Испорченный король - Кент Рина - Страница 33

– Ты была там, когда умерла его мать?

Я знала, что миссис Кинг больше нет, но на самом деле я никогда не задумывалась, какую роль ее отсутствие может сыграть в жизни Эйдена.

Как я могла не задуматься об этом раньше? Психологические проблемы всегда начинаются с родителей. У самых известных в мире убийц-психопатов обычно проблемы с матерью.

– Конечно, – говорит Ким. – Ты же знаешь, мы соседи.

Верно. Иногда я забываю об этом.

– Сколько тебе тогда было лет? – спрашиваю я.

– Нам было, может быть, лет семь? Во всяком случае, мне. Она умерла от болезни, но…

– Что «но»?

Ким понижает голос, как будто рассказывает мне нечто сверхсекретное.

– Ходят слухи, что фактическая причина смерти – самоубийство, но «Кинг Энтерпрайзес» замаскировали это под болезнь.

– Почему?

Ким пожимает плечами.

– Я не знаю, но это может быть из-за акций и прочего.

– Она была склонна к самоубийству?

– Я так не думаю. Тетя Алисия была такой милой и заботливой. Я помню, что она любила Эйдена и чрезмерно опекала его – чего дядя Джонатан не ценил. Бедняги Эйдена даже не было рядом во время ее смерти.

Я наклоняюсь вперед на своем сиденье.

– Что ты имеешь в виду?

– Он отправился в летний лагерь, а когда вернулся, она уже была мертва. Я до сих пор помню пустой взгляд его глаз на похоронах. У меня от этого до сих пор мурашки по коже… брр. Ты знаешь, в тот день он не плакал. Он стоял рядом со своим отцом в полном молчании на протяжении всей церемонии.

Что-то сжимается у меня под ложечкой. Потеря матери в таком юном возрасте, без возможности попрощаться, должно быть, была для него опустошительной. Я даже не помню своих родителей, но иногда я все еще чувствую боль от их потери, как будто это произошло вчера.

Ким отвозит меня домой, и мы проводим остаток вечера за учебой, а затем запоем смотрим несколько серий «Люцифера», пока тетя не возвращается домой.

Некоторое время спустя Ким уходит, чтобы помочь Кириану с домашним заданием. Она всегда притворяется, что он причиняет ей неудобства, но она не может провести и дня, не думая о нем.

Отец Ким – дипломат, который большую часть своего времени находится в Брюсселе и редко бывает дома. Ее мать – известная художница, которая обычно запирается в своей студии, так что Ким стала взрослой с момента рождения Кириана восемь лет назад.

Она не только его старшая сестра, но и мать, и отец, и лучший друг. Она всегда говорила, что не хочет, чтобы он чувствовал ту пустоту, которую она испытывала в детстве.

Мы с тетей вместе готовим ужин. Я почти не слушаю ее и не рассказываю о своем дне в школе.

Я совершенно сбита с толку.

– У тебя что-то в телефоне? – спрашивает тетя подозрительным тоном, когда я проверяю его в миллионный раз за последний час.

Я заставляю себя улыбнуться.

– Нет, ничего.

Тишина.

Эйден не отправил ни одного из своих ночных сообщений.

Я его расслаблю.

Голос Сильвер затягивает петлю на моей шее. Мои пальцы чешутся, а руки кажутся грязными, хотя я только что их вымыла.

Я опускаю их под воду в раковине, затем отстраняюсь, когда замечаю, что тетя наблюдает за мной.

Она знает, что я зацикливаюсь на мытье рук только тогда, когда волнуюсь.

– Я собираюсь в магазин, – выпаливаю я, чтобы отвлечь ее внимание.

– Зачем? – спрашивает она.

– У меня закончились тампоны, – говорю я первое, что приходит в голову.

– Но у тебя нет месячных, милая.

– Должны начаться через несколько дней. Ты же знаешь, я люблю быть подготовленной. – Я уже направляюсь к двери.

– Элси.

– Да? – бросаю я через плечо.

Тетя Блэр машет купюрой.

– Ты забыла деньги.

– Точно. – Я неловко улыбаюсь и беру у нее купюру.

– И надень свитер. На улице прохладно.

– Да, тетя! – кричу я с порога.

– Скорее возвращайся.

