По-другому (СИ) - Резник Юлия - Страница 4

– Хуже ментов только врачи.

– Ой, все, – закатываю глаза.

– Нет, а что? Те тоже трутся по углам с медсестрами.

– Ты им свечку держала? Всем?! – я злюсь, а Ирке весело. она, зараза, смеется. Хорошо, что почти тут же из-за поворота показываются огни базы.

– Приехали. Я сейчас все разузнаю и тогда вас позову, ждите здесь. Никуда сами не ходите.

В салоне тепло, но я все сильнее дрожу. И боюсь даже просто в окно выглянуть. Из которого, правда, все равно ничего не увидела бы – банные дома здесь разбросаны по всей территории. Впрочем, как и флигели с чанами.

– Вер, если хочешь, можем просто вернуться домой, – неожиданно идет на попятный Таня. А мне от этого почему-то только хуже становится. Неужели я выгляжу такой тряпкой?

– Ну, уж нет, – фыркаю я, скрывая ужас за шальной бравадой. Тут из-за ворот показывается Ирка. Жестом приглашает идти за ней. Мы с Таней послушно выбираемся из машины. Ноги вперед не несут.

– Здесь они, – сообщает Коршунова, – видишь самый большой дом? Вот там. Бабы с ними.

У меня внутри будто тугая струна обрывается. В ушах неприятный звон. Как сомнамбула, делаю шаг вперед. Коленки немного подкашиваются. В глазах мутнеет. Огни гирлянд, украшающих деревья вдоль дорожки, смазываются, как на фото, сделанном на долгой выдержке.

– Эй, Верунь, ты далеко собралась?

– Ну… Туда, – теряюсь я.

– А переодеться, Вер?! У нас случайная встреча. Ты что, забыла? Пойдем. Домиков свободных нет, но когда я объяснила админке твою ситуацию, та разрешила нам воспользоваться раздевалкой в спа-салоне.

– Объяснила мою ситуацию?! – взрываюсь я.

– Ну а как еще нам было сюда попасть в разгар праздников? Бабья солидарность – она такая.

Я не знаю, плакать мне или смеяться! Пока размышляю над этим, доходим до места. Раздеваемся до купальников, заматываемся в банные простыни. А вещи складываем в специально выделенный нам шкафчик. В спа очень красиво, в другой ситуации я бы залюбовалась, а так отмечаю только краем сознания и шикарные лежаки, и аромат дорогого парфюма, и стильные новогодние композиции, расставленные по углам. Действительно непростое местечко.

– И? – сиплю я. – Дальше что?

– Завалимся прям туда. Скажем, домики перепутали. Главное, изобрази удивление.

Легко сказать! Какое уж тут «изобрази», когда голова кругом? К домику бежим – холодина же! Немного отрезвляет. Натужно смеясь, заваливаемся в баню. В первой, самой большой комнате накрыт богатый стол. Почему-то именно стол бросается в глаза первым. «Это же по сколько они скидывались?» – мелькает мысль, а только потом уже отмечаю знакомые лица, которые, завидев меня, изумленно вытягиваются. Нервно одернув простыню, улыбаюсь:

– Ух ты. Вот это встреча!

Мне ответом – оглушающая тишина, которая с секундной заминкой нарушается неуверенным гомоном:

– Вера? А ты чего… как… здесь?

– Да вот, с подружками в спа приехали. Почему-то даже мысли не возникло, что и вы тут будете отмечать, – тарахчу, не зная, куда себя деть. Господи, какой ужас. На кой мы сюда приперлись? А главное, что дальше? Костика нет. Спросить, куда он подевался? В отчаянии закусив губу, веду растерянным взглядом от одного лица к другому. В УВД Костика работает куча народу, но знаю я далеко не всех. Может, женщины эти – просто сотрудницы?

– Знаете, мы, наверное, пойдем. Не будем вам мешать, – натужно улыбаясь, подталкиваю притихших подруг к выходу. От резкого движения узел на моей простыне развязывается, я в полнейшем отчаянии ловлю ее уже где-то на талии, когда захлопнувшаяся за нами дверь опять открывается, являя пьяного вдрызг Васильева.

– О, ВерОника! Ик… Какие люди! А вы чего на пороге стоите? Давайте, быстренько к нам! – закидывает мне руку на плечи. – Мужики, налейте девочкам по штрафной.

На него тихонько шикают, но я делаю вид, что не слышу, хотя, конечно, мне понятны опасения тех, кто еще не успел напиться, как Стасик, и, в отличие от него, что-то соображает.

