Путь к сердцу Дракона (СИ) - Тараканова Тася - Страница 1

Жёлто-фиолетовое марево растворялось в рваных облаках. Когда-то Соня часто любовалась закатами, сидя в леваде. Соня исчезла из моей жизни, оставив только воспоминания. Бросил прощальный взгляд вслед убежавшему светилу. Обычный вечер в череде таких же одиноких. После того, как власть в Верховии сменилась, я стал отшельником, и последний год почти безвылазно сидел в своей усадьбе Овечечка. Когда рядом нет людей, можно не скрывать под маской вежливости апатию и безысходность, можно позволить быть самим собой.

Члены команды Светозар, в которой я до сих пор числюсь капитаном, поначалу обижались, прилетали, звали на тренировки, но постепенно наше общение свелось к минимуму. Гонки на драконах – одно из самых захватывающих зрелищ Верховии. Наша команда одна из сильнейших, я – действующий чемпион, но, похоже, скоро останусь без титула. В гонках я вышел в высшую лигу, в личной жизни — аутсайдер. Мой нынешний режим выживания – короткие разговоры с матерью, игнорирование вопросов о настроении и планах, отстранённость ото всех, медленный дрейф по течению в «никуда».

За горами собрались тучи — скоро хлынет и здесь. Торопиться некуда, от левады до дома рукой подать. Поздним вечером в одиноких стенах меня снова накроет пустота. Бессилие, обида, гнев – прошлые стадии моего существования. А пустота — почти спокойствие. Раньше меня подгоняла внутренняя паника, что я теряю Соню. Диалоги с ней, прокручиваемые в голове в тысячный раз понемногу затухли. Соня никогда не будет со мной.

Одно положительное свойство у одиночества всё-таки имелось. Молчание и созерцание научили меня видеть необычное в обычном, которое я никогда не замечал раньше. Кто в здравом уме стал бы рассматривать лужу и дождинки, оставляющие на ней свой мгновенно исчезающий след. Редкий дождь – небольшие расходящиеся круги, сильный – солдатики, бодро выпрыгивающие из воды или пузыри на поверхности лужи. Я выпал из ритма вечно спешащего человека, и заметил, что созерцание меня успокаивает. Без мыслей хорошо было смотреть на сухой лист, подгоняемый ветром, на паутину между высоких стеблей, с утра проявленную росой, на чешуйки дракона, слепленных в единственно верном узоре.

Реальный мир, проживаемый здесь и сейчас, ослаблял внутренних демонов. Проникая вглубь явлений, растворяясь в предметах, я избавлялся от пут безнадёжности. В момент наблюдения мне становилось легче, тягучие прилипчивые беспросветные мысли незаметно покидали голову, даря ощущение свободы. Пусть и кратковременной.

Я понял, у меня два пути: злиться на судьбу, жалеть себя или довольствоваться малой, едва заметной радостью. Уняв со временем отчаяние, я понемногу стал склоняться ко второму варианту, удерживая настроение выше нуля чуть дольше обычного.

Что нынче за погода? Постоянный дождь и немного солнца, словно в насмешку, чтобы не забыть, как оно выглядит. Сегодня вот порадовал закат. Порадовал ли? Я плотнее закутался в куртку всего десять градусов тепла.

После пожара прежнего особняка я спланировал шале – одноэтажный дом. Рабочие выстроили стены из кирпича, завели под крышу. К работам по отделке внутри я охладел ещё на начальной стадии. Однако надо было где-то жить, поэтому пришлось заняться ремонтом. Его я доделал спустя рукава. В итоге получилась минималистская берлога холостяка, только необходимые вещи и никаких изысков.

Мать и отец с недавних пор живут в столице, в Энобусе. Совет старейшин на вершину пищевой цепочки — самую высокую должность Верховии выбрал моего отца — Бажена Светозарова. Соня и Эрвин поселились в Межгорье. Тренируются, готовятся к очередным гонкам. Я не готовлюсь, пропускаю одну за другой. У меня нет желания видеть Соню с Эрвином на гонках, приближаться к ним, чтобы перемолвиться парой слов, стараясь не сойти с ума. Представлять, что она с ним – больно, думать о будущем ещё больнее. Воспоминания о прошлом скручивают подобно судороге.

