Цеховик. Книга 15. Надо – значит надо! - Ромов Дмитрий - Страница 4

Но он уже не слушает. Махнув на меня рукой, отворачивается и делает знак подойти охранникам.

– Леонид Ильич, разрешите я всё объясню.

– Не дело кхм… солдату маршала э-э-э… поучать… Мал ещё… кхм… Займись солдатским э-э-э… делом… Дойди э-э-э… до самого верху э-э-э… а потом кхм…

Подбегают охранники, берут его под руки, а я остаюсь на дорожке.

– Леонид Ильич…

Я делаю несколько шагов вслед за Брежневым, но с другой стороны дома ко мне приближается ещё один охранник.

– Одну минуточку, Егор Андреевич. Пройдите со мной, пожалуйста…

Честно говоря, я не думал, что будет прямо вот так. Вектор был понятен, но, чтобы вот так резко… «Пройдёмте со мной» и, говоря простым языком, пендаля под зад. Примерно минут через двадцать появляются Галя с Наташкой. У обеих глаза по полтиннику.

– Что случилось?!

– Кажется, я Леонида Ильича сильно огорчил. Теперь, думаю, он не скоро захочет меня пригласить к себе на дачу. Не раньше чем, через четыре с половиной месяца.

Октябрь, ноябрь, декабрь, январь. И хвостик от сентября. И это при условии, что я ничего не перепутал и Суслов действительно преставится в конце января. И, опять же, если ввиду некоторых изменений в историческом процессе, он не проживёт больше, чем в прошлый раз.

Были в моём времени версии и о причастности Андропова к его кончине. Типа кагэбэшники таблетки Суслову подменили. Он проглотил пилюлю и – ку-ку. Ку-ку, мой мальчик… В принципе, сейчас он всё ещё мешает Андропову, но уже не так непоправимо. Ну, поживём – увидим…

Утром перед работой я еду в ЦК партии. Надеюсь моя опала не настолько сурова, чтобы не пускать меня на порог. Действительно, всё не так плохо – пропуск готов, комсомольский билет предъявлен, и вот я шагаю по широким и вовсе не мрачным коридорам здания, где вершатся судьбы не только Союза, но и, в каком-то смысле, всего мира.

– А, беспечный Икар! – невесело приветствует меня Гурко. – Ну что, испытал жар светила? Опалил крылышки?

– Здравствуйте, Марк Борисович, – широко и добродушно улыбаюсь я. – Непривычно видеть вас пребывающим в пессимизме. Как вам новый шеф?

– Нормально, – пожимает он плечами. – Сказал, чтобы я тебя к нему послал.

В кабинете Гурко сегодня неуютно, будто настроение хозяина напрямую связано с климатом в помещении. Сегодня здесь и бумаги лежат в большем беспорядке, и стулья за столом не выравнены по струночке и даже портрет генерального секретаря чуть-чуть скособочился.

– Ого! – удивляюсь я. – Наверное небо разверзнется, раз ваш босс соизволил меня лицезреть.

– Да, – машет Гурко рукой. – Особо не обольщайся. Наверняка распекать будет, за то что генерального против себя настроил.

– Это мы вынесем. Где наша не пропадала. Но перед этим я хотел бы обсудить с вами наши далеко идущие планы.

– Юность имеет легкомысленную склонность к оптимизму, – кивает он безо всяких эмоций. – Чего ты хоть генсеку-то задвинул, что он тебя одним махом с корабля истории смахнул?

– Ну, уж, – усмехаюсь я. – Не преувеличивайте. Мы ещё потопчемся на палубе этого вашего корабля. И вы, и я. Надо только мыслить позитивно и не видеть препятствий. Ведь нам, а если быть более точным, то вам, придётся проходить сквозь стены.

– Не крути, Егор. Сознавайся.

– Чего я такого сказал? Ладно. Но только между нами, да?

– Да.

– Сказал, что Романов негибкий дуболом и заведёт страну в каменный век. А ещё сказал, что самому Ильичу придётся ещё немного поработать, чтобы собрать нужную команду, а уж потом только идти на пенсию.

– Так прямо и сказал? – оживляется Гурко.

У него даже искорки в глазах зажигаются.

– Ну, вот, такой вы мне больше нравитесь. У вас ведь работы много ожидается, а в депрессивном состоянии вам с ней не справиться.

– Нет, прямо так и сказал? – настаивает он.

