Рюрикович (СИ) - Калинин Алексей - Страница 18

— Ничего, ваша милость, — едва слышно проговорил Сафронов.

Остальные участники дорожного движения предпочли не гудеть и не связываться с бушующим на улице молодцом, аккуратно объезжая место происшествия. Если прибудут ребята с ЦАИ (царской автомобильной инспекции), то это уже их головняки. Но вряд ли они прибудут — камеры успели срисовать номера «Победы» и теперь все московские инспекторы предпочтут держаться как можно дальше от этого места.

— Я… Я… Зачем кричишь? Нада цаишников вызывать, камеру сматреть! — продолжал закапывать себя таксист.

Я уже понял, кого выставят виноватым, но потакать такому не собирался. Вместо этого я тоже вылез со своего места и проговорил:

— Я видел, как боярский сын выскочил на красный свет. У нас что — для бояр другие светофоры висят, отличные от обычных людей?

Шуйский нахмурился, пытаясь увидеть во мне знакомца. Без сомнения, он видел раньше и эти скулы, и губы, и нос, но после переделки Марии Никифоровны меня уже труднее узнать. И поэтому Шуйский решил, что ему просто привиделось. Он презрительно скривился:

— А ты кто такой? Смердит от вас всех за версту, как будто вы в говне купались!

— Можно и в дерьме искупаться, но чистыми остаться, а можно под ясным солнышком прогуляться, а испачкаться так, что вовек не отмоешься, — процедил я в ответ.

— Ты чего загадками разговариваешь, холоп? Или не видишь — кто перед тобой? А ну, склонись и проси прощения, а не то заставлю пыль с ботинок слизывать! — гаркнул Шуйский.

— Да у меня что-то спину сегодня прихватило, — улыбнулся я в ответ. — Не могу согнуться так низко!

— Я согну! — с угрозой проговорил Шуйский, создавая на ладони водяной шар.

Ну да, стихия Шуйских — вода, в этом отношении они сильны. Недаром и свои города строят всегда на берегах рек, чтобы черпать силы поблизости.

Боярин уже успел забыть и про машину, и про незадачливого таксиста. Сейчас перед ним стоял человек, который не согнулся в благолепном поклоне, не опустил глаза, даже не моргнул. Для Шуйского я сам был загадкой, и он эту загадку не спешил разгадывать. Всё-таки чуял нутром, что не всё со мной ладно…

Я же улыбаюсь в ответ до тех пор, пока Шуйский не подходит вплотную. Он смотрит надменно, но в глубине глаз я вижу неуверенность и растерянность.

— Боярчук, меня нахрапом не возьмёшь, а вот ответить я могу. И перед человеческим судом, и перед Божьим, — неторопливо говорю я, сверля его взглядом. — За то, что на отцовской машине рассекаете без спроса, это вам отец выволочку сделает. Сразу же видно, что сами за рулём едете, а не водитель отцовский, значит, без разрешения взяли. За то, что правила не соблюдаете — вашему отцу ЦАИ вероятнее всего уже сообщили. А за то, что решили родовой магией воспользоваться и угрожать честным людям вздумали… Да ещё и оскорбили… За это я с вас спрошу! И спрошу не один раз, будь уверен!

— Да кто ты такой? — Шуйский отвел взгляд и посмотрел на Сафронова.

Однако, ответил не Сафронов. Вместо него слово взял Годунов. Он вылез со своего места и тонко крикнул:

— Это царский сын Иван Фёдорович! Неужели не узнали, ваша милость?

Шуйский не убрал с ладони водяной шар, но зато его глаза распахнулись. Вот теперь он узнал меня. Узнал и понял, что дальше быковать не стоит. Он оглянулся на машину.

Оттуда вылезла девушка неземной красоты. Она словно сошла с подиума, где ей только что надели корону «Сударыня Россия» — самого престижного конкурса планеты. Лёгкий топик подчеркивал высокую грудь, шелковая юбка шаловливо оглаживала крутые бедра. На плоском животе ни грамма жира. Конская грива волос невероятной волной падала на плечи. А губы…

Вот сколько миров я посетил, в скольких постелях одержал любовные битвы, но чтобы такое сокровище просыпалось на руке, разметав шикарные кудри по подушке… Я невольно сглотнул.

Такое чудо я видел впервые! Эта девушка собрала в себе лучший генофонд этой планеты!

