Инсайдер - Латынина Юлия Леонидовна - Страница 42

• Предыдущая
• 42/94
• Следующая

– Не лезь, – угрюмо сказал Шаваш, покачнулся и сделал шаг вперед.

Бемиш молча, без замаха, съездил его в челюсть. Чиновник закрыл глаза и упал на землю.

– Плакал наш фонд, – с досадой пробормотал Тревис.

– Он ничего не вспомнит, – сказал Бемиш.

– Никто ничего не вспомнит, – проговорила Идари. Платье ее было все в колючках, прическа растрепана, но голос ее был так же холоден и тверд, как кинжал в ее руках.

Сердце Бемиша прыгало, как мышь в кувшине.

– Вас проводить? – спросил он Идари.

Но та лишь качнула головой и спустя мгновенье пропала меж кустов. Шаваш что-то замычал, потом перекатился на спину и захрапел.

– Бить-то зачем? – рассердился Тревис. – Она что, ваша любовница?

Бемиш в бешенстве обернулся. Тревис попятился.

– Просто забудьте эту беседку, – пробормотал Бемиш, – а то у всех нас будет куча неприятностей.

Они уже подходили к главному дому, когда угрюмо молчавший Бемиш неожиданно сказал:

– Если и будет в империи гражданская война, то она случится из-за этой женщины.

Большая часть гостей разлетелась ночью; избранные, в том числе Шаваш, остались до утра.

За завтраком Шаваш был бледен после вчерашней пьянки, и под скулой его цвел здоровеннейший синяк, искусно замаскированный разными притираниями. Бемиш недолго терзался вопросом, помнит ли маленький чиновник о том, кто его так угостил. По возвращении в комнату он обнаружил там подарочную корзинку, полную мягких сиреневых смокв, и записку Шаваша. «Как видите, я умею быть благодарным – писал каллиграфическим почерком Шаваш, – вы мне одну смокву, а я вам сто». «Смоквой» по-вейски назывался синяк.

А на следующий день после того, как гости уехали, Бемиш, возвращаясь в усадьбу, увидел перед воротами три десятка крестьян. Водитель хотел было проехать сквозь толпу, но Теренс приказал ему остановиться и вылез из машины.

– В чем дело? – спросил Бемиш.

Из толпы выступил высокий босой старик.

– Нам сказали, – произнес он, – что великий господин со звезд будет строить в этих местах волшебный город.

– Более или менее, – согласился Бемиш.

– Нам сказали, что этот город будет построен на наших землях. Что же будет с нами?

– У вас останется земля за рекой, – ответил Бемиш.

– Мы рады, что господин со звезд выделяет нам часть нашей собственной земли. Однако у нас отобрали старую землю безо всякой оплаты.

– Вам заплатили акциями компании, – сказал Бемиш, – вы разбазарили эти акции и потеряли на них право.

– Означает ли это, что у господина со звезд есть деньги на праздник, но нет денег заплатить нам за землю?

– Я не заплачу ни гроша, – отрезал Бемиш.

Узнав о происшествии с крестьянами, Киссур сказал:

– Ты вел себя как мужчина, Теренс. Только почему иномирцы всегда ведут себя как мужчины, лишь когда речь идет о деньгах?

Новый управляющий всемерно одобрил босса.

– Это такой народ, – сказал он, – если покажешь ему палец, сожрет всю руку. Дармоеды!

– Разве ты сам из другого народа? – оборвал его Бемиш, и новый управляющий обиженно заткнулся.

Бемишу часто приходилось видеть Идари. Огромное количество контрактов – на поставку строевого леса, бетона, вольфрамового стекла, – словом, всего, что выгоднее и дешевле было купить в империи, шло через хозяйство Киссура, а хозяйством этим заведовала его жена.

Только постепенно Бемиш осознал, какую огромную роль играет эта изящная, стройная женщина не только в экономике Киссуровых поместий, но и в экономике империи. Именно благодаря ей ни одна из нефтяных скважин, подаренных Киссуру государем, не пропала и не была продана за долги, – напротив, каждый подарок сохранялся, преумножался и увеличивался, и эта хрупкая женщина железной рукой контролировала по крайней мере три банка и второй по величине на Bee алюминиевый завод. Говорили, что кандидаты на должность в банке держали экзамен перед занавеской – Идари не считала возможным разговаривать с глазу на глаз с незнакомым мужчиной, и Бемиш никогда не видел ее иначе, чем в вейском платье.

