На скалах и долинах Дагестана. Герои и фанатики - Тютев Фёдор Фёдорович Федор Федорович - Страница 18

С поразительной быстротой успев собрать в феврале месяце 1839 года до шести тысяч человек лезгин, Шамиль с этим огромным, по местным условиям, полчищем открыто бросил вызов русским тем, что приказал повесить трех посланных для переговоров с ним почетных жителей из мирных чеченцев. Хотя приговор этот и был им в последнюю минуту отменен, но тем не менее он приказал посланцам сообщить русским и всем их приверженцам, что если еще кто-нибудь осмелится явиться к нему уговаривать признать русское владычество, он прикажет предать его самой жестокой казни.

Не довольствуясь укреплением Ахульго, Шамиль с изумительным для простого горца пониманием стратегического значения тех или иных пунктов укрепил также принадлежащее Гумбетовскому обществу и расположенное на пути из Салтау в Чиркат большое селение Аргуани.

Первым серьезным и смелым действием Шамиля было внезапное нападение 4 мая на покорное русским село Ирганай, где он продержался до 10 мая, и хотя принужден был уйти, но успел вывести с собой всех жителей со всем их скотом и имуществом и поселить их в горах, ближе к себе и в сфере своего непосредственного влияния. Дерзкое и безнаказанное нападение на Ирганай сильно пошатнуло в горцах доверие к силе русских и подняло дух мятежных племен. Положение русских было тем незавиднее, что регулярных войск, готовых к бою, было немного, что же касается милиции: Тарковской, Мехтулинской и Аварской, то сии последние, думая больше о грабеже, чем о добросовестном исполнении службы, не отличались ни храбростью, ни усердием. При встрече с Шамилевыми джигитами они поспешно уходили, и только ворвавшись в беззащитный аул, предавались самому необузданному грабежу и неистовому зверству, которые горцы ставили, разумеется, в счет русским и с каждым днем все сильнее и сильнее распалялись к ним непримиримой ненавистью, которой Шамиль очень искусно умел пользоваться.

Правой рукой Шамиля, как и 1837 году, явился опять неутомимый и чрезвычайно искусный в партизанской войне Ташав-хаджи. Своими набегами на кумыков Ташав-хаджи держал их в постоянном страхе. Не будучи в силах отбиться от его головорезов своими силами, кумыки то и дело обращались с просьбами о подкреплении их русскими войсками. Волнуемая Ташав-хаджи Чечня представляла из себя как бы огнедышащий вулкан, из кратера которого по всем направлениям разбегались потоки горячей лавы — беспощадные полчища чеченцев, и заполняли не только мирные соседние селения, но и расположенные по Тереку далекие казачьи станицы и русские военные поселки.

Благодаря всем этим обстоятельствам, русским необходимо было сначала постараться обезвредить Ташав-хаджу и уже тогда с двух сторон ударить на Шамиля. Первое предприятие удалось как нельзя лучше. Быстрыми переходами генерал Граббе успел совершенно неожиданно подойти к селению Аксай, где находился Ташав-хаджи, и стремительно атаковал его. Быстрота ли русских, беспечность ли горцев были причиною того, что Ташав-хаджи был застигнут совершенно врасплох, среди глубокого сна, и без особого сопротивления штыками взяли чрезвычайно сильно укрепленный аул, потребовавший бы в других условиях огромных жертв. Ташав-хаджи едва спасся, полчища его были рассеяны, и генерал Граббе, как смертоносный ураган, пронесся на плечах бегущего неприятеля через селения Балансу и Салансу, сжигая и разрушая все встречающиеся ему на пути аулы и стремительно опрокидывая и уничтожая неприятельские банды, пытавшиеся остановить его разрушительное шествие. Последним погибло укрепление Салсаны, взятое с боя и сровненное с землей. Уничтожив и разгромив Ташава, Граббе с торжеством возвратился 15 мая в свой лагерь у крепости Внезапной. Весь поход продолжался всего шесть дней, но результаты его для горцев были ошеломляющие. Ташав-хаджи бежал в Беной, враз потеряв все свое обаяние в глазах горцев. Уцелевшие аулы, боявшиеся подвергнуться той же участи, как и их мятежные соседи, один за другим спешили с изъявлением покорности, и Шамиль, лишившись поддержки Чечни, очутился лицом к лицу с грозным врагом, готовившимся напасть на него в самом сердце его владений, в недоступном Ахульго.