Ирка меня тычет в бок и приторно сладким голосом тянет:

– Ну, если мы вам не помешаем.

После такого приглашения надо еще как-то изловчиться, чтобы от нашей компании отделаться.

– Это ВерОника, кто не знает. Жена Константина Витальевича.

Самое время спросить:

– А он, собственно, где?

Не заметить заминку сложно. Стиснув зубы, усаживаюсь на лавку. Коллеги Костика наперебой берутся объяснять, куда тот подевался. Версии разные. Кто-то докладывает, что видел его в парной. Кто-то, что на прогулке. Ну да. Он же так любит гулять голяком по морозу.

– Стас, да ты не суетись. Мы буквально на минутку, и пойдем. У вас тут своя компания.

– Ну и че? Оставайтесь, – рубит друг с барского плеча. Но потом, видно, вспомнив, что не он тут барин, добавляет: – Мы таких девочек не отпустим. Подтвердите, товарищ полковник! – и поворачивается к сидящему во главе стола мужику. И вот тут я, наконец, понимаю, почему у меня все это время так мучительно горела щека. Оказывается, это товарищ полковник, кем бы он ни был, на меня беззастенчиво пялился. Ну, ладно, может, на нас…

– Думаю, это сами девочки будут решать.

Голос мужика напоминает раскаты грома в высокогорье. Оттуда до нас обычно долетают лишь отзвуки. Но в их низком рокоте столько мощи, что дух захватывает все равно.

– Стас, ты бы сначала представил начальство! Вера, познакомьтесь, Ефрем Харитоныч Меринов, наш…

Подключившийся к диалогу опер затыкается, так и не договорив, потому что дверь дома опять открывается, и на пороге возникает мой муж в обнимку с красными ноготочками.

– Вы как хотите, мужики, а я больше… – осекается, вдруг меня разглядев, и буквально в лице меняется. Да уж. Немая сцена, достойная театральных подмостков. Неужели я этого хотела? Какое унижение – бери и плачь. Но вместо этого я салютую мужу бокалом:

– Привет! Представляешь, Кость, мы приехали с девочками себя побаловать, а тут вы! – и даже умудряюсь натужно рассмеяться.

– Вера? А ты… А как…

– Да говорю ж, вон, Ирка с Таней позвали. Неудобно вышло, знала бы, что тут ваши гуляют, так отказалась бы… – как ни в чем не бывало, весело машу рукой. – Но! Ты не волнуйся, мальчики направо, девочки налево. То есть мы уже пойдем…

Возбужденно вскакиваю. Ирка с Таней, хоть и не так резво, поднимаются за мной следом.

– Спасибо вашему дому, пора к другому! – дурашливо откланиваюсь.

– Вер…

– Костик, а это, собственно, кто? – что-то начинает подозревать красные ноготочки.

– Жена этого красавчика! – сладко улыбаюсь я, ущипнув перекошенного Костика за щечку. Ути-пути. Визги «какая такая жена?!» дослушиваю уже издали, выйдя за дверь.

– Ну ты дала, Верка! Обоссаться! – ржет Коршунова, подталкивая меня в спину. Ага, дала… Буквально все, что во мне было. Теперь такое опустошение, что меня болтает как пьяную. И слезы рекой по лицу льют, и почти тотчас берутся ледяной коркой.

Спа-салон отсюда метрах в двадцати, надо просто обойди дом по периметру, а там наискосок – всего ничего, мимо раскидистых сосен. Нужно просто туда дойти.

– Эй! Вера! – орет Костик.

– Ты посмотри, – шипит Ирка, – этот гад за нами таки увязался! Хватило же совести.

– Да стой ты. Надо поговорить.

– Говори! – вытираю нос плечом. Простыня ни капельки не спасает от декабрьского пробирающего до костей холода.

– Вер, да ты что. Дубак. Пойдем, – возражает Таня.

– А вы, курицы, вообще не лезьте, когда я со своей женой говорю!

– Это мы курицы?! – взвивается Ирка.

– Ир. Потом, – вмешивается Таня. – Вер, ты правда будешь с ним разговаривать?

Киваю. Ведь не отстанет же! Я Костика хорошо знаю.

– Тогда хоть в предбанник зайдите. Вон там, видишь, дверь?

Дверь действительно ведет прямо в парилку. Очень удобно. Можно выскочить охладиться, минуя другие комнаты. Мы с Костиком заходим в тесный коридорчик. Здесь меня моментально бросает в жар. Озябшие пальцы в сланцах начинают больно покалывать. А тут еще Костик хватает меня за руку: