Русская война 1854. Книга пятая (СИ) - Савинов Сергей Анатольевич - Страница 53

— Прежде чем отправлять, надо будет доработать, — я рассказал про все болячки, вылезшие во время запуска «Несушек». — Так что два дня на отладку, а потом — буду ждать.

— Сделаем, — немного грустно кивнул Леер. Даже понимаю почему. Ну да у меня для Генриха Антоновича есть не только работа, но и пряник.

— Как сделаете, надо будет наладить новое производство, — я задумался и добавил. — Даже два производства.

— Почему два?

— Одно для наших старых турбин, где мы соединим ваши и мои наработки. А второе для новых, повышенной мощности, под которые Михаил Михайлович и остальные будут тем временем рассчитывать и готовить новый планер. Не машина, чтобы «просто была». А то, что станет основным самолетом Российского императорского воздушного флота хотя бы лет на пять.

— Первый основной самолет Российского императорского воздушного флота, — Леер попробовал слова на вкус и быстро закивал. — Все сделаем!

И мы сменили тему на обсуждение местных новостей, которые плавно подхватил Волохов, тоже заглянувший на огонек. Этот принес новости о наших финансовых успехах, а главное, о том, что до завтра смогут подготовить партию «Китов» не только прошлого, но и нового месяца. Итого еще шесть гигантов по 250 метров каждый… В свете такого усиления можно было не только с запасом воплотить мои планы по покорению Америки, но и появление на передовой обставить с шиком. И пользой для дела, конечно!

Глава 24

Леонтий Васильевич Дубельт уже неделю раздумывал над тем, чтобы конфисковать у армии «Севастополь» и отправить срочное послание в Санкт-Петербург. Увы, постоянные попытки англо-французских войск расширить свою зону контроля у Габа-Тепи не оставляли для этого и шанса.

— Думаете, Зубатов может решиться на крайние меры? — замерший рядом Михаил Николаевич думал о том же.

Они стояли на обзорной площадке Истоминского редута на левом фланге. Иногда англичане, окопавшиеся со своей стороны, пытались достать ее ракетами Конгрива, но попасть на расстоянии в четыре километра им мог бы помочь только бог. А он сегодня был не на их стороне.

— Все, что мы узнали о нем, говорит о его хладнокровности. Зубатов не будет атаковать ценой своей жизни, только если зажать его в угол.

— А о том, что вы его раскрыли, он не знает.

— Чудом раскрыли, — Дубельт только рукой махнул. — Если бы ваша невеста не сравнила атаку на тот остров с подлостями шпиона в Севастополе, кто бы мог подумать, что он и сюда проберется. А так размотали ниточку, благо турки за весьма скромные деньги сдали всю цепочку со своей стороны.

— Султан тоже заинтересован в результате, — напомнил Михаил. — Вы же поняли, что французы пожертвовали для атаки своей агентурой, которая должна была в случае чего перехватить власть в Турции. Так что теперь Абдул-Меджид в какой-то мере даже нам должен.

— Долг, который никогда не отдадут.

— Это верно, — Михаил улыбнулся. После того, как благодаря Щербачеву он нашел общий язык с Меншиковым и перестал считать его врагом, младший сын Николая научился на многие вещи смотреть тоньше. — Не отдаст, но… Будет помнить. А в случае таких монархов, как Абдул-Меджид, даже это бывает полезно.

— Как, кстати, ваша рана? — Дубельт бросил взгляд на правую руку Михаила.

Две недели назад во время особо сильного натиска свежих индийских полков великий князь лично повел подкрепления в бой. Тогда они удержали высоту у старого турецкого кладбища, но вот Михаилу досталось.

— Ноет перед дождем, — пошутил великий князь, внимательно вглядываясь в поле боя.

Враг там снова усилил обстрел, а значит, скоро начнет новый штурм. И как сглазил: из окопов первого ряда индусы выкатили сразу несколько десятков пушек, стараясь повредить русские позиции прямой наводкой. Не страшно — вперед сразу выдвинулись четыре «Медведя», чтобы воспользоваться моментом и лишить врага столь ценной артиллерии.

