Ревизор: возвращение в СССР 23 (СИ) - Шумилин Артем - Страница 43

Меня вообще пробило на смех. Фыркаю, а сам боюсь малых разбудить. А Загита не остановить, он же о своем самом большом счастье в жизни рассказывает, о детях.

— Как мне было стыдно перед учительницей! — продолжал тем временем он, — она какие только наводящие вопросы не задавала мне, пытаясь понять, как девочка может с кулаками бросаться на других детей, даже из классов постарше. И так стремиться в атаманы. Она, кстати, так себя и называла, без шуток! Атаман третьего «Б».

Чувствую, много бы компромата собрал на жену, но мое фырканье все же дало эффект. Мои мальчишки начали просыпаться и, пока они не устроили ор на весь подъезд, мы поспешили отнести их домой.

Остаток дня решил посвятить запискам для Межуева, а то в среду крайний срок для сдачи. Но мыслями нет-нет да возвращался к разговору с Родькой. Что там его приятели такое затеяли, плохое? Думал, думал и не выдержал, пошёл к Гончаровым. Какие тут аналитические записки, когда перед глазами лицо Родьки стоит…

— Привет, — улыбнулся я удивлённому Грише, открывшему мне дверь. — А Родька дома?

— Дома, — кивнул он и позвал сына.

— Родион, пошли, поговорим, — обнял я его по-дружески за плечи. — Беспокоюсь я.

Мы сели на кухне. Гриша, естественно, тут же уселся рядом с очень встревоженным видом.

— Не стоит, Родь, всё пытаться решать самому. Надо советоваться со взрослыми, — начал я издалека. — И не потому, что мы такие умные. А потому, что мы сами когда-то были мальчишками, сами через всё это прошли, глупостей наделали, знаем уже, что и чем может закончиться. Понимаешь?

— А что случилось-то? — обеспокоенно спросил Гриша.

— Пытаюсь выяснить, — многозначительно посмотрел я на него. — Что тебя беспокоит? Рассказывай, Родька. Одна голова хорошо, а три лучше. Что-нибудь придумаем все вместе. Что ты имел в виду, когда спрашивал, чтобы я сделал, если бы мои знакомые что-то плохое сделали?

— То и имел ввиду, — затравленно взглянул на меня Родька. — Плохое.

— Ну так что, например? — добивался я от него конкретики, тормозя взглядом обеспокоенного Григория.

— Ну, например, дядьку пьяного обворовали, — сдался он под нашим давлением.

— Твою мать! — воскликнул Гриша. — И много денег взяли?

— Семьдесят рублей с копейками.

— Ого, — воскликнул я. — Похоже, получку у мужика выгребли. Потратили уже?

— Не всё. Сигарет с фильтром накупили, портвейна, клюшки новые, — начал, наконец, рассказывать он. — Нам, младшим, десять рублей дали на конфеты и газировку. Сами в кино ходят вторую неделю каждый день.

— И где эти десять рублей? — строго посмотрел на сына Григорий.

— У мальчишек наших, — пожал плечами Родька и испуганно посмотрел на отца.

— Уши оборву! — вскочил тот из-за стола.

— Подожди! — остановил я его. — Так нельзя. Старшие ребята на Родьке потом отыграются по полной программе.

— Вот, лоботрясы! — с досадой проговорил Гриша, но разумность моего аргумента осознал и вернулся за стол. — Если их не остановить, втянутся, и, рано или поздно, попадутся и сядут. В любом случае, надо в детскую комнату милиции сообщить. Мальчишки эти потом спасибо ещё скажут, что от тюрьмы их отвели.

— Это если они вырастут и осознают это, — возразил я. — А пока это случится, годы пройдут, они Родьку за это время со свету сживут, предателем будут обзывать. Надо так всё сделать, чтобы никто на него и подумать не мог. Ты понял, Родион? Никого не упрекай. Но и сам не участвуй в этом пире во время чумы.

— Да вы что? Какой пир? Я ни конфетки не взял!

— И это правильно, — похвалил я его.

— Молодец, сын! — воскликнул Гриша. — Так, а что же нам делать-то?

