Не было бы счастья - Лагутина Елена - Страница 2

А вообще кто из мужиков не бабник? Лариса откинулась на спинку дивана и, окончательно выпав из общего разговора, стала довольно нахально рассматривать присутствующих. Так, с Люськиным мужем вопросов нет, слишком много она про него знает, чтобы сомневаться в диагнозе.

Коля? Среднего роста, широкоплечий, серые глаза, жидкие волосы. Не то чтобы невзрачный, а какой-то незапоминающийся. По виду — типичный тихий подкаблучник, домашнее животное, особенно когда его Светочка, как сейчас, рядом. И если бы Лариса сама тогда не видела его с этой девицей… Увы и ах!

Что касается Георгия, то с ним тоже с первого взгляда все ясно. Самый высокий из мужчин, метра два, не меньше, круглое лицо, бакенбарды до середины щеки, темные маслянистые глаза. Аккуратно уложенные волосы такого красивого оттенка, что нет сомнений, если не краской, то красящей пенкой, чем-нибудь вроде «Веллы», он пользуется. На Валюшку, старательно изображающую из себя домашнюю курицу, не обращает никакого внимания, демонстративно ухаживает за Светой. А она принимает знаки его внимания с небрежной непринужденностью опытной секретарши, совершенно не утруждая себя кокетством, даже немного скучая.

И снова возвращаемся к Ярославу. Конечно, ведет он себя вполне прилично, пошлых анекдотов не рассказывает, руки куда не надо не сует, взгляд прямой и доброжелательный. Но! Слишком он раскован в малознакомой компании, слишком эффектно демонстрирует хорошее воспитание, слишком легко умудряется поддерживать светскую беседу. И всегда-то у него готовы и анекдот к случаю, и тост, и байка веселая. Лариса вздохнула. Бабник, однозначно. Ну некуда приличной женщине податься.

— Ларочка, помоги мне с тарелками, — позвала ее Людмила.

Они собрали грязную посуду и унесли на кухню.

— Ну? — сразу же спросила Люда. — Как он тебе?

— Никак. — Лариса завязывала тесемки фартука. — Могла бы, между прочим, и Валюшку вместо меня попросить. А то на стол накрывать — я, посуду мыть — тоже я…

— Да зачем мне Валюшка? — искренне удивилась подруга. — Я у тебя хочу про Ярослава спросить, а не у нее. А почему «никак», классный мужик, по-моему.

— Слишком классный для меня. Я не пойму, чем ты моешь? Где у тебя губка?

— Да вот же она, на! Ерунду говоришь, тоже мне Золушка нашлась. Чем это ты хуже его?

— Люська, ты оставишь меня в покое, а? Ну как ты не понимаешь, не нужно мне ничего этого. Да, он неглупый, веселый, симпатичный…

— Зарабатывает, кстати, прилично.

— Ты считаешь это кстати?

— Хорошая профессия и приличный заработок — