Чертова пляска (СИ) - Бачурова Мила - Страница 36

— Почему голос без команды подал? — рявкнул Аврос.

Я глазом моргнуть не успел — он вытащил откуда-то пистолет и прицелился волкодлаку в голову.

Грохнул выстрел. Поднялось облако порохового дыма с кислым запахом. Горестно завыл волкодлак, но с места не тронулся.

— То-то же. — Аврос спрятал ствол обратно под стол. — Пятая пуля в башке сидит, а ума всё не прибавляется. Сколько ж в тебя ещё вколотить нужно? А может, башку отрубить сразу, а? А⁈ Вот то-то же, молчи. А ты, парень, снимай Доспехи, не ссы. В своих не стреляю.

Он заметил, что я поставил Доспех? Обалдеть. Что ещё знает этот замечательный дядька? Может, мысли читать умеет? Вот ни разу бы не удивился.

Я отозвал Доспехи. Аврос тем временем наполнил чашку из кофейника и подвинул мне.

— Пей.

Взял, глотнул. Усилием воли сдержал глаза, которые рванулись на лоб. Кофе оказался такой крепости, что едва на зубах не хрустел. После первого глотка у меня вариантов не осталось — только взять печенюшку, закусить.

Печенюшка не подвела. Сахара в ней оказалось больше, чем в мешке в кладовой у тётки Натальи.

Твою мать, мужик, у тебя сердце железное, что ли⁈ Или вообще — титановое?

— Как? — спросил Аврос.

— Честно?

— Конечно! Охотник с главой всегда должен быть честен, как на исповеди!

— Если честно, то я бы лучше воды выпил. Бочку. Для начала. — Я отодвинул чашку. — Тебе сколько лет? Ты ж угробишь себя так скоро.

Аврос расхохотался. Звучно, но коротко. А потом, демонстративно вытерев слёзы, сказал:

— Ну что? Хорошо зашёл, Владимир! Не обманул ожиданий, хвалю. Как ты из той Западни-то выкарабкался — йэх! — долбанул он кулаком по столу.

— А что остальные делают?

— А кто как. Одни скулят, другие пищат. А на третьих и Западню тратить без интереса. Сразу Отсроченную Костомолку исполняю, — загоготал Аврос.

— Как, предполагалось, я должен выбраться?

— А чёрт бы тебя знал, как. Самому интересно было. С мечом-то тебе повезло, береги.

— Берегу.

— Повёл себя тоже грамотно. Петрушку не спугался, задницу мне лизать не стал. Уважаю, такое — уважаю. Ну, пей спокойно.

Знака я не увидел. Амулета — тем более. Но почувствовал: что-то изменилось.

Глотнул из чашки — кофе как кофе. Откусил печенья — хм. Я бы ещё сахара добавил, как-то пресновато. А впрочем, в самый раз.

— Ну, и чего пожаловал? — Ардос наблюдал за мной, хитро прищурив глаза.

Проглотив печенюшку, я отряхнул руки и сказал коротко и ясно:

— Про чёрта узнать.

— А, про Анчутку, — засмеялся Ардос. — Да, помню-помню, был такой. Вот, памятка осталась. — И он пристукнул по полу деревянной ногой. — Ты не боись, Владимир. Это всё потому, что я с ним один на один оказался. Ты-то десяток соберёшь, для своего, верно? Или уже полусотню?

Тут он опять хитро прищурился, видно, норовя поймать меня на ничем не подкреплённых понтах.

— Полсотни могу собрать, — сказал я, глядя Авросу в глаза. — Но только по количеству. Объединить пока ранг не позволяет. Так что десяток — точно, а там, дальше, как пойдёт, посмотрим.

Аврос опять долбанул по столу, на сей раз — открытой ладонью.

— Нравишься ты мне, Владимир! Сколько про тебя рассказывали, столько я про тебя думал. Думал: ну, ежели свидимся, то или сразу друзьями станем, или закопаю наглеца малолетнего. Даже яму на заднем дворе вырыть приказал. Петрушка! Покажи!

Петрушка поднялся на трясущиеся лапы. Посмотрел на меня и, мотнув головой, потрусил вокруг дома.

Я встал и пошёл за ним.

На заднем дворе действительно оказалась яма. Ну, могила, если быть точным. Я остановился на её краю. Волкодлак стоял рядом, беззвучно хихикая, и, кажется, очень хотел, чтобы в этой могиле закопали его. Чтобы мучения кончились.

— Мяу! — раздалось сзади.

Я резко повернулся, но увидел всего лишь того же самого Авроса. Сукин сын, похоже, переместился мне за спину Знаком.

