Пари (СИ) - Субботина Айя - Страница 18

С тех пор прошло уже больше месяца. И я, устав ждать, решила взять дело в свои руки. Порылась в счетах, нашла автосервис, где Марат регулярно проводил техобслуживание своей машины и попыталась сама до них дозвониться. Потратила на это минут пятнадцать — но в трубке все время были гудки, как будто я пыталась дозвониться не в долбаный автосервис, а в круглосуточную службу интимных услуг!

— Меня зовут Виктория Яновская и я хочу узнать, где моя машина! — кричу в трубку, когда меня приветствует тонкий мужской голос.

— Виктория… Яновская, — повторяет он.

— Верните мне машину! — Вчерашняя поездка на такси окончательно убедила меня в том, что я больше не собираюсь быть безмашинной ни одного лишнего часа.

— Проверяю базу, — занудно говорит голос на том конце связи.

— А можно делать это побыстрее?!

— Можно, но вашего имени в базе нет.

— Что значит «нет»?

— Вот так. Виктории Яновской нет. Но есть Марат Яновский.

— Это мой муж. — Мысленно стучу себя по лбу — ну логично же, что раз Марат сам сдал машину, то и заявку оформили на его имя. — Что с машиной?

На всякий случай диктую марку, номер и даже цвет.

— Ваш муж забрал машину на следующий день. — На том конце связи очень хорошо слышен зевок.

Как можно быть таким равнодушным, когда речь идет о моей машине?!

— Проверяйте еще раз свою базу! Машину я до сих пор не получила!

— Ну так да. Машину забрал Марат Янковский.

Мои волосы начинают жить собственной жизнью, пока этот заунывный мужской голос спокойно называет точную дату поступления автомобиля, вплоть до часа, а потом, а потом дату, когда они отдали ее обратно владельцу.

— Но там же… тормозная… жидкость. — От шока едва ворочаю языком. — И сцепление, кажется…

— Женщина, да там только царапина на бампере и вмятина размером с орех. Работы было на один час.

Почему-то меня всегда страшно раздражает, когда меня называют «женщиной» — сразу чувствую себя бабулечкой с корзинками и кандибобером на голове. Но сейчас — это вообще наименьшее, что может меня расстроить, потому что я окончательно перестаю что-либо понимать.

Да блин же.

Ну, Марат!

Я вскакиваю с места, бросаю на стол первую попавшуюся в кошельке купюру и лечу к выходу.

— Вика, погоди! — пытается докричаться Хасский. — Мы же еще не…

— Все завтра! — кричу, не поворачивая головы, кажется, уже с улицы.

Пусть бы горел синим пламенем этот «Гринтек» и пари, когда речь идет о моей любимой машинке, которую мерзкий троглодит (мой муж!) держит в заложниках уже целый месяц! Из-за него я вынуждена ездить на такси и ловить косые взгляды приятельниц. Да я ему собственными руками придушу как только дотянусь!

— Ты где?! — ору в трубку, когда Марата, наконец, отвечает. Делает это только с третьей попытки, и я мысленно успеваю приготовить пару крепких слов на случай, если вместо него снова ответит Кристина.

— Дома. Сплю. — Голос у него такой, будто и правда только что проснулся.

А на улице уже почти полдень!

Не удивительно, что такое случилось с «Гринтек» и всеми моими деньгами — в такое время даже я никогда не сплю! Хотя, я давно выработала у себя привычку подниматься в шесть утра и до семи успевать сделать аффирмации, выпит полезный зеленый смузи и провести пол часика на беговой дорожке. Не представляю, кем нужно быть, чтобы спать до полудня. Хотя нет, представляю — Маратом!

— Я буду через полчаса и будь добр предоставить для осмотра мою машину!

— Что? — он зевает.

— Что слышал!

Я вызываю такси и машина приезжает на удивление быстро. Хотя на этот раз еще более странный «стандарт» чем тот, в котором я вчера ехала на встречу к Лексу. Но до дома Лекса мы добираемся только через минут сорок, и все это время я предаюсь сладким фантазиям о том, что эта поездка будет последней в моей жизни и я больше никому и никогда не позволю даже пальцем прикоснуться к моей машинке. А Марат… Для него у меня как раз есть одна «хорошая новость», которую я озвучу сразу после того, как верну ключи от машины.