Засовывая ноги в балетки, я набрасываю тонкий свитер поверх своего черного хлопчатобумажного платья, на котором написано «Комфортно дома». Оно похоже на футболку большого размера, которая доходит мне до колен.

Как только я выхожу из дома, первые капли дождя попадают мне на нос и ресницы. Я могла бы вернуться за зонтиком, но не делаю этого.

Вместо этого я позволяю своим ногам взять верх.

Я бегу по пустым, освещенным улицам так сильно и быстро, как только могу. Ночной холод бьет меня по лицу, а дождь мочит насквозь за считаные секунды.

Но этого недостаточно.

У меня в груди какая-то тяжесть.

Это удушающе.

Это лишает меня всякого воздуха.

Каждый мой вдох кажется мне грязным.

Я чувствую себя грязной.

Единственное, что может очистить меня, – это бег и дождь.

Только… этого не происходит.

Образ Сильвер, расслабляющей Эйдена, продолжает крутиться в глубине моего сознания, как в каком-нибудь порнофильме.

Должно быть, поэтому он слишком занят, чтобы написать мне.

Я закрываю глаза и пытаюсь выкинуть эти образы из головы.

Сильвер и Эйден созданы друг для друга.

Меня не волнуют они и их внеклассные занятия.

Но зачем просить меня быть его, если у него уже есть кто-то, кто потакает его прихотям?

Придурок.

Как только я прихожу в продуктовый магазин, я покупаю несколько упаковок тампонов и зонтик. Я бы предпочла бежать обратно под дождем, но тетя расстроится из-за этого.

Не говоря уже о том, что мое сердце ведет себя странно. Я не буду нагружать его без причины.

Я сворачиваю за угол к нашему дому, неся пакет с тампонами в одной руке и зонтик в другой, когда замечаю черный «Мерседес» с тонированными стеклами. Я думаю, он стоял там с самого начала.

Паника сжимает мою грудь, и я бегу остаток пути домой. Я выбираю зайти через черный ход, так как он самый близкий.

В тот момент, когда я сворачиваю за угол, сильная рука зажимает мне рот. Я вскрикиваю, зонтик и пакет выпадают у меня из рук.

Мой крик заглушается ладонью.

Меня тянет вперед. Я спотыкаюсь, и моя щека ударяется о капот машины. Я узнаю его запах еще до того, как горячее дыхание шепчет мне на ухо.

– Пришло время расплачиваться, сладкая.

– Эйден?

Мое сердце подпрыгивает в груди, время от времени ударяясь о капот машины.

Его машины.

Тусклый свет, льющийся из-за угла, не позволяет мне хорошо видеть, но я чувствую его.

Невозможно не чувствовать, когда я вдыхаю его чистый, ни с чем не сравнимый аромат, смешивающийся с дождем.

Внизу моего живота болит от того странного волнения, которое я всегда испытываю к нему.

Это проклятое осознание подобно неизлечимой болезни, отказывающейся покидать мое тело.

Я пытаюсь поднять голову и посмотреть на него, но он снова прижимает мою щеку к мокрому капоту.

– Что ты делаешь…

Он резко хватает меня за волосы.

– Заткнись нахрен, Эльза.

Я хнычу от боли, разрывающей мой череп, и от неудобной позы, в которую он меня поставил. Холодный, мокрый металл машины впивается мне в живот от каждого движения.

Когда я открываю рот, чтобы что-то сказать, он тянет меня за волосы, так что я смотрю в его темные глаза.

Его простая черная футболка промокла насквозь и прилипла к мышцам как вторая кожа. Дождь струйками стекает по его суровому лицу, сильной линии подбородка и шишке на губах из-за драки с Ксандером.

Он выглядит злым.

Нет. Смертельно опасным.

Возможно, это из-за темноты, дождя или пустынных улиц, но холодок ужаса пробегает по моей коже.

Это истинная форма Эйдена. Бездушный, бесчувственный псих.

– Ни единого гребаного слова. – Его левый глаз подергивается. – Ты не будешь испытывать меня прямо сейчас.

Мои губы дрожат, и это не из-за холода или дождя.

– Тетя сейчас наверху. – Я пытаюсь угрожать. – Она спустится за мной.

Его губы касаются моего уха, когда он шепчет жестоким голосом:

– Тогда почему ты не кричишь?