Мне стыдно вспоминать о том, как полгода назад я прилетел в Межгорье, купил для храбрости бутылку можжевеловки и пошёл с Ларри Идепиусом, которого упросил показать дорогу, к лесному домику, где в то время обитали Эрвин с Соней.

Ларри балагурил, отвлекал меня, а я, поднимаясь в гору по тропинке, пил горькую прямо из бутылки. Когда мы вышли к дому, я встал на поляне и заорал как последняя пьянь.

— Я люблю тебя, Соня! Люблю! Всю душу мне вывернула! Люблю тебя!

Соня вышла на крыльцо, подошла ко мне. Эрвина в тот день не было дома. Хотя бы перед ним не оконфузился.

— Добромир, езжай домой, — сказала она, — я с Эрвином, ты же знаешь.

Да, я знал это с самого начала. Она не может быть со мной. Её сердце выбрало его — моего брата. Я – третий лишний.

Ларри тогда увёл меня к себе, и у него дома я напился до потери сознания. Можно было бы оказаться в объятиях другой, или десятка других. Мне это не поможет, я знаю, поэтому даже не пытаюсь.

Когда-то я встречался с Иоланой Радич — первой красавицей Светозара. Для прошлого «идеального» меня она была идеальной парой. Мы отлично подходили друг к другу: оба родом из влиятельных семей, к тому же гонщики из одной команды. Её отец — верхотур Светозара Андрон Радич был доволен выбором дочки и поговаривал о свадьбе. Мне льстила привязанность Иоланы, я отвечал взаимностью, но как оказалось позже, я и близко не знал, что такое любить. Со стороны мы смотрелись великолепно. Первая красавица Светозара с действующим чемпионом Верховии. Но только со стороны. Когда рядом с Иоланой появилась Соня, я ощутил непомерную фальшь нашей идеальной пары. За духовную слепоту и глухоту, за безграничный эгоизм я был наказан любовью к той, которая никогда не будет моей.

***

Заснуть не получилось, в доме было невыносимо душно. Прихватив походный коврик, переместился на крышу своего дома. Тучи плотно укрыли ночной небосвод, но дождя всё ещё нет. Он может и не начаться вовсе, а может хлынуть в любой момент. Когда-то наши отношения с Иоланой казались прочными и долговечными, но они разрушились, словно по щелчку невидимой судьбы. Из охотника я трансформировался в жертву, желание выпутаться из крепких объятий Иоланы вспыхнуло как пламя на сухих дровах. Злость на себя, празднующего труса, поднялась во мне душной волной, и я в один миг разорвал отношения с Иоланой.

Я часто задавал себе вопрос, когда я влюбился? Если честно, я не почувствовал это как мгновенную вспышку или озарение. Всё происходило постепенно, медленно, словно в моё тело проник дурман, и незаметно пробрался в голову и в сердце. Дурман нес информацию — она, та самая — и проникал всё глубже и глубже.

У меня море времени, я никуда не спешу. Зацикленность на событиях прошлого пугает, но я вновь и вновь погружаюсь в темный лабиринт памяти. Бесконечное плутание в закоулках сознания заставляет меня раз за разом проигрывать и переигрывать версии произошедшего.

Моя память словно высечена в камне. Чем чаще я вспоминаю прошлое, тем беспросветнее становится будущее. Состояние моего сознания всё сильнее влияет на мою жизнь, которая течет мимо меня. Воспоминания укрепляют память о прошедшем, ставят фильтр на явления и вещи вокруг. Чем болезненнее воспоминание, тем сильнее его власть надо мной. Память о прошлом отнимает у меня настоящее, погружает в зыбучий песок разочарования и бессилия. И я ведь всё понимаю. Так нельзя.

Но как перекроить собственный разум?

— Добромир, ты меня пугаешь.

Мы сидели за столом, который мама собственноручно сервировала в столовой моего скромного дома. Скатерть, салфетки, посуда из тонкого фарфора, вилки и ножи с вензелями, соусник, утятница с зажаренной до хрустящей корочки уткой. Мама прилетела в одиночестве за рулем собственного мобиля. Она хорошо подготовилась, и сейчас кормила меня салатом, уткой и запечёнными дольками картофеля с травами.

— Ты похудел, осунулся, не появляешься в Светозаре. Команда, который месяц тренируется без тебя. Ты готовишься к гонке?