвалов, а значит – смертей. Но это предполагало и то, что от ударного бурения рабочие получали несоизмеримо больше других травм, связанных с повреждением почек и спины.

Снаряжение горняков было тяжелым. Мужчины постоянно потели. Мерзли. Оглушительный грохот и выхлопы дизельной техники били по ушам и повреждали дыхательные пути. Да и тряска по сугробам на массивных грузовиках сказывалась на состоянии органзма. Равно как и пешая ходьба по черной земле – поверхность туннелей была неизменно ухабистой: повсюду заполненные водой колдобины, которые, стоило оступиться, уродовали колени и лодыжки, разрывали сухожилия.

Именно это и произошло с Адамом Ратледжем. Отец Джета получил свою порцию травм, и с возрастом и артритом они все чаще и сильнее давали о себе знать.

Но он все еще был жив, видел, как растет его внук, и часто помогал со связью на аэродроме – эту работу нашел для него сын.

В общем, о большем Джет не мог даже мечтать.

Приближаясь к участку Гаса, он задался вопросом, что будет с домом старика теперь, когда того нет в живых. В голове на мгновение мелькнула мысль, что можно было бы сделать предложение присоединить участок О’Доннелла к земле Ратледжей.

Но эта идея привела к воспоминаниям о Мьюринн, и он тут же ее отмел. Вероятно, она унаследовала и дом, и окружающий его участок. Высказать такое предложение – значит вступить с Мьюринн в контакт. Джет решил, что скорее откажется от покупки, если это подразумевает, что он вновь увидит ее или заговорит с ней.

При одной мысли о Мьюринн его руки на руле напряглись. Его охватил гнев. Она не приехала даже на похороны Гаса! Это сказало ему о многом.

А именно – что ей все равно.

Ей наплевать на людей, которых она оставила в этом городе. Она отвернулась от всего – от него! – и ни разу не оглянулась.

Одиннадцать лет назад, летом, Мьюринн работала в газете деда и обнаружила в себе страсть к журналистике. Примерно в то же время в город прилетела голливудская съемочная группа, чтобы снять по книге Гаса фильм о взрыве на руднике Толкин. Присутствие киношников перевернуло жизнь в Сэйв-Харборе с ног на голову и разожгло в груди у Мьюринн огонь. Она стала каждый день ходить на съемочную площадку, делать репортажи о ходе работы над фильмом, брать интервью у актеров и съемочной группы. В свою очередь, актер, игравший роль ее отца, взял у Мьюринн интервью как у единственного выжившего члена семьи О’Доннелл. По мнению Джета, это вскружило ее голову, дав ложное ощущение собственной значимости.

Тогда один из киношников заявил, что Мьюринн пишет очень бойко, и даже пообещал замолвить за нее словечко в журнале своей сестры в Лос-Анджелесе. Мьюринн стала одержима этой идеей.

Соблазненная абсурдными мечтами о славе и богатстве, она собрала вещи и последовала за съемочной группой в Лос-Анджелес. Джет буквально умолял ее не уезжать. Он был влюблен в нее по уши! Планировал жениться на ней и ни разу не усомнился в том, что они созданы друг для друга. Но ее отличало ослиное упрямство.

Они поспорили, жарко и неистово, а за этим последовал еще более жаркий и бурный секс. После этого она пыталась убедить Джета уехать вместе с ней, но он ни в какую не соглашался. Он был рожден для жизни на Аляске! Переезд в Лос-Анджелес убил бы его. Она же насмехалась над ним и даже заявила, что если он действительно любит, то уедет вместе с ней. И Джет, чувствуя, как Мьюринн ускользает из его объятий, ответил, что если она уедет, то он никогда ее не простит и никогда больше с ней не заговорит. Возненавидит ее за то, что она отказалась от всего, что между ними было.

Очевидно, она поверила на слово, потому что на следующий день села в самолет и улетела – и он больше никогда о ней не слышал.

Мьюринн всегда умела разжечь в нем огонь, о чем Джет сожалел и по сей день. Потому что, несмотря на всю свою злость, так и не смог отпустить ее от себя, и это стоило ему женитьбы. Это стоило им обоим… Сразу за домом Гаса он резко ударил по тормозам.

В чердачном окне слабо мерцал свет.

Внутри кто-то был.

Воры? Вандалы? Или начинается пожар?

Джет дал задний ход, быстро проехал назад и вырулил на изрытую колеями подъездную дорожку. Он не знал, как поступить. Может, предупредить полицию? Но затем решил, что, вероятно, это просто старая Лидия Уилки жжет масляную лампу, так как после смерти Гаса электричество в доме отключено.