Путь к сердцу Дракона (СИ) - Тараканова Тася - Страница 11

Меня тряхнуло.

Боль нарастала. Кажется, я поторопился насчет «терпимо».

Моё обездвиженное тело выгнулось дугой. Асанна вцепилась в моё плечо.

— Нельзя двигаться, игла должна фиксироваться в вене, иначе процесс нарушиться.

Процесс. Червяк, обосновавшийся в теле, не сдаст своих позиций.

Драконья кровь потянулась к червяку, свиваясь тонкими нитями вокруг него. Чернота заклубилась, заворчала, рванулась навстречу алому потоку. Дребезжащий звук проник в уши, заставив содрогнуться. Это мой крик резанул по ушам, а я даже не понял. Во рту появился обжигающий горький вкус, каждый вздох давался с трудом, тело словно провалилось в рыбацкую сетью с мелкими ячейками и запуталось в нём.

Небо качнулось, натянулись ячейки сети, прожигая меня насквозь. Повреждённая тьма хотела восстановиться, спешила зарасти, соединить разорванную структуру, алые нити не давали ей это сделать, наливались силой.

Перерождение. Из пор выступала черная кровь и текла по лицу, по телу, одежда намокла. Чернота неразумна, зацепившись за эмоции, она всегда спешила насытиться. А что может быть сытнее, чем человеческая безысходность, горе, неприятие себя.

Не отпущу, ты ведь сам этого хотел

Она права. Всё сделал сам. Сам дошёл до края. Сказать, что не хотел. Ещё как хотел, в глубине души смирился. В глазах закипали слёзы, боль становилась невыносимой. Неужели её можно выдержать?

— Кто тот человек? — губы, склеенные жаждой, всё же разлепились.

Асанна вздрогнула.

— Тебе больно, Добромир?

Темнота захохотала на сто голосов. Больно! Больно! Больно!

— Кто? Там же было о нём?

В этом знании я чувствовал причину и следствие. Как единственный глоток воды, который утолит мою жажду, как поцелуй, который высосет остатки жизни.

— Скажи…скажи…

Боль разорвала меня на миллион маленьких частиц. Но следом заставила броситься их навстречу друг другу и слепиться в одно целое. Любовь к Соне довела меня до края, до изнанки мира. Она же приказала жить.

***

Очнулся я внезапно от боли, так же лёжа на траве. По венам шпарил кипяток. Асанна обматывала локоть куском материи. Значит, капельница закончилась, и я отключился.

— Ты как?

Пошевелил пальцами. Отходят.

Она села рядом со мной — неповоротливым бревном, лежащим на земле, пытающимся дышать.

— Пить хочешь?

— Да.

Асанна поднесла к моему рту кружку. В горло полилась холодная вода. Вкусная неимоверно. Стуча зубами о край кружки, я пил, не способный напиться. Когда кружка опустела, Асанна наполнила её вновь. Неужели я справлюсь с жаждой?

Асанна пристально вглядывалась в моё лицо. Вид у меня, конечно, ужасный, щетина отросла, лицо от паралича перекошенное, один глаз полуприкрыт, даже моргнуть им не могу.

Асанна сжала мои пальцы.

— Ты горишь.

Я усмехнулся. Кажется, это самое меньшее из бед.

Боль не отступит. Просто небольшая передышка.

Она опять с новой силой вгрызлась в меня, я не сдержался, застонал, уже не понимая где я, и что со мной, принялся кататься по земле. Тьма сгущалась, наваливалась.

Поток воды обрушился на меня, Асанна окатила из ведра. Легче не стало. Я задыхался, стонал, рычал, грыз палку, попавшую под руки.

Становился зверем.

В глазах мелькали искры, их становилось всё больше и больше. Если они соединятся вместе, вспыхнет костёр. Это плохо или хорошо? Я сгорю как головёшка, и всё закончится. В состоянии жгучей боли сложно думать. Может уползти отсюда? Что я как зверь катаюсь по грязной земле, пугаю Асанну. Мне бы стало легче, если бы здесь была… Соня?

Имя всплыло из памяти, не принеся эмоций. Боль чуть стихла. Пусть бы Асанна ушла, не смотрела на мои стоны и метания.

Стыдно. Я затих, скрючился в позе эмбриона. Хорошо, что ушла. Человек приходит в одиночестве и уходит в одиночестве. Одному легче.

— Жив?

Передо мной возникло круглое веснушчатое лицо. Откуда здесь Лея? У меня видения?

— Встать не пробовал?

— Нет.

