Не время для шуток - Усачева Елена Александровна - Страница 28

• Предыдущая
• 28/29
• Следующая

– Пусти, я портфель забыл! – Павел театрально рвал на себя дверь, не замечая, что Маканина его больше не держит.

– Отойди от нее! – издали крикнул Серега.

– От кого? – Быковский оглянулся. – Какая встреча!

Павел сразу стал серьезным.

– Ты че к ней пристаешь? – Серега уже стоял на ступеньках и нехорошо, исподлобья смотрел на одноклассников.

– В смысле? – Быковский сбежал вниз. Олеся машинально пошла следом. – У тебя что, Галкин, сотрясение в мозгах случилось? Когда это рядом с Маканиной нельзя было стоять? Она у нас девушка свободная…

– Я сказал, отойди. – Голос Сереги сорвался на хрип.

– Откуда ты такой красивый выискался? – Павел с усмешкой, в открытую разглядывал Галкина, его грязную куртку, синяк на скуле, безжизненно висевшую руку.

– Тебя забыли спросить! – Галкин попытался отодвинуть Быковского с дороги, но Павел крепко стоял на ногах.

– Что он тебе сделал? – Серега посмотрел на Маканину.

– Ничего, – пискнула Олеся. – Мы так, просто… А ты как? У тебя все нормально?

– Пошли отсюда. – Галкин протянул руку, собираясь вытащить Маканину из-за Быковского.

– Куда? – Олеся увернулась от протянутой руки. – Мы тут в школу идем. А ты не на урок?

– К черту уроки! – выругался Сергей. – Ты что, собираешься и дальше в этом гадюшнике сидеть?

– Эй, ты, полегче! – Павел предостерегающе поднял руку.

– Отвянь! – Серега был настроен решительно.

Быковский побледнел. На мгновение Олесе показалось, что он стал выше и тоньше.

– Сам отвянь! – неожиданно звонко воскликнул Павел. – Топай! Ну! Надоел уже со своими закидонами! Вчера представление устроил! Сегодня! Катись отсюда!

– Ну, все! – Галкин сжал кулаки, наклонил голову и пошел на Быковского.

– Прекратите!

Как же Маканину все это достало! Прошедший месяц, начиная с каникул в Питере, был одним сплошным кошмаром. Вот и сейчас перед ней происходило что-то невозможное.

– Ты что себе позволяешь? – заорала Олеся, наскакивая на Галкина, при этом отталкивая Павла, оказавшегося на ее пути. – Зачем ты сюда пришел? В школу? Вот и топай в свою школу! Кто тебя здесь трогает? Хочешь показать, что ты круче всех? Ни фига ты не круче. Ты уже всех утомил. И меня в первую очередь. Я тебя видеть не могу!

– Дура! – коротко крикнул Серега. – Они же над тобой издеваются. Я защитить тебя хотел!

– Ты бы от себя сначала защитил! – надрывалась Маканина. Ух, какая она сейчас была злая. – Там, где ты, сплошные неприятности! Прекрати ко мне цепляться. Помочь хочешь? Не нужна мне такая помощь. Понял?

– Не нужна, значит, да? – Взгляд Галкина стал тяжелым.

В нем сейчас боролись две силы. Одна толкала вперед, в драку, он всегда был убежден, что только силой можно было доказать свою правоту. Но драка не помогла бы. Он не столько понимал, сколько чувствовал это, глядя на одноклассников – в холодные глаза Павла и испуганные Олеси. Она боялась, но не за него. Боялась самой драки, новых проблем. Это-то его и держало на месте.

Он стоял, чуть покачиваясь, словно еще колебался – кинуться, нет? Но момент был упущен. Мурашки, предвестники драки, бегавшие по рукам от кисти до плеча, исчезли, оставив вместо себя тяжесть и нежелание шевелиться.

– Что ты себе возомнил? – все еще кричала Маканина, хотя и так было ясно, что все закончилось. – Я не собираюсь с тобой никуда идти! Сам убирайся! Надоел! Слышишь? Надоел!

– Дура, – еле слышно произнес Галкин, отступая назад.

Ему хотелось сказать это грубее, жестче, чтобы до Олеси, наконец, дошло, что поступает она неправильно, что потом она будет жалеть. Но он сдерживался, как сдерживался всегда, когда был в школе.

– Ну и сиди тут с этими… – он сжал губы, чтобы с них не соскочило ругательство. – Захочешь вернуться, не приму!

Галкин пошел прочь. Застыл на секунду, повернув голову, краем глаза глядя на оставшихся около школы, и двинулся дальше.

