Крылья ведьмы. Чары и Пламя - Геярова Ная - Страница 2

Сунула корень в карман и собралась домой. Настой делать долго, а время уже к вечеру клонило.

Я уже и шаг сделала, собираясь возвращаться, когда над головой испуганно взметнулась стайка мелких птах. И, возмущённо перекрикивая друг друга, унеслась между деревьев.

«Что их так испугало?» – едва подумала, как услышала всплеск воды. Повернулась и охнула.

Мягкими волнами к берегу прибило тело.

Я кинулась к нему.

«Вероятно, с границы притянуло, – думала попутно. – Раненый? Или мёртвый?»

Мёртвых я не боялась. Вот только подумала, что придётся землю поднимать да хоронить. Нехорошо, когда мёртвые не упокоены по-человечески. Мне-то не впервой, бывало, выносила река к нам погибших на границе. Иногда мужики натыкались на мёртвых. Всех хоронили. Не смотрели, наши или чужие. Под одним богом ходим. Смерть различия стирает. Обычно подальше в лесок затаскивали и там под деревцами прикапывали, поглубже, чтобы лесное зверьё не раскопало. Но это время, а меня бабка Аринка ждёт.

«Если мёртвый, – решила я. – Трогать не буду. В деревню с настоем пойду, тогда мужиков позову, пусть они захоронят».

Я подошла ближе. Присела. Волны мягко подталкивали тело на камни. Это был мужчина средних лет. Он лежал на спине. Не опухший как утопленники, но весь в крови и ссадинах, таких, что и лица разглядеть невозможно было. Не видно, где раны, где ушибы. Всё смешалось. Да и рубаха вся в крови. И хоть вода его омывает, а вокруг него расплываются кровавые пятна.

«Кровь ещё живая, – мелькнуло у меня. – Значит, и он живой!» Я ухватила его за шиворот рубахи и потянула на берег.

Уже здесь приложила руки к его груди, прикрыла глаза, вслушиваясь.

«Живой!»

Надавила на грудь слегка, давая импульс к жизни. Он закашлялся, выплёвывая воду и сгустки крови. Чуть приоткрыл глаза.

Я отшатнулась.

Фиолетовые, словно цветы луговые. Яркие.

Глаз таких я никогда не видела.

Мужчина блуждающими глазами скользнул вокруг. Остановился на мне. И вдруг внезапно схватил меня за руку и больно сжал запястье.

– Спаси, – хрипло выдавил он, и по губам потекла кровь, – отплачу!

Он кашлянул, глаза его начали закатываться, и мужчина снова потерял сознание.

Я высвободила руку из его обмякшего захвата.

Поднялась. В груди нехорошо так сжалось сердце. Испугалась я, видимо. Или нет? Я вслушалась в себя. Тревожно было. Ещё бы, утопленников и погибших к нам река выносила, а вот живых… Я поднялась. Мне отчаянно захотелось уйти и не смотреть на раненого. Было в нём что-то такое… Словно давящее. И этот хрип.

«Да, что же я, в конце концов, не человек! – выругала я себя. – Неужели раненого брошу?»

Я оглянулась. Солнце тянулось к закату. В такое время в лес из деревенских никто не пойдёт. И я, успокоенная, прикрыла глаза, призывая чары.

Я сняла с огня котелок с настоем и тут же водрузила на него другой. Задумчиво покосилась на лежащего на крытой скамейке мужчину. Принесла же нелёгкая. А я бросить его не смогла. Правда, странный он. И отчего-то вызывает во мне смутную тревогу. Я таких глаз, как у него, никогда не видела. Я вспомнила, как он схватил меня за руку. Сердце сжалось от неясного предчувствия. Кто же он? Инквизитор? Ведьмак? Колдун? Я кроме себя никого из колдовского круга или ковена никогда не видела. Да и инквизиторы к нам не заглядывали. Берегла нас богиня от таких гостей.

«А с появлением этого явно что-то изменится, – понимала я своим ведьмовским чутьём. – Главное, чтобы беды не принёс. Может, стоило его всё же у реки оставить?»

Я сплюнула трижды через плечо и шепнула: «Чур нечистых от селения и дома моего!»

Я снова покосилась на раненого. Его грудь тяжело вздымалась, слышался хрип. Я вздохнула и бросила ещё щепотку трав в варево. Эх, как бы бабка Аринка сама за настоем не пришла, не дождавшись меня. Собьёт с колдовской ноты, всё сначала придётся делать.

