Рюрикович (СИ) - Калинин Алексей - Страница 27

Князь остановился возле невысокого забора, окружающего Собор. Перекрестился. Ещё раз восхитился его красотой. Собор в честь великого юродивого, оставившего после себя немало предсказаний и пророчеств, всегда привлекал внимание туристов и являлся таким же символом Москвы, как и Кремль.

Собор Василия Блаженного — это не просто шедевр архитектуры, это словно волшебный замок из сказки, который случайно оказался в центре Москвы. Его цветные луковичные купола напоминают мороженое разных вкусов, которое, кажется, только что уронили на голову здания. Каждый купол — будто конфетка, которую хочется попробовать на вкус.

А внутри? Снаружи только часть общего храма, самое интересное начиналось под землёй. Это лабиринт из коридоров и капелл, где легко заблудиться, словно в гигантском антикварном магазине, полном религиозных раритетов. По слухам, там до сих пор блуждают монахи, которые однажды повернули не туда.

И если собор мог бы говорить, он бы, наверное, рассказывал истории о том, как он устал от всех посетителей и мечтает о спокойной пенсии где-нибудь на берегу моря, под пальмами.

Князя уже ждали трое мордатых монахов, под чьими сутанами угадывались тренированные тела. Вон, как рукава обрисовывали вздутые мышцы — явно знакомы со множеством приемов и прыжков. На пороге его телохранителей попросили оставить оружие, а самих оставили сидеть в приемном покое.

Ивана Фёдоровича же проводили в небольшую комнату, всё убранство которой состояло из большого стола и двух стульев по краям. Вид из окна на Кремль являлся самым главным украшением данной комнаты.

На стене висела большая картина, на которой был изображен дивный летний денёк, лужайка и молодой пастушок, пасущий овец. Неплохая аллегория к тому, кто сидел под этой картиной. И сейчас этот «кто-то», являющийся митрополитом, поднялся со своего места и с улыбкой сделал пару шагов по направлению князя, протягивая руку:

— Здравствуйте, Иван Фёдорович! Рад видеть вас, Ваша светлость. Безумно счастлив, что вы приняли моё приглашение на обед! Редко, знаете ли, получается разделить с кем-нибудь трапезу. Все бегут, торопятся, но редко забегают к старику на огонёк, а уж посидеть и поговорить по душам… Это и вовсе крайне редкое событие.

Сейчас митрополит был в обычном подряснике и темной рясе, а вовсе не в праздничном богатом наряде, в каком он выступает на мероприятиях и во время приглашения в царские палаты. Скромная ряса тем не менее сшита из дорогого шелка, переливающегося при свете из окна.

— Добрый день, Ваше Высокопреосвященство, — князь по обыкновению сделал вид, что касается губами морщинистой кожи, пахнущей ладаном. — Время сейчас такое — быстрое. Все торопятся жить, ведь Бездна рядом…

— Бездна рядом… И дана она нам за грехи наши, как наказание, как искупление… — митрополит сделал приглашающий жест, показывая на свободный стул напротив.

— Слишком уж жесткое искупление. Неужели так сильно успели нагрешить люди? — покачал головой князь и уселся. — Или это за все прегрешения даны нам эти испытания Омутами?

В это время открылась дверь и в комнату начали заносить разнообразные блюда. Слово «скоромное» вряд ли можно было к ним применить, но князь предпочёл этого не говорить.

— Как сказано в Священном Писании: «Любовью и истиной грехи очищаются». Так и мы, Ваша светлость, любовью к народу и истиной в сердце сможем преодолеть всякое испытание. И чем больше любви будет, тем лучше будет преодоление. Ведь как мне стало известно — под Москвой даже найден был один из дьявольских Омутов, — проговорил митрополит.

— Вот как? Прямо под столицей? — удивился Телепнёв-Оболенский.

— Да, прямо под столицей. Может быть даже под тем самым местом, где была совершена попытка нападения на царские машины, — пронзительные глаза митрополита вперились в лицо князя, словно искали малейшее искажение, лёгкую судорогу, вызванную его словами.

