Изгой - Кеннеди Эль - Страница 16

Что было бы еще ничего, если бы остальные девчонки были сносные. Но нет же. Все, с кем я пока что познакомилась, это либо по уши влюбленные в собственное отражение, считающие себя лучше всех остальных абсолютнейшие сучки, либо ходячие реинкарнации сорокалетних девственников-пилигримов в поисках очередной шлюхи дьявола, которую можно будет казнить. Я, очевидно, совершила непростительный грех, слегка накрасившись и надев юбку чуть выше колен, и теперь болотные монстры из темных углов коридоров сжигают меня взглядами.

Без понятия, почему я думала, будто школа для девочек – хорошая идея. Это как если взять всю драму из обычной смешанной школы и сделать из нее стопроцентный экстракт, настоянный на суперэстрогенном ядовитом коктейле из сучности. Хотя, может, это только мое мнение.

Не то чтобы у меня было много вариантов после того, как папа забрал нас из Балларда. Случившееся с Кейси так его напугало, что он не хотел больше подпускать ее к той территории даже на километр. А Святой Винсент – это единственная другая частная школа поблизости от Сендовера. И поскольку папа скорее заставил бы собственных учителей заниматься с нами на дому, чем отправил нас в государственную школу, мы оказались здесь.

После уроков я останавливаюсь у шкафчиков и замечаю двух девчонок с выпрямленными волосами. Они обе пялятся на меня, словно поджидали нарочно. Я тут же настораживаюсь и напоминаю себе снять кольца, прежде чем бить.

– Я слышала, – говорит одна из них, глядя на меня поверх плеча подруги, – что ее сестра с катушек слетела.

– Это правда, – отвечает вторая и поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза. Ее зовут Никки. Мы были в одной группе на первом уроке, и с той же секунды, как вошла в кабинет, я знала, что она вынудит меня ей врезать.

Наверное, было наивно надеяться, будто слухи не дойдут до Святого Винсента. В Балларде их было не угомонить – уж я пыталась. Несмотря на все мои старания, самый травмирующий момент в жизни моей сестры перетек в следующий, второй по травматичности. Сочувствие от одноклассников? Ага, щас. Как только фабрика слухов начала работать, ничего хорошего Кейси уже могла не ждать. Она превратилась в сумасшедшую укуренную десятиклассницу, которая попыталась утопить себя ради внимания. Как будто Кейси была на такое способна.

– Моя кузина учится в Балларде, и она говорит, эта психованная загнала машину в озеро посреди выпускного, – радостно продолжает Никки. – Это насколько же надо быть жалкой!

Я опускаю руку от шкафчика, одаривая Никки максимально милой улыбкой. Сволочи из Балларда изгнали Кейси из школы, но местным овцам я этого сделать не позволю.

– Как по мне, так твоя кузина просто тупая сука, которой пора бы научиться держать язык за зубами.

Она улыбается мне в ответ, вся такая заносчивая и упивающаяся собственной жестокостью.

– Но это же правда, разве нет? У нее был, типа, психический срыв.

– Правда? – вкрадчиво говорю я, подходя ближе, разговаривая лично с ней, хотя люди вокруг и начинают останавливаться, чтобы послушать. – А что, если машину в озере утопила другая сестра, м? Но нет, с чего бы ей так странно поступать, правда? Она бы должна была быть совсем ненормальной. Непредсказуемой. Способной на что угодно. Приступы слепой ярости и вспышки насилия, например. А если у нее еще и нет терапевта и правильных лекарств? Я не стала бы провоцировать такого человека. А то вдруг станешь той самой последней каплей, после которой ее снова сорвет с катушек. – Моя улыбка становится шире. – Кто знает, что она выкинет, правда же?

– Так, стой… – Никки издает нервный смешок, осознав, что собрала вокруг себя зрителей, как и хотела, но больше не уверена в своем положении. – Ты что, мне угрожаешь?

Я с улыбкой захлопываю шкафчик.

– Нет, милая моя. Хорошие католические девочки никому не угрожают. Бог карает их врагов самостоятельно.

На этом я разворачиваюсь и ухожу, оставив ее переваривать потенциальные последствия издевательств над моей сестрой. Обо мне вы можете говорить что угодно, мне плевать. Но если тронете Кейси, я разрушу вашу жизнь и все, что вам дорого. Со мной лучше не связываться.