Однако такое критическое положение вещей не смутило Шамиля, и он готовился не только дать отпор русским, но даже не терял надежды совершенно изгнать их из Дагестана.

К Ахульго со стороны русских можно было пройти двумя путями. Первый путь был из Темир-Хан-Шуры через Аварию и на Койсубу, второй — из крепости Внезапной через Салатау и Гумбет. Дорога из Темир-Хан-Шуры представляла все удобства как в стратегическом, так и в тактическом отношении. Она была короче, обеспеченней, не представляла мест, удобных для засад, а главное, легко проходима. Напротив, другой путь, через Салатау, был несравненно труднее по своей малоизвестности, непроходимости пересекающих его горных кряжей, удобных для обороны, и, ко всему этому, более чем вдвое длиннее. Тем не менее генерал Граббе избрал именно этот путь из совершенно правильных соображений, что только тогда взятие Ахульго может привести к полному поражению Шамиля, когда находившиеся в тылу его, на левом берегу Андийского Койсу аулы, служившие ему резервом, будут разгромлены и тем самым лишены возможности не только подать ему помощь, но даже поддержать его при отступлении.

Шамиль, сразу понявший план противника, в свою очередь, спешил принять меры к тому, чтобы парализовать его действия.

С этой целью он, чрезвычайно искусно выбирая позиции то вправо, то влево от линии движения нашего отряда, пытался, действуя на наш тыл, задержать движение русских войск, но ни одно из его ухищрений не удалось. Хитрость Шамиля разбивалась о непреодолимую стойкость кавказского солдата.

Самое отчаянное сопротивление наступавшим войскам Шамиль оказал 24 мая на позиции у аула Бар-тунай, впереди которого тянулась недоступная балка Теренгул с почти совершенно отвесными краями. Шамиль умело расположил свои полчища, которых у него было до четырех тысяч. Часть из них он поместил на дне балки, а затем ярусами по всей противоположной крутизне ее. На вершине были расположены главные силы, служившие в то же время поддержкой впереди находящимся. Хотя дорога в Соук-Булак, куда шел генерал Граббе, и не лежала через Буртунай, а шла в обход его, но генерал счел опасным оставлять в тылу себя Шамиля с его скопищами и решил, несмотря на неприступность занятой им позиции, атаковать имама.

Главным отличительным свойством всех действий генерала Граббе была стремительность. Он всегда старался ошеломить неприятеля быстротой своих движений и, как великий Суворов, предпочитал удар в штыки бесцельной перестрелке. По тогдашнему состоянию огнестрельного оружия тактика была совершенно разумной и всегда вела, особенно в делах с горцами, к решительному успеху. Как все недисциплинированные, не приученные к действиям плотными массами полчища, горцы не выдержали дружного натиска в штыки и на сей раз. Как только храбрые кабардинцы с полковником Лабынцевым во главе, невзирая на сыпавшиеся на них пули, стремительно спустившись на дно балки, полезли вверх и без единого выстрела стали быстро приближаться к краю ее, сверкая ощетинившимися штыками, мюриды не выдержали и поспешно отступили. Отступление это очень скоро перешло в самое беспорядочное бегство. Шамиль пытался было собрать рассеянные скопища в Буртунае и, укрепившись в нем, попытаться отразить русских, но это ему не удалось. Паника, овладевшая горцами, была так велика, что они бежали без оглядки, рассеиваясь по ближайшим балкам и даже не думая о защите родного аула. Когда передовые войска вошли в Буртунай, он был совершенно пуст. Только несколько дряхлых стариков и старух, не пожелавших ни за что покинуть родные пепелища, остались, предпочитая смерть бродяжничеству по чужим аулам. Разумеется, русские их не тронули и даже снабдили всем необходимым. Сам Шамиль с остатками своих разбитых полков поспешил уйти в Чиркат. Положение его с каждым днем становилось все хуже и хуже. Поражения, которые терпели горцы, невзирая даже на свое численное превосходство и на чрезвычайно умело выбираемые, казалось бы, недоступные позиции, поколебали их стойкость. Самые храбрые готовы были упасть духом, малодушные волновались и требовали мира. Многие, изверившись в успехе, стали потихоньку покидать лагерь имама и уходить восвояси. Необходимо было снова поднять упавший дух правоверных бойцов газавата и наэлектризовать толпы фанатиков.