Олеся на секунду представила удивленное лицо Серегиной матери, как она, наверное, сейчас волнуется, ищет его. Ей сразу же захотелось все вернуть, сказать другие слова, более мягкие, более понятные. Она сделала шаг вперед, собираясь окликнуть Серегу, но Павел остановил ее.

– Не надо!

Маканина оглянулась. Быковский снова стал обыкновенным, таким, как всегда, уменьшился и набрал вес. Только в лице его появилась усталость, как след пережитого напряжения.

– А если он что-нибудь натворит? – заволновалась Маканина. – Его надо остановить!

– Не надо его останавливать. – Павел пошел по ступенькам обратно в школу. – Реши для себя один раз, что ты хочешь. Не дергайся! Это же так просто.

«Это просто сказать!» – хотела выкрикнуть Олеся. Она смотрела на уходившего Галкина. Он шел, все так же ссутулившись, ничего не видя перед собой. Даже Васильева не заметил. Тот успел спрятаться от него за деревьями школьного парка.

– Финита ля комеди, – усмехнулся Быковский. – Как говорится, конец комедии. А вот и последнее действующее лицо. Под занавес.

– А что это мы не на занятиях? – издалека крикнул Васильев и криво улыбнулся. Нормально улыбаться он не мог, разбитые во вчерашней драке губы слушались плохо.

– Тебя ждем, – буркнула Олеся, стараясь не смотреть на Андрюху. Она уже стыдилась своего порыва вернуть Галкина, ей казалось, что теперь Павел будет думать о ней плохо, что по ее растерянному лицу вездесущий Васильев мгновенно обо всем догадается – и о разговоре, и о ее желании догнать Серегу.

– Какая честь! – Андрюха наигранно поклонился. – Ну что, разобрались с этим героем-любовником?

– Тебя не спросили, – фыркнула Маканина и замолчала. С ней всегда такое случалось – во время ссоры, в разговоре с учителями она никогда не могла достойно ответить. На язык лезли сплошные глупости. Это уже потом, когда волнения в душе утихали, она не раз прогоняла в памяти состоявшиеся разговоры, находила нужные слова и удачные ответы. Но это происходило потом. Когда требовался острый ответ, способность внятно говорить у нее внезапно пропадала.

– Давай, давай иди, куда шел. – Павел призывно распахнул дверь. – Или тебе еще один кружок по парку нужно сделать, чтобы убедиться, что ничего опасного нет?

– Что, хочешь сойти за остроумного? – Васильев бросил в сторону Быковского злой взгляд. – Это место пока занято!

– Да уж, ты вчера расхватал все призы. – Павел качнул дверью, словно спрашивая: «Ну, что, идет кто-нибудь?»

– А что это вы все лыбитесь? – Адрюха переводил злой взгляд с Олеси на Быковского. – Ничего, скоро плакать будете!

– Разбежался! Не поскользнись на повороте! – тут же отозвался Быковский. – Так и упасть недолго.

И ушел в школу.

– Ну, а ты что стоишь? – поняв, что с Быковским ему сейчас не справиться, Васильев набросился на Олесю. – Беги следом.

– Сам беги! – по-детски ответила Маканина. – Фигли ты тут раскомандовался?

– Опять умную из себя строишь? – Андрюха заступил Олесе дорогу, быстро сообразив, что она сейчас самый слабый противник, а значит, на ней можно отыграться вволю. – Надоела уже всем! Это понятно? Считаешь себя особенной? А ничего особенного в тебе нет. Поняла? Выделяться не надо! А то все дураки, одна ты культурная, по музеям ходишь.

– Я выделяюсь? – ахнула Маканина. – Да громче тебя человека не существует! Если кто и хочет выделиться, так это ты!

– Я? – От желания докричаться до Олеси Васильев даже шею вытянул. – Я всегда с народом, это ты все что-то темнишь! А как до дела доходит, защитничков себе ищешь. Что, отмазал тебя папочка? Галкина выгнали, а ты у нас чистенькая?

– В отличие от некоторых! – взвизгнула Маканина. – Это же ты во всем виноват! Ты! И еще Курбаленко с Рязанкиной! Сидели, шушукались, планы строили. Ну что, много тебе Курбаленко нарассказывала?

– Достаточно, чтобы понять, какая ты дура!

От этих слов Олеся задохнулась. Она поискала глазами Павла, но он уже ушел.

– Сам ты дурак, – прошептала Олеся, силясь подобрать другие слова, чтобы ударить так же больно. Но у нее опять ничего не получалось. – И шутки у тебя дурацкие, – зачем-то добавила она.

• Предыдущая
• 28/29
• Следующая