– Ну ты и маньячка. – По дороге к столовой со мной равняется невысокая девушка с кольцом в носу.

– Да ну? – В такой школе существует тысяча способов получить ножом под ребра, так что я не доверяю дружелюбным улыбкам – сама так умею.

– У Никки будет ПТСР после этого.

– Пусть учится осторожнее цели выбирать.

– Я Элиза, – говорит она. – А ты новенькая.

– А я-то надеялась не привлекать внимания.

– Школа маленькая, тебя в любом случае бы заметили.

Что-то в этой девчонке заставляет меня проникнуться к ней, как бы подозрительна и осторожна я ни была. Ее спокойная уверенность и расслабленность разбавляют яд в моей крови.

– Хочешь, плюнем на обед и я тебе тур проведу? – спрашивает она.

Звучит лучше, чем то, что ждет меня в столовой: сотня шепчущихся девчонок, сочиняющих шокирующие истории про мою сестру и делающие ставки, когда я взорвусь в следующий раз. Кейси обедает на следующей перемене, так что я даже не могу проведать ее. Меня от этого слегка потряхивает, честно говоря. С самого происшествия мы не расставались ни на день. Я думала, что уже устала быть нянькой, но теперь внезапно ловлю себя на мысли, справляется ли она лучше меня со всем этим дерьмом.

– Моя сестра не сумасшедшая, – сообщаю я Элизе, вскинув бровь. – Сразу говорю.

– А я так и не думала, – легко отвечает Элиза. – Сейчас бы еще верить всему, что несут эти ведьмы.

– Хорошо.

Следуя за Элизой, я оказываюсь за южной границей территории. Здесь растения оставили в покое и дали им расти, обвивать щербатые стены старого каменного строения. Над нашими головами высится колокольня, явно пустая внутри.

Успокаивающе кивнув мне, Элиза открывает тяжелую деревянную дверь, разбухшую и покосившуюся от многолетнего урона, нанесенного дождями и сыростью.

– Я и не знала, что тут такое есть, – отмечаю я.

Внутри старой церквушки темно и туманно. Деревянные скамьи и псалтыри на месте, обугленные и рассыпающиеся. Разбросанные по полу страницы вздрагивают от вибрации наших шагов, оставляющих новые следы на пыльном полу.

– Тут был пожар. Пару десятилетий назад, – говорит Элиза.

– И они вот так тут все и бросили?

– Ага. Легенда гласит, что тут репетировал хор, и монахиня с несколькими учениками оказалась заперта внутри. Вот тут и умерли, – добавляет она, остановившись за останками разваливающегося алтаря. – Семьи подали в суд, дело тянулось годами. Сносом так никто и не занялся. Я сюда курить прихожу.

В стенных щелях змеится плющ, между половыми досками проросла трава. Словно природа медленно забирает свое. Единственное освещение – тусклый свет, пробивающийся сквозь витражи.

– Сюда, – говорит она, ведя меня к сомнительной деревянной лестнице. Кто-то приставил ее к стене, чтобы добираться до пустой звонницы.

Элиза жестом говорит мне лезть первой и придерживает лестницу, чтобы та не шаталась подо мной.

Я забираюсь наверх и чуть не слепну от солнца, слишком яркого после темной церквушки. В болезненном белом тумане я шарю руками в поисках пола и подтягиваюсь, чувствуя, как лестница скрипит под моими ногами.

Сев на край, я даю глазам привыкнуть. По краям солнечного пятна сначала проявляются цвета, потом формы. Облака бросают недолгую тень, и я наконец осознаю, насколько высоко сижу и какой огромной кажется сверху территория.

Элиза с легкостью забирается ко мне и садится рядом. На такой высоте гуляет слабый ветерок, но он никак не спасает от душной жары, липнущей к нам. Уж не знаю, дело в погоде или в высоте, но в животе что-то сводит. Земля внизу кажется какой-то зыбкой.

– Ты норм? – с усмешкой спрашивает она.

– Теперь да. По моим прикидкам, вероятность того, что ты тащишь меня сюда, чтобы столкнуть, была где-то тридцать процентов.

– А сейчас?

– Где-то шесть.

У нее вырывается резкий смешок.