— Надо что-то такое придумать, чтобы в нашем отделении милиции не знали, от кого информация пришла. Тут же, небось, половина сотрудников в нашем же районе живёт и всех знает…

Задумался. Так, какие у меня варианты? Первая мысль, конечно, про Васю. Но я ему уже и так должен, как земля колхозу. Мне сначала с ним за это нужно рассчитаться… К тому же, никак он не подходит. Кто-нибудь проговорится в нашей милиции, от кого информация к ним пришла. А ведь весь двор в курсе, к кому ходит негр в форме милиционера. И что Родька постоянно рядом со мной и Тузиком ошивается. Его сверстники тут же заподозрят…

Значит, только второй вариант. Костя Брагин и его отец…

— Есть у меня одна мысль… Давай, Родион весь расклад. Кто обокрал пьяного, с кем, когда, сколько взяли, где этот пьяный живет, если знаешь, и имя его. И листок бумаги мне принеси, пожалуйста, и карандаш.

Как заправский следак, допросил ребёнка, записал всё.

— И когда, Родион, этих троих поставят на учёт в детской комнате милиции, они начнут искать, кто их сдал, — наставлял я мальчишку. — Твоя задача убедить всех, что это не ты. Понял? Никому никогда не говори, что ты рассказал об этом взрослым. Договорились? Сам эту тему никогда не подымай, но отрицай все, если будут спрашивать, глядя прямо в глаза. Спокойно глядя, мы тебя прикроем, и никто гарантированно не узнает, откуда милиция об этом ограблении узнала.

— Договорились, — озабоченно ответил Родька.

— Мы всё правильно делаем, — начал объяснять я ему, видя, что он очень беспокоится. — Шальные деньги как приходят, так и уходят, а привычка много тратить остаётся. Это сейчас они случайно на пьяного наткнулись. А потом будут специально у пивнушки пьяных караулить. А потом им надоест ждать и они начнут попросту прохожих грабить. И очень скоро у нас по району вечером ходить станет опасно.

— Да, и хорошо, если будут просто кошелёк отнимать, — добавил Гриша, — часы снимать. А если пырнут ножом с перепугу или по голове камнем дадут?

— Да уж. До этого лучше не доводить, — кивнул я и потрепал малого по голове, успокаивая. — Ты правильно сделал, что рассказал нам всё. Одно дело приятелей прикрывать, когда они мячом случайно кому-то стекло разбили. Это детские шалости, тут уже можно и нужно железно за своих стоять. Но воровство — это очень серьезно. Представь, к примеру, у этого человека трое детей, а у него все деньги украли, и ему теперь их кормить нечем. Они ходят на свалку и в мусорке роются. Я тебя там тоже видел, ты это делаешь, чтобы пошалить, а они корочку хлеба ищут, потому что голодные. Так что ты, рассказав нам, сделал хорошее дело, благородное. Без всяких сомнений. Настоящий мужчина должен защищать слабых, а не пировать за их счет.

Родька впервые за весь разговор сел и расправил плечи.

Попрощался с Гончаровыми и пошёл к Брагиным.

— Привет. Что-то вы сегодня помогать не пришли? — пошутил я. — Мы без вас не справляемся.

Увидев их растерянные и смущенные лица, не выдержал и расхохотался.

— Да ладно вам… Разговор есть, — сжалился я над ними. Они пригласили меня на кухню.

Женька тут же чаю организовала с покупным печеньем. Пока я рассказывал, что наши дворовые подростки встали на кривую дорожку, она сама сливочным маслом печенины промазала и слепила по две печенины вместе. Про источник информации я умолчал, а то мало ли…

— Надо их остановить, — перешёл я к сути своего визита. — А то войдут во вкус и начнутся грабежи по району. А все мы знаем, что малолетки трезвых взрослых мужиков не грабят, будут пьяные страдать. И женщины.

Женька заёрзала на табуретке, обеспокоенно поглядывая на мужа.

— И что ты предлагаешь? — спросил Костян.

— Предлагаю тебе позвонить отцу и сдать весь расклад, — положил я перед ним «протокол допроса» Родьки. — Скажешь, что сам этих парней знаешь, во дворе встречаешь постоянно, случайно узнал обо всём. Пусть отец предупредит местное отделение, откуда эта информация и чтоб они держали язык за зубами, а то не дай бог с тобой что-то случится. Пусть ещё собак там на них спустит, что криминал такой в районе, где его родной сын с женой живёт.

— Я понял, — усмехнулся Костян. — Сделаю. Ты прав, такое безобразие нам во дворе ни к чему. Батя местных построит, он умеет…

— Ну, тогда я пошёл. Спокойной ночи.

Вернулся домой, Галия сообщила, что меня опять Румянцев разыскивает, сказал, ещё перезвонит. Конечно, я сразу догадался, в чем может быть вопрос.