Грехи отцов (СИ) - "Каин" - Страница 1

Я нервно осматривал в зеркале свое отражение. Выглядел я вполне прилично, но меня никак не покидало ощущение, что рядом вот-вот послышится ворчание Виноградовой.

С момента, когда в мой офис приходили жандармы, прошла пара дней. Зеркальщик пропал — во всяком случае, я так и не смог выйти на его след. Скорее всего, он узнал, что его ищет некромант, и предпочел залечь на дно. Поэтому я решил продолжить поиски после возвращения из Яблоневого Сада.

От Любовь Федоровны вестей тоже не было. Тело женщины по-прежнему находилось в соседней комнате, куда я по несколько раз на дню заглядывал, чтобы убедиться: душа ее так и не объявилась.

Лаврентий Лавович переехал в наш дом, заняв гостевую комнату, и практически жил у кровати своей пациентки. Лекарь был настолько одержим этим случаем, что даже терял счет времени. Фома присматривал за ним, и частенько слуге приходилось поднимать его, сонного, на ноги, отводить в комнату, и укладывать в постель. Лаврентий что-то бормотал о том, как боится пропустить важный момент, а меня же страшило то, что мы можем ожидать воскрешения хозяйки дома совершенно напрасно. Но я боялся признаваться в этом даже самому себе, а уж про то, чтобы поделиться с окружающими своими подозрениями — и речи не шло.

Я успокаивал себя тем, что после возвращения из «Пиратской Бухты» исследовал весь дом, но так и не нашел никаких следов, которые оставляют порталы в межмирье. Да и ловидуха в момент исчезновения Виноградовой я не заметил. По всему выходило, что Любовь Федоровна осталась в мире живых. Но страх ее потери все одно не отпускал. Я не мог себе представить дом без Виноградовой. Конечно, живая она стала бы еще той занозой, но я был бы счастлив, если бы она начала курить в гостиной по-настоящему…

Я еще раз взглянул на себя в зеркало. В отражении на меня смотрел немного хмурый высокий парень в темно-синем костюме. Вышитый на груди герб был безупречен. Как и галстук, который я предпочел шейному платку.

— В таком виде умереть не страшно… — пробурчал я, вспомнив о том, как по этому поводу беспокоилась моя соседка.

В дверном проеме тут же показался Фома.

— Что вы сказали, вашество? — осведомился он.

— Ничего особенного, — отмахнулся я.

Парень выглядел встревоженным. Он воровато оглянулся, словно беспокоясь, что нас могут подслушать и заговорил:

— Павел Филиппович, как вы думаете: лекарь не станет вредить нашей женщине?

— С чего ты это взял? — насторожился я.

— Он тут давеча сказал, что надо ей палец уколоть и проверить проснется или нет… Еще что-то про горошины под матрасом говорил…

— Может он от недосыпа бредит, — пожав плечами, предположил я.

— Может и так, — согласился слуга. — Но я бы оставил с ним Ярослава. На всякий случай. Парень он хоть и не самый добрый, но исполнительный. Да и Любовь Федоровну все еще побаивается. Пусть следит за Лаврентием Лавовичем, а ежели что — скрутит его в пододеяльник и засунет в кладовку!

— Какие-то странные у тебя методы предосторожности, — заметил я. — Зачем такие крайности?

— В кладовке есть маленькая скамеечка и матрас, который не даст лекаришке себе голову расколошматить. Я его так сложил…

От этой информации я едва не поперхнулся. Осторожно уточнил:

— Ты сделал в кладовке мягкие стены?

— Я ведь забочусь о том, чтобы все оставались целыми, — не стал отпираться парень.

— Лаврентий отдает много сил, чтобы вернуть Виноградову, — терпеливо принялся пояснять я. — После долгого стазиса в гробу…

— Сна в ящике, — важно поправил меня слуга.

— Все верно, — согласился я. — Так вот, после долгого сна тело достаточно истощено. И Лаврентий Лавович запускает в нем токи энергии.

— Супчиком было бы быстрее запустить, — возразил Фома. — Не дело это, что нашу женщину мы даже не пытаемся накормить!