– Почти. Более изящно, конечно, но смысл именно такой. Про команду не успел, правда. Получил красную карточку и, как говорится,после непродолжительной гражданской панихиды тело Паниковского было предано земле.

– Интересно, Брагин, ты страха не имеешь или мозгов?

Он качает головой и смотрит на меня с большим интересом.

– Я всё имею, – усмехаюсь я и сажусь на стул, ближе подвигаясь к приставному конференц-столику. – Итак, Марк Борисович, начнём составлять план. Хотя, нет, стоп. Сначала подумайте и скажите, не замечали ли вы каких-либо признаков того, что Андропов вами недоволен и желает на ваше место взять кого-то другого?

– Нет, – растеряно пожимает плечами Гурко. – Не замечал.

– Вот и отлично, – подбадриваю его я. – Значит примерно через полгода, самое позднее, в апреле, вы должны стать заведующим собственным отделом и, соответственно, секретарём ЦК. Если вы не против, конечно.

– Боюсь, ты на это уже не сможешь влиять.

–Марк Борисович, – качаю я головой, – пожалуйста, не заблуждайтесь на мой счёт. Давайте займёмся планированием. Я обозначу схему, а потом подумаем, как её реализовать. Ну, тут, собственно, в основном, будут востребованы ваши аппаратные умения.

– Любопытно…

– Начну издалека, отдела науки. Кто у нас его возглавляет?

– Трапезников, – отвечает Гурко.

– А как мы можем его охарактеризовать? Можем мы, например, сказать, что он человек костный, негибкий и плохо понимающий нужды научного сообщества? К тому же немолодой.

– Зато он предан делу Ленина и партии.

– Весомо, да, но может ли человек, отрицающий дерзкие идеи современности возглавлять научный отдел? Разве в самом этом факте не кроется чудовищное несоответствие? Диссонанс.

– Пожалуй…

– Значит, первым пунктом мы должны отправить на заслуженный отдых товарища Трапезникова Сергея Павловича, а на его место рекомендовать, и не просто рекомендовать, а настоятельно рекомендовать и утвердить на этой должности Вадима Андреевича Медведева, ректора, между прочим, академии общественных наук при ЦК КПСС.

Гурко молчит, слушает внимательно, но никаких эмоций не выказывает.

– Едем дальше, – продолжаю я. – Реализовать этот пункт нам нужно как можно скорее. Ну не тянет Трапезников, учёные жалуются, технологическое отставание увеличивается. Надо же что-то делать, правильно?

– Возможно, – хмурится он. – Думаю, это не слишком сложно будет, тем более, он действительно человек невежественный, и его дважды прокатывали на выборах в член-коры Академии наук. Но генсек ему покровительствует. Говорят, в молодости Трапезников выпал из машины, за рулём которой сидел Леонид Ильич. Побился вроде сильно, вот генеральный и страдает чувством вины с тех пор.

– Главное, Марк Борисович, правильно это дело подать. По моим данным в феврале Суслов выйдет в отставку и Леонид Ильич тоже попытается в очередной раз соскочить с несущегося поезда.

– Чего-чего? Он же сейчас в отставку собирается.

– Никто не даст, кому сейчас нужен Романов в генсеках, посудите сами.

– Сейчас нет, а в феврале…

– А до февраля от Романова камня на камне не останется. Поверьте. Но здесь у нас будет два варианта. Смотрите, вариант первый. Брежнев уходит в отставку и Суслов тоже. Андропова вы делаете генеральным.

– Я?!

– Да, с вашими умениями только вы и сможете. На место Суслова идёт Горбач, а вы становитесь заведующим общим отделом и секретарём. У вас большой аппаратный вес и эта должность станет вашей по праву. На место Горбача мы возьмём кого?

– Медунова.

– Согласен, – улыбаюсь я. – Давайте Медунова. Но это ещё не всё. Тут же под шумок выпинываем Кириленко.

– Ему Брежнев обещал, что его не выпнут, – качает головой Гурко.

– О чём вы говорите, в этом варианте Брежнев и сам уходит. Да и, в любом случае, вспомните, как Кириленко читал на съезде список кандидатов в президиум. Он же ни одной фамилии правильно не назвал. Люди со смеху падали. На покой ему пора, на покой. Как это возможно, что место, по сути третьего человека в ЦК занимает тот, у кого неутешительный диагноз налицо. Скажете ему спасибо и посадите на его место…