— Господин, может вы перестанете так отчаянно протирать глаза о спутницу господина Шуйского? — шепнул мне на ухо незримый Тычимба. — Иначе могут подумать что-то не то…

Во как, появился, когда не просят. В канализации от него ни весточки, ни слуха, а теперь, на улице взял и проявился. Слуга, называется…

От голоса Тычимбы я вздрогнул и перевёл взгляд на Шуйского, который покраснел, но не опустил руку с водяным шаром. Что же, его можно было понять — сейчас он выпендривался перед своей спутницей и не знал, как выпутаться из сложившейся ситуации. Склониться предо мной — означало признать себя виноватым, а вызвать на дуэль ведаря… Ну, это такое себе удовольствие. Даже если ты с детства обучался владению родовой магией, то вряд ли стоит выходить против того, кто сотни раз смотрел смерти в пустые глазницы и способен на всё, лишь бы выжить.

Против ведарей не выпускают людей даже на Арене Смерти. Только монстров…

— Мы перенесём наш разговор на более удобное время? — проговорил я лениво. — Или вы желаете продолжить беседу?

Ну, скажи же, что ты хочешь удовлетворения! Скажи и тогда я протащу твою холёную морду по асфальту прямо до ножек этой богини! Скажи же, чувырло!

— Как вам будет угодно, ваше величество, — чуть поклонился Шуйский, сразу же сбросив с руки водяной шар.

Шар разлетелся на сотни мелких брызг, намочив мои штаны.

— За это я тоже отдельно с вас спрошу, боярчик, — проговорил я с улыбкой. — И не стоит злиться, ведь Бездна рядом.

Да уж, теперь Бездна приблизилась донельзя близко. Даже в столице появились Омуты…

— Я всегда к вашим услугам, ваше величество, — чуть поклонился Шуйский, а потом направился к своей машине, даже не удостоив взглядом остальных.

Мне это не понравилось, поэтому я бросил ему вслед:

— Господин Шуйский, вы забыли заплатить за ущерб таксиста!

— Ой, вай-вай, нэ нада, тут чо? Тут царапына! — засуетился водитель.

Он как раз вылез и оглядывал повреждения своей «ласточки». Даже попытался приделать номер на повреждённый бампер.

Красавица в упор смотрела на меня, не сводя глаз. Она вроде бы была мне знакома, но… Когда я её мог видеть? Как давно? Не помню. Может быть, маленькими мы даже были знакомы, но потом… Потом ведарская выучка выбила из памяти все остальные ненужные воспоминания.

Шуйский оглянулся на меня, чуть дернул крыльями носа. Потом достал кошелёк, вытащил две пятисотенных купюры, скомкал их и швырнул к ногам водителя.

— Сдачи не надо! — цыкнул он и направился дальше.

— Сдачу получите позже, ваша милость, — едва слышно проговорил Сафронов.

Специально сказал негромко, чтобы уходящий не расслышал. Зато расслышал я и это заставило улыбнуться.

Шуйский сел в машину и унёсся прочь, увозя с собой обиду и самое прекрасное существо на свете…

«Ведарь не должен никому доверять — друг запросто может оказаться врагом, а любовь обчистит кошелёк»

Кодекс ведаря

В Сергиев Посад мы успели почти к отходу поезда. Таксист чуть ли не в ноги мне упал, когда я вытащил кошелёк:

— Чито вы, нэ нада! Тот боярин уже запалатил! Мне на ремонта многа. Так чито могу вас па дружбе!

Он даже попытался мне всучить пакет с курагой, уверял, что это родные прислали сушёные фрукты его сада:

— Кампот будит, ммм, валшибство! Сварите, напиётеся и будите живот гладить и Рахима добрым словом гаварить!

— Борис, ты же любишь добрые слова? Вот и бери пакет, — спихнул я новую ношу на плечи напарника.

— Но… — Борис растерянно посмотрел на нас.

— Чего «но»? Или ты хочешь огорчить уважаемого Рахима? Так он тебя и зарезать может!

— Да-да, а потом скажет, что так и было, — с серьёзным лицом подтвердил Сафронов.

Побледневший Годунов взял пакет. Блин, до чего же доверчивый! Ну да ничего — это моя маленькая месть за то, что он всю дорогу написывал по телефону. Явно докладывался своей благодетельнице о случившемся.

Сафронов тоже писал, но он вроде как ответственный за нас. В общем, не писал только я и таксист. Таксист был занят маневрированием на дороге, а мне просто некому было писать. Ведарскому Ковену было фиолетово на дальнейшую судьбу своего ученика, а я там особой дружбы ни с кем и не заводил.