Сын у Идари был только один, и Бемиш видел, что ей это очень горько, потому что в ее представлении хорошая жена должна была приносить приплод каждый год. Ради новых детей она даже допустила к себе врача-иномирца, но врач развел руками и сказал, что сделать уже ничего нельзя. В доме воспитывалось еще трое мальчиков, которых Киссур наблудил в других местах, и еще один совершенный подкидыш, которого Киссур вынул три года назад из-под гусениц своего же танка.

Многие недоброжелатели говорили Киссуру, что иномирец навещает Идари несколько чаще, чем этого требуют деловые контакты, но так как те, кто это говорил, очень хотели бы получить все, что имел с империи Бемиш, Киссур оставлял эти слова без внимания.

Ашиник родился в крестьянской семье, разорившейся во время гражданской войны. Отца его забрали в войско местного князя и там убили, а мать умерла сама. В последний год Ашиника тоже забрали к князю, но к этому времени войско князя сократилось до пятисот человек, и поэтому его стали называть не князем, а разбойником. Когда князь услышал, что от войска Ханалая, осаждавшего столицу, осталось два амбара пепла, а в столице хозяйничают новые господа – люди со звезд, – он испугался и прибежал просить мира. Государь простил его, а люди со звезд выдали каждому по нарядной банке, на которой было нарисовано мясо в подливке. Ашиник спрятал банку под голову и лег спать, а когда он утром вынул банку, оказалось, что в ней нет донышка и она пустая. Ашиник бросился к товарищам, которые только кончили завтракать, а те захохотали и сказали, что так было.

Через несколько месяцев Ашиник вернулся в деревню, к земле, но земли не было. Вместо нее была загородка из хвороста и бетона, а за загородкой – иномирец. Оказалось, что отец Ашиника составил князю дарственную на землю, а князь в столице продал эту землю какому-то концерну, который вырыл в земле дырку. Выслушав Ашиника, иномирец взбесился и выгнал его вон.

Дело в том, что иномирец давно понял, что князь его надул и что не на все земли у князя были дарственные. Он выплатил деньги первым просителям, и, услышав об этом, все окрестные жители бросились созывать своих родственников и знакомых и свидетельствовать, что те держали такой-то кусок земли. Своим деревенским умом они бессознательно причислили иномирцев к начальникам и считали честью надуть концерн, такой глупый, что он готов платить деньги за уже проданную ему землю, хотя бы землю продали те, кому она не принадлежала. Иномирец увидел, что его водят за нос, и теперь он выгонял всех, кто приходил с жалобой о земле, как обманщиков.

«Немного же я получил от иномирцев за мое поле – пустую банку и пинок в задницу», – подумал Ашиник. Ашиник отправился к родственникам в соседней провинции, но по дороге заболел. Пожилая чета подобрала его и выходила. Узнав, что совершенно незнакомые люди обмывают его и кормят с ложечки, юноша расплакался, – ведь четвертый год он жил как улитка без ракушки, только ленивый его не давил.

Люди, выходившие Ашиника, были кожевники. Ашиник стал помогать им по хозяйству и в работе. Сначала Ашиник ничего не замечал, кроме того, что в доме не ели мяса, но потом по разговорам мастеров стал догадываться, что его хозяин – член какой-то секты. Эта секта существовала очень давно и основывалась на пророчестве о железных людях, которые выйдут из-под земли, чтобы уничтожить империю. За железных людей не раз принимали варваров и повстанцев, но потом какой-нибудь повстанец становился императором, и оказывалось, что это пророчество не о нем. Мастера не раз намекали Ашинику, что иномирцы и есть эти железные бесы, которые хотят уничтожить империю, и что шахта, на которую его звали работать, есть не что иное, как дырка в ад: бесы утащили бы его туда и съели.

• Предыдущая
• 42/94
• Следующая