Но когда я открываю кошелек, чтобы расплатиться с таксистом, внутри оказывается всего пара мелких купюр. Это даже не десятая часть суммы. С ужасом вспоминаю, что вчера у меня оставалась последняя «пятисотка» и именно ее я, кажется, сегодня так опрометчиво швырнула на стол в кафе.

— Господи. — Закатываю глаза и делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Этот кошмар когда-нибудь кончится?!

— Какие-то проблемы? — Водитель с улыбочкой смотрит на меня в зеркало заднего вида.

Я вспоминаю все те ужасные анекдоты о таксистах, которые иногда любит травить Юля, моя подруга детства, и непроизвольно вздрагиваю.

— Никаких проблем. Я сейчас. Муж заплатит. Одну минуту.

Быстро выхожу из машины, но он успевает выскочить наперерез. Я только выставляю вперед руку, когда понимаю, что таксист собирается схватить меня за руку.

— Не смей ко мне прикасаться! — предупреждаю с видом человека, готового пойти на самые крайние меры. — Или будешь иметь дело с полицией!

— Да кому ты нафиг уперлась, курица облезлая! — морщится он, но дорогу до ворот мне перекрывает. — А полицию давай, вызывай, как раз составим акт об отказе оплачивать за предоставленные услуги.

— Я же сказала, что муж заплатит!

— Знаю я эти ваши «муж заплатит» — а потом не достучишься! Давай, звони, пусть приносит бабло, а мы пока здесь с тобой покукуем.

Два последних дня превратились для меня просто в один сплошной кошмар. Как будто я где-то сама того не желая, перешла дорогу стаду черных кошек. Да за что мне это все, Вселенная? Я же никому ничего плохого не сделала!

Снова набираю Марата. Один гудок, два, три. Но этот придурок просто не отвечает! Звоню снова и снова, но в трубке просто гробовая тишина. Водитель складывает руки на груди и предупреждающе качает головой, мол, он мне и шагу не даст ступить пока не получит свои деньги.

— Вот. — Этот день все равно уже не может стать хуже, но у меня сердце кровью обливается, когда протягиваю ему свой флакончик от «Byredo», который всегда ношу в сумочке. — Это в пять раз больше, чем оплата за…

— Не-не, красавица, так не пойдет. Эту затирку от кошачьей мочи ты себе можешь оставить, а мне деньги нужны. Так что давай — либо ищи деньги, либо вызываем полицию.

Я представляю, как меня, Викторию Янус, под конвоем привозят в полицейский участок. Могу с уверенностью сказать, что теперь это станет моим «любимым» кошмаром.

Но когда я снова набираю Марата, ворота внезапно открываются и оттуда появляется… Кристина, собственной персоной. С сигаретой во рту, пепел с которой падает прямо на мой прекрасный шелковый халат. Да, я купила его просто так, да и одевала всего пару раз, когда оставалась ночевать в этом доме, но это все еще, черт подери, мой халат!

— Ничего себе, «муж», — брезгливо кривится водитель.

— Марат сказал, чтобы ты убиралась, — говорит Кристина.

Мой несчастный мозг сигнализирует, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, когда я пру на нее как танк, буквально сметая с пути.

— Вот! — ору водителю. — Можешь взять эту корову в качестве оплаты! Она, правда, не породистая, но зато прекрасно умеет работать языком — твоя тачка блестеть будет!

Но, конечно, деньги я все равно отдаю. К счастью, нахожу пару купюр прямо на кофейном столике в гостиной, в горе пакетов от чипсов, смятых пустых пачек от сигарет и прочего мусора. А когда снова возвращаюсь в дом, Кристина уже вертится там, словно шакал и завывает имя Марата, чтобы тот спустился и «вышвырнул эту суку».

Удивительно, в какую конюшню могут превратить дом парочка моральных уродов — здесь как будто жило племя гоблинов, не умеющих ни убирать за собой, ни хотя бы элементарно сгребать остатки своей жизнедеятельности в мусорные пакеты. Хорошо, что мне никогда не нравился этот дом, и сейчас я не чувствую ничего кроме отвращения. Ну и капли разочарования из-за того, что часть моего труда, который я вложила чтобы придать этому месту хотя бы каплю уюта и элегантности, так мерзко испаскудили. Впрочем, обожаемую Маратом «цыганщину» в виде золотых, прости господи, бордюров на стыке стен, колонн и предметов мебели, постигла еще более ужасная участь в виде пятен плесени, грязи и пыли.