— Поверь, сейчас ей полезнее помощь хорошего лекаря. Может быть, если тело будет готово к пробуждению, то и душа в ней встрепенется.

— Знамо дело, — часто закивал парень. — Но Иришка все равно каждый день будет суп готовить. Потому как, после такого долгого сна, нашей Людмиле Федоровне понадобиться еда для восстановления.

Он старательно, почти по слогам, выговорил новое имя соседки и вздохнул. Мне показалось, что его тоже беспокоят смутные сомнения относительно пропавшего призрака. Но мы оба не решались заговорить об этом вслух, словно не желали накликать этим беду.

В этот момент из своей комнаты вышел лекарь и, слегка пошатываясь, направился на кухню. Затем словно опомнился и развернулся, чтобы пойти в комнату Виноградовой.

— Зови Ярослава, — распорядился я.

— Вам тоже не внушает доверия этот Лавович? — осведомился парень.

— Он измотан, запросто может упасть и расшибиться, — пояснил я. — И будет у нас два болезных…

— Не то, чтобы мне он шибко нравился, но не хочется, чтобы расшибся, — согласился Фома. — Потом ищи нового, еще и деньги ему плати… А этот наотрез отказался от оплаты сверхурочных. Наша женщина будет довольна…

Мы оба вздохнули и вновь не стали озвучивать мрачные подозрения. В комнате на несколько секунд повисло молчание. И Питерский нарушил его первым:

— А вы сегодня хорошо выглядите, вашество, — произнес он, меняя тему.

— Спасибо, — ответил я. — Ты тоже.

Питерский и впрямь выглядел отменно в черном костюме по фигуре и белоснежной рубашке. Герб на его галстуке смотрелся внушительно. Эту одежду они с Иришкой выбирали в одной из лавок и, судя по качеству одежды, Фома хорошо потратился при покупке костюма.

— Постарайся сегодня не теряться. Там будет много важных людей.

— Не переживайте по этому поводу, — успокоил меня слуга. — Водитель вашей бабушки дал мне инструкции. И пояснил, где надо оставаться, чтобы не накликать какой печали. И добавил, что ежели что-то пойдет не так, то следует коротко поклониться и сказать, что мне надобно отлучится в уборную…

— Мудрые советы, — согласился я, осматривая Фому. И отметил, что он стал совсем другим с нашей первой встречи.

Изменилась не только речь, из которой почти полностью ушел особенный говорок, но и внешне Питерский перестал напоминать работягу с порта. Он стал следить за прической, одевался неброско, но вполне по моде. При этом стал увереннее, что отразилось на походке. Хотя, быть может — это его кошачья натура так вырывалась наружу.

— Я за Ярославом, — вспомнил Фома.

Он развернулся и вышел из комнаты. А через пару минут в ней появился культист, оставив позади помощника.

— Что от меня требуется? — деловито уточнил он и слегка настороженно оглянулся. — А Любовь Федоровна не наругает, что я тут шастаю?

— Она пока не объявилась, — терпеливо пояснил я.

— Это пока! — уверенно заявил парень. — А потом вернется и задаст мне перцу, что я в дом пришел без ее ведома и согласия…

— Я тебя прикрою, — пообещал я.

— Хорошо, мастер.

Я быстро пояснил, что ему стоит следить за лекарем и не позволить ему свалиться без сил.

— У тебя хватит сил, чтобы при необходимости его подхватить? — уточнил я.

— Если немного подкормите, то наверняка хватит, — вздохнул призрак. И тут же принялся оправдываться: — Вы мне не велели есть прохожих, вот я и следую приказу!

— Все в порядке… — я щелкнул пальцами и, как только из-под пола выбрался пень, бросил призраку ниточку силы. Тот ухватил ее и прямо на глазах стал внешне почти неотличимым от живого, разве что только румянец на щеках не заиграл. Призрак проявился в реальном мире и изумленно рассматривал себя в зеркале, поворачиваясь к нему то одним боком, то другим.

— Я уже и забыл, как выгляжу, — признался он, качая головой. — А с виду и не скажешь, что недоедал…

— Откормленный, — подтвердил появившийся Фома. — Сроду не поверю, что голодал. Небось воровал с кухни всяческие припасы и хомячил под одеялом.