— Сколько он так?

— Всю ночь.

Разговор причинял почти физическую боль. Мой полузакрытый глаз изнемогал под гнётом покачивающихся собеседниц. Пусть перестанут качаться. Меня мутит от качелей.

— Ведьма ничего не передавала? — осипший голос Асанны.

— Костер запали.

— Добромир сам как кипяток.

— Дым нужен. Травку эту брось.

Голоса мешали сосредоточиться на блаженном равнодушии, которое, я знал, продлится ненадолго. В опустошённом болью теле не осталось места ни для чего. Хотелось просто лежать и дышать, ощущая всё новые и новые оттенки воздуха: смолистый запах можжевельника, горькую полынь, запах дикого чеснока, свежераздавленную кислую ягоду, которая оставила на языке терпкую оскомину.

Это не со мной. Не здесь и не так.

Ягода перекатывалась во рту. Надо же, зацепил. Пальцы корябали траву, а тело вновь вспыхнуло огнём. Мой рот перекосился в немом крике.

— Мамочки! — взвизгнул детский голосок.

— Не бойся! — Асанну схватила девочку, бросившуюся к ней в объятия. — Это приступ. Он выдержит. Должен выдержать.

Обморок сейчас мне не грозил. Огонь, который полыхал внутри, знал, что делать, чтобы я оставался в сознании.

В голове всплыли собственные мысли.

Ничтожество! Неудачник!

Боль старалась меня исправить. Воспитать должную выдержку. Помочь занять должное место в этом мире.

Чтооо?

Старайся. Старайся, Добромир.

Одиночество и боль навалились с новой силой, скальпелем кромсая внутренности. Тьма опять пробиралась внутрь, вступая в схватку с огнём.

— Ася!

Холодная ладонь стиснула мои пальцы.

— Я здесь. Держу.

Всхлип.

Не плачь

Страха нет. Только боль. Кровь, которая кипела во мне. Тьма раздирала изнутри, но власть огня не уступала. В ноздри лез едкий дым.

— Сейчас уснёшь ненадолго. Нужен отдых.

Запалила травку от ведьмы.

Девичьи руки прикоснулись к щеке. Мой остекленевший глаз всё-таки закрылся.

— Колючий.

Она гладила моё лицо мягкими прохладными пальцами, касалась нежно, едва ощутимо. Её пальцы скользнули по волосам, осторожно перебирая пряди. Медленное погружение в зыбкий кошмар. То ли сон, то ли явь.

— Не надо бороться. В тебе кровь твоего дракона. Отпусти себя. Ты сможешь.

Горький аромат трав. Первый раз в жизни меня касаются с такой нежностью.

И совсем тихо на пределе слышимости.

— Ты сможешь.

Ночь и тишина. Лунный свет проник под сомкнутые веки. Боль угасла опавшим костром, превратилась в белесый дым, вплетаясь в ночной узор. Пахло землёй и цветами. Стрекотали кузнечики. Где-то далеко вскрикнула птица. Я растворился в запахах и звуках, слился с ночью, ощутил, как меня отпустило. Надолго ли? Тьма ничего не даёт даром.

Что она потребует взамен?

— Добромир! Добромир!

Кто-то звал меня. Возвращаться не хотелось. Если я умер, то это не страшно, не больно и даже спокойно.

Не кричи. Мешаешь

— Добромир. Открой глаза. Я вижу, ты слышишь.

Пробуждение.

Ощущение в теле чего-то, властного, мощного, готового раздавить ничтожного человечка, вздумавшего стать равным с драконом. Посмевшего дышать. Двигаться. Жить.

Иссушить ядом не получилось.

Асанна приподняла мою голову, и в теле зашевелилась боль. Горький отвар склеивал губы. Не хочу.

— Это лекарство не повредит. Оно чистит кровь.

Разве её очистишь?

Асанна не отвела взгляд. Честная. Я не сомневался, она делала всё возможное. Да вот беда, она простой человек, не волшебница. Эксперимент чистой воды, я в роли подопытного.

— Сколько мне ещё…?

— Не знаю. Тебе то лучше, то хуже.

— Не страшно.

Мысль о смерти становилась привычной.

— Ты не о том думаешь.

Удивительно. Асанна в последнее время словно читала мои мысли.

— Я к тебе привыкла, а ты умереть вознамерился.

— Как получится.

Солнце, пробившись сквозь толстые тучи, осветило Асанну со спины. Вокруг волос возник золотистый ореол, а лицо, склонённое ко мне, оказалось в тени.