— Подставляемся, — Дубельт уже тоже разобрался в этой войне и примерно представлял, кто и как реагирует на угрозы. — Сейчас же ракетчиков пустят…

И, действительно, «Медведей» ждали — враг моментально выдвинул вперед целых две роты с ракетами Конгрива, накрывая машины волной огня. Броня такое выдержит, а вот цепи на колесах нет — машины разом лишились хода, подставляясь под новые атаки, но их офицер и не думал командовать отступление.

— Что там за псих? Решил разменять наши «Медведи» на их пушки? — Михаил сжал кулаки, глядя, как английские и французские орудия разносятся на части вместе с обслугой. И в то же время передние ряды пехоты в красных мундирах уже почти добрались до броневиков. А ведь у них точно есть с собой бутылки с той огненной смесью…

Последние выстрелы в упор осколочными зацепили не меньше пятидесяти врагов, а потом экипажи «Медведей» дружно выскочили наружу и, плюхнувшись на пузо, поползли к своим.

— Опять Толстой, — Дубельт узнал командира отряда по заросшей шевелюре, торчащей из-под шлема.

* * *

Лев Николаевич иногда думал, как же сильно он изменился за последние недели. Сначала было воодушевление от подвига, на который он решился, потом ужас от крови и смерти, которые были повсюду, а в последнее время все сменилось осознанием простой и очевидной истины. Если не он, то все это придет и к обычным людям. В Ясную Поляну, в Тулу, в Россию.

— Господин капитан! — один из рядовых попытался докричаться до Льва Николаевича.

Без связи было непривычно, но по-другому уже нельзя. Разведка еще с утра заметила приготовления врага, и Толстой, наконец, получил от командования разрешение на размен. С «Медведей» сняли все секретное оборудование, а потом выдвинулись на дистанцию прямого удара. Естественно, получили по полной, но и сами попили вражеской крови. Теперь об активности на этом фланге союзникам придется забыть до прихода новых кораблей из метрополии. А сожженные «Медведи»… Жалко, но это просто машины, которые еще сделают! А людей — самое ценное — он вытащил!

— Чего, Агап? — Лев Николаевич на мгновение оглянулся на своего ефрейтора.

Вообще, его полное имя было Агапайос — он был из греков, как и четверть отделения капитана. Нормальных греков! Толстой уже слышал историю о попе, который попытался обвинить людей Щербачева в грехе самоубийства… И стоило вспомнить, как кулаки молодого графа сжимались: надо же сделать вид, что забыл о такой святой вещи, как праведная смерть ради правого дела!

Агап и остальные же были совсем другими. Настоящие воины, которые не боялись дела, которые готовы были сражаться за свою родину. Они выдвинулись на помощь русскому корпусу, как только пришли первые новости об атаке на Босфор, и пусть дорога заняла немало времени, но в итоге пополнение оказалось очень кстати. Тех, кто прилетал на «Китах» из Севастополя, становилось больше, и все же недостаточно, чтобы продолжать сдерживать натиск союзников.

А тут еще и этих небольших пополнений уже несколько дней как не было…

— Небо, господин капитан! Небо! — Агап предупредил о подходе «Чибисов» под командованием Уварова.

И граф ускорился еще больше. Если генералы решили пустить в дело воздушный флот, значит, все серьезно. От птичек, конечно, много пользы, но враг, кажется, готов пойти на любые жертвы, чтобы избавиться даже от одной из них. Впереди показался край первого окопа, Толстой привычно перевалился вниз под прикрытие земляных стен и только потом задрал голову. Вовремя! В небе как раз показался клин самолетов с андреевскими флагами на нижней половине крыльев.

— Что же так низко?.. — граф увидел, как «Чибисы» пересекли сначала линию поражения ракетами, потом винтовками и картечницами. — Что же они творят?

* * *

Лешка Уваров вел самолеты вперед, заняв «Пигалицу», на которой раньше летал полковник. Это его план, значит, ему и рисковать, первым принимая любой удар. Вокруг засвистели пули и громыхнуло несколько взрывов, но… Слишком мало! Он угадал, прося разрешение на эту атаку — враг действительно увлекся своим наступлением, перетянув вперед слишком много людей и оружия. А они слишком быстро пересекли опасную линию, и теперь до стоянки флота всего ничего.