— Теперь зарыть прикажу, — доверительно сообщил он мне, покончив с очередным приступом хохота. — Пускай слуги думают, что барин умом тронулся. Им полезно.

— Я бы предложил зарыть её вместе с Петрушкой. Мёртвым, разумеется. Впрочем, лучше его сжечь и забрать кости.

— А, тварей ненавидишь, — ухмыльнулся Аврос.

— Не то чтобы прям ненавижу. Другое чувство. Не доверяю.

— А вот это, — поднял палец в назидательно жесте Аврос, — очень правильное чувство. Нельзя тварям доверять. Их нужно держать в строгом ошейнике.

— Я бы предпочёл убить.

Держать дома диких тварей, которые в природе охотятся на крупную дичь — вообще, ИМХО, такая себе идея. Вон, у Берберовых жило всякое, и что получилось? То, чего и следовало ожидать.

— Не одобряешь, значит? — прищурился на меня Аврос.

— Никак нет. Баловство. К тому же опасное.

— Хех! — то ли усмехнулся, то ли рявкнул глава ордена. — Знаешь, сколько Петрушка у меня живёт?

— Лет пять?

Я судил по тому, каким задрюченным выглядит волкодлак. Его даже не убить хотелось, а накормить педегрипалом и отпустить.

— Неделю, Владимир. Неделю. И все, кто заходит, охают и ахают, рассказывают, какой я сильный и волевой охотник. Подхалимы!

Аврос вытянул руку над головой Петрушки. Волкодлак взвыл и скорчился. Я узнал Костомолку. Только вот сил в неё Аврос вкладывал побольше, чем мне приходилось делать самому или видеть у других.

Всё закончилось секунды через три. Волкодлак обмяк. Ещё через секунду с руки Авроса сорвалось пламя и испепелило тушу. Остался только блестящий золотом ошейник, да три золотых кости.

— Гера! — заорал Аврос. — Собери и положи, куда следует! И яму заройте.

Не дожидаясь, пока ему кто-нибудь ответит и подтвердит, что понял приказ, Аврос махнул мне рукой. Я подошёл, он взял меня за плечо, и мы вновь перенеслись. На другую сторону дома. Там сели за стол на веранде. Аврос опять вытянул ногу.

— Ходить тяжеловато. Так что я больше Знаками, Знаками… Но — к делу, не будем волкодлака за хвост тянуть. Чего узнать хотел?

— Чёрта как завалить? — Я отхлебнул из чашки остывшего кофе. — Мы с ним разок уже сходились, пытался кромсать — по-моему, только насмешил. Знаками — ну, тоже, такое себе. Интересуюсь, нет ли какого секрета.

— Про чертей секретов столько есть, что ни в сказке сказать, ни пером описать! Со своим, помню, сошлись — ух, и жаркая была сеча, аж вспомнить любо! Но тоже: вижу — смеётся надо мною нечистый, потешается втихаря. А сам — изматывает. Ну и кинулся, очертя голову. Тут-то он и подловил. — Аврос постучал по деревяшке, заменяющей ногу. — Отгрыз, зараза, и сидит, гложет.

— А ты?

— А что я? Я — кровь остановил, рану заживил. Ох и жалел, что всего лишь Сотник! Был бы Гридем — ногу бы вырастил. Но — чего нет, того нет. А чёрт-то про меня будто и забыл. Сидит и гложет. Такая меня тоска взяла — достал я пистолет. И как-то так вышло — дулом пуговицу на рубашке зацепил, она туда и упала. На пулю сверху, стало быть. Ну, я и пальнул.

— И что?

— И всё.

— В смысле?

— Рассеялся дым — чёрт мёртвый лежит. И родиями меня ошарашило. Вот и вся песня, понимай как хочешь. То ли на этой пуговице Знак какой выцарапался случайно, то ли чего. Не знаю. Да только я жив, а чёрт — сдох. Ну и после того случая махнул я рукой. Деньжат-то скоплено было немало, что-то вложено. Вот и ушёл на покой.

Не выдержав, я посмотрел на Авроса как на идиота. Он не обиделся: глотнул кофейку, придавил печенюшкой, сверху опять заполировал кофием. Короче, мужик времени не терял, жил на всю катушку. Пока я переваривал информацию.

Чёрта застрелили из обычного пистолета? И… и всё? Типа, ларчик просто открывался? Пуговица — это сразу хрень. При чём тут пуговица вообще? Ладно бы пуговица Пушкина, тогда да. Но самого банального Авроса… Который, правда, Сотник, но это по меркам окружающей вселенной — чуть более, чем ничего.

— Чем могу, — прорычал Аврос и развёл руками.

— Угу. Окей. Принято. — Я допил оставшийся кофе и поднялся. — Спасибо за тёплый приём.