По комнатке потянулась тяжёлая энергия. Губы зашептали заклинание. Варево в котелке забурлило, окрашиваясь в мутно-зелёный цвет. Я вгляделась в него. Провела рукой над паром. Тот свернулся в замысловатый знак. Я вдохнула. Колдовство не давало гарантий и даже вспыхнуло алым, предупреждая: оставь его. Дым из котла свернулся в спираль и начал раскачиваться, подтверждая: подумай, может, не стоит спасать его.

Я оглянулась на раненого. Он лежал с закрытыми глазами, хрипы пропали и грудь почти перестала подниматься.

«Да как же бросить? – спросила я у колдовских чар. – Если есть хоть небольшой шанс, нужно помочь. А там уж и видно будет. Не возьму я такой грех на душу – иметь возможность, а не помочь. Я его сюда еле как доволокла. На еловых ветвях тащила. Хорошо, что недалеко от домика. Я хоть ведьма, и сил у меня больше, чем у простого человека, но я всё же девушка. Энергию ему свою дала, чтобы по пути не умер. Разве можно теперь бросить?»

«Подумай!» – пробурлил настой. Я дунула на него, и он застыл. Ещё бы я к зелью своему прислушивалась, как мне поступать.

В дверь домика постучали. Я торопливо метнулась к раненому, прикрыла его серой простыней. Ухватила железный бидон, плеснула в него из первого котла и вышла за порог. Там стояла в ожидании бабка Аринка. Всё ж не дождалась.

– Чего вы сами? – спросила я хмуро. – Я бы пришла.

Она рукой махнула.

– Куда тебе, девке, по темну ходить, это я бабка уже никому не нужна. Да и если с тобой что-то приключится, кто наше селение лечить будет?

– По полкружки, – сказала я. – Три раза в день пои. Уже через сутки в себя придёт. Но ты всё равно давай ему пить, пока настой не закончится.

Бабка руки заломила.

– Спасибо, дочка, что бы без тебя делали. – И сунула мне в руки медную монетку. Мелочь, но я искренне поблагодарила.

Проводила бабку Аринку взглядом и вернулась в дом. Котёл над огнём снова начал бурлить. Пар из него шёл клубами. Возмущённый, сизый. Я дунула на него. Налила в ведро и, взяв чистую тряпку, прошла к раненому. Скинула с него простынь. Теперь было видно, что одна рука у него свисает и начинает опухать. Лицо в глубоких порезах, как и тело, с которого я аккуратно сняла рубаху. Вернее, не сняла, а порвала да выбросила. Нечего там снимать было, лоскуты одни. На боку и груди были глубокие рваные раны. Я намочила тряпку и приложила к одной из них. Прикрыла глаза, проговаривая заклинания и призывая мощь природы. Ладони мои потеплели, когда через них потекла живительная сила. Она прошла через зелье и коснулась раны, я вздрогнула, ощущая, какая огромная энергия ответила мне.

«Да в раненом сила невероятная! – удивилась я и тут же про себя отметила: – Она и не позволила ему умереть. Может, всё же колдун? Скорее всего чернокнижник. Эх, этого не хватало. Если он с заставы, то искать его будут».

И хоть желание спасать раненого у меня убавилось, руки я не убрала. Продолжала шептать, мочить тряпку в зелье, смывать кровь и снова шептать заклинания и вкладывать в умирающего чары и природные силы. Его энергия, словно понимая, что я пытаюсь спасти хозяина, отвечала теплом. Хотя я и ощущала её насторожённость и недоверие ко мне.

«Интересно, после схватки с кем он получил такие раны? Драконы или инквизиторы? От драконов остались бы подпалины. Я слышала, они колдунов сразу в огне своём сжигают. Значит, инквизиторы? Вполне вероятно. Они с носителями колдовства не церемонились. А если им в руки попался столь сильный колдун, то использовали его вовсю. Может, он сбежать от них хотел? Вот поставлю на ноги и спрошу. Если поставлю. Если он захочет ответить. Вот только если мои догадки верны, то инквизиторы терять такую силу не захотят. По его следу пойдут. Будут искать живого или мёртвого. Нужно быстрее его лечить да отправлять из селения. Вон и дым говорил, мол, подумай хорошо, прежде чем помогать».

Я убрала руки, набираясь сил. Встала, поменяла зелье в ведре и снова уселась за лечение. Судя по ранам, маг попал в настоящую мясорубку. Ожоги, ссадины, кровоподтёки и рваные раны.