Князь стойко выдержал этот взгляд. Ни коим образом не выдал того, что он хоть как-то причастен к нападению и последующему взрыву.

За это время монахи закончили сервировку стола, поклонились и вышли, оставив митрополита наедине с князем.

— Да уж, я тоже слышал про это нападение. Надо же, прямо в центре столицы нападают на автомобили царя. Это уму непостижимо, — покачал наконец головой князь, когда решил, что достаточно выдержал паузу.

— А ведь говорили, что в этой машине должны были везти третьего сына, — вздохнул митрополит. — Ох, и у кого же рука поднялась на подобное? Кто же настолько безумен, чтобы затевать такие акции?

— Кто-то из тех, кому жизнь царского сына претит, — князь уже успел понять, что предметом разговора станет вовсе не его близость к царской постели, а та тема, которая волнует и его. — И кто же это может быть? Какой человек рискнёт напасть на Божью десницу?

Теперь уже взгляд князя уперся в переносицу митрополита. Тот не менее стойко выдержал подобный жест внимания, улыбнулся и придвинул стул к столу:

— Ваша светлость, давайте помолимся и воздадим тому, что Бог послал нашему столу. Оставим разговоры на потом, иначе всё рискует остыть, а сейчас не Великий пост, чтобы вкушать холодную пищу.

— Я полностью с вами согласен, Ваше Высокопреосвященство, — улыбнулся в ответ князь. — Наши разговоры мы можем оставить и на потом.

Князь специально выделил слово «наши», чтобы указать на своё принятие правил игры. Митрополит благосклонно улыбнулся в ответ.

«Ведарь всегда должен служить царю, народу и Отечеству. Всегда»

Кодекс ведаря

Весь последующий путь до Белоозеро прошел спокойно. Слухи о дуэли распространились по вагону моментально и девушек больше никто не беспокоил, кроме Годунова. Впрочем, я тоже составил ему компанию, надо признаться.

По пути мы узнали, что обе княгини тоже следовали в Царское училище. Они тоже решили стать жильцами, чтобы выучиться военному делу.

А что? При поступлении сразу получаешь звание десятника. Всего три года обучения и покидаешь училище в звании сотника, при желании можешь стать тысячником. А если и вовсе хочешь связать карьеру с военным путём, то можно дослужиться до уровня воеводы и принять воинство в звании темник.

Темник — происходит от слова «тьма». Тьма равна 10000. Пришло к нам от Золотой Орды, да так и осталось.

Конечно, на мой взгляд, война — это не женское дело, но… Это всего лишь мой взгляд. Княгини были знатных родов, а в этих родах так повелось, что если не готовишься к войне, то война обязательно к тебе придет сама. Поэтому и выдвигались на военное обучение не только мужчины, но и женщины.

И порой женщины не раз выигрывали войны, поднимая знамя вместо павших мужей. Поэтому все дворяне считают честью попасть именно в Царское училище и пройти обучающий курс.

Я ехал, вел непринуждённую беседу и вспоминал — сколько университетов я прошел за прошлые жизни? Получалось, что двенадцать. Этот будет тринадцатым. Несчастливое число, как говорят в этом мире.

Какие у меня остались воспоминания от прошлых университетов? Только самые положительные. Несмотря на мой нрав, я всегда выстраивал отношения с преподавателями так, что они были от меня без ума. А те, кто без ума не был и желал строить козни, уходил со своего поста по собственному желанию.

Да, так было во всех прошлых двенадцати университетах.

Ведь по сути, что такое училище или университет? Храм науки, где студенты превращаются в ходячие кофеварки, а преподаватели играют в «угадай, кто сегодня придет на пару?»

В учебном заведении можно увидеть, как студент, зажав в руке учебник по квантовой физике, пытается вспомнить, как пройти на свою пару. Аудитории наполнены звуками кашля, шуршанием конспектов и тихим бормотанием «я не понимаю ни слова».

Коридоры — это лабиринты, где можно встретить студента-раздолбая, который пытается найти свою группу, заблудившись еще на первом курсе. А в столовой на переменах всегда царит атмосфера соревнования: кто успеет первым схватить последний кусочек пиццы.