У врага за пазухой (СИ) - Коваленко Мария Сергеевна - Страница 35

- Бывает.

Дико хочется прижать ее к себе, но по напряженным плечам понимаю, что станет лишь хуже.

- Он был хорошим человеком, - повернувшись ко мне, продолжает Кира. – Образованным, умным и добрым. Его уважали на работе и любили во дворе. Я любила сильнее всех.

- Тебе повезло.

Поглаживаю большим пальцем тыльную сторону ее ладони. Не знаю, что еще сказать. Впервые слышу, чтобы моя акула о ком-то так тепло отзывалась.

- Очень. – Глаза Киры начинают блестеть от слез.

- Давай, мы сейчас отдадим лекарства. Возьмем где-нибудь кофе, и ты расскажешь мне о нем.

Спонтанный порыв. Обычно я не люблю рассказов о родне. Все эти чужие жизни – лишняя информация. Но с Кирой готов разговаривать о чем угодно... лишь бы не плакала.

- Я как раз хотела попросить тебя об этом. – Она благодарно сжимает мою руку и вся оживает.

- Вот и договорились.

Целую в висок. А затем, плюнув на попытку быть благородным, спускаюсь к губам.

***

Следующие десять минут проходят в тишине и без Киры. Она наотрез отказывается идти вдвоем. Дождавшись, когда Федор припаркует машину у подъезда, вылетает с лекарствами на улицу и скрывается в темной парадной.

Шустрая неуловимая рыбка. Совсем как в начале нашего знакомства.

Усмехаясь этой своей мысли, обвожу взглядом ночной двор и устало откидываюсь на спинку.

- Такое ощущение, что все старые питерские дворики на одно лицо. – Лениво всматриваюсь в темноту.

- Не сказал бы, - зевая, тянет Федор. – У меня сестра экскурсии здесь водит. Говорит, они даже по планировке квартир отличаются.

- Странно. Этот как из прошлого. – Болезненно морщусь, вспоминая один из дворов десять лет назад.

В нем были точно такие же дома, ровные квадраты окон, арочные подъезды, ржавые качели возле песочницы... а еще в нем жил урод, сбивший мою Аню.

- Вот в этом, например, березы на детской площадке, - важно продолжает Федор. – В Питере они редкость. Уверен, дворы с такими красавицами можно пересчитать по пальцам.

- Наверное... – За ребрами ноет.

Лениво кошусь на березы. В памяти тут же вспыхивает картинка с такими же деревьями, только чуть ниже.

- Еще посмотрите на водосточные трубы. - Федор, похоже, вошел во вкус. - Моя Ирка утверждает, что они как человеческие отпечатки пальцев. Общая схема никогда не повторяется.

Не хочу ни на что смотреть. От нахлынувших воспоминаний и так хреново. Но взгляд против воли останавливается на кривой трубе возле ближайшей парадной.

Ладони леденеют.

- Федь, ты ж был здесь недавно. – С трудом ворочаю языком. – Ну, когда нужно было проверить на месте мать Киры или ее украли.

- Да, Ярослав Борисович. Был.

- И номер квартиры знаешь?

Нутро тоже замерзает. Слишком чётко теперь я помню эту дурацкую трубу, березы и весь двор. Целый месяц после суда над убийцей Ани ходил сюда как на работу. Пытался понять, чем дышал ублюдок, лишивший меня жены и ребенка. Надеялся найти силы жить хотя бы в злости.

- Я у вашей охраны уточнил. У парней было личное дело. – Федор как нарочно тянет резину.

- Я тоже его видел. – Вспоминаю проклятую папку из отдела кадров, которую передал мне Ломоносов. С прочерком в отделе «отец» и двумя дурацкими фамилиями бывших мужей Киры. – Так какой номер?

Будто на добивание извилины подкидывают еще один привет из недавнего прошлого – тот самый разговор с мамой Киры по видеосвязи. Акулу трясло от холода и страха, а я рассматривал на экране телефона обезображенное яркой косметикой женское лицо и пытался понять, где видел его раньше.

- Семьдесят пятая, Ярослав Борисович. - В зеркале заднего вида замечаю встревоженный взгляд своего водителя. – Что-то не так?

- Что-то. – Все сходится.

На меня словно пололок падает. Вместе с облаками и небосводом. Ни вздохнуть нормально не могу. Ни ответить.

Скинув с себя ремень безопасности, выхожу из машины. Согнувшись пополам, упираюсь ладонями в колени и смеюсь.

Громко.

До рези за грудиной.

До болезненного кашля.

Я никогда не верил в карму. Слал нафиг уличных гадалок. Сам решал, с кем судьбе знакомить меня, а кого обходить стороной.

Я был надутым пупом земли, верящим, что он контролирует настоящее и будущее.

Глава 50

Кира

Стоит мне выйти на крыльцо, посмотреть на Яра... внутри все обрывается.

Он понял.

Мой самый жуткий страх последней недели превратился в реальность. Яр знает об отце, а я так и не успела признаться ему первой.

- Ты полна сюрпризов. Я думал, что выяснил о тебе все, понял, кто рядом... А фиг! – хриплым голосом произносит Вольский. – Женщина с тайнами.

- Я собиралась рассказать...

Оглядываюсь на дверь за спиной. Где-то там, в квартире, мама. Не такая уж больная, какой изображала по телефону. С румянцем, в бигуди и с возом претензий: «Совсем не интересуешься моей жизнью!», «Мама уже не молодая, а дочке плевать, что со мной может случиться!», «Мне умереть нужно, чтобы ты вспомнила о единственном родном человеке?»

Ни одного доброго слова. Ни единого "спасибо".

Я такой дурой ощущала себя перед ней. На высоких шпильках. В вечернем платье. И с пакетом лекарств. А теперь...

Мечтаю сквозь землю провалиться.

- Помню, - хмыкает Яр. – Ты планировала поделиться тем, какой замечательный у тебя отец. Святой человек. Любимец всего двора и передовик производства.

Он вскидывает голову вверх. В свете желтых фонарей вижу желваки на скулах и муку в глазах.

- Он был хорошим... Смерть твоей жены не его вина. – Вновь оглядываюсь назад. Глотаю жуткое признание о маме.

- Конечно. Так сложились обстоятельства, или Аня сама виновата. Ты это хотела сказать? Есть еще версии?

- Обстоятельства.

Обхватываю себя руками. На улице тепло, но меня начинает потряхивать.

- А то, что твой отец сознался в преступлении... это как? Оговорился? Взял на себя Анину вину? По доброте душевной! – В голосе Яра прорезается злость.

- У него... были причины.

- Понятно. – Закрыв глаза, Яр разминает шею. С шумом выдыхает. – Ты отдала лекарства?

Он не спрашивает о здоровье матери. Вообще не вспоминает о ней. За это я благодарна. У меня нет сил выгораживать ее после очередной лжи.

- Да. Лекарства у мамы. Мне нечего здесь больше делать.

- Отлично. - Кивает в сторону машины. - Поехали. Не хочу разговаривать... возле этой парадной.

***

В отношениях с мужчинами я всегда примерно понимала, на что мне надеяться. Предложение развестись первого мужа и измена второго не были неожиданностями. У каждого события имелись свои тревожные колокольчики и свои причины.

Чего ждать от Яра?..

Здесь мой мозг буксует. Совесть подсказывает, что он вывалит на меня тонну обвинений и разочарованно выставит за дверь. Внутренний голос тихо шепчет, что Яр поймет и со временем простит.

Безумно хочется верить в прощение. Я не желала смерти Анне и точно не планировала втираться в доверие к ее мужу. Все произошло само собой, будто какая-то сложная многоходовка фортуны. Среди всех мужчин в Питере я умудрилась влюбиться в того, в кого нельзя. А он из всех женщин именно мне предложил отношения.

- Это был чертовски долгий вечер, - распахивая дверь квартиры, говорит Яр.

Вроде бы никаких намеков, а ощущается так, словно он говорит не о вечере, а о всех наших днях.

- Ломоносов мог выбрать кого угодно. Жаль, что выбрал меня.

Сажусь на диван и тут же встаю. Неуютно. Не могу избавиться от чувства, что теперь я даже сидеть здесь не имею права.

- Уже жалеешь? – Улыбка Яра напоминает оскал.

- Я не просилась на это расследование. Все десять лет я считала тебя убийцей отца и мечтала лишь об одном – вывести на чистую воду.

- Отлично вывела. – Аплодирует Вольский. - Я бы даже сказал - завела!

- Папа был здоров до суда. В тюрьме умер через год. Сам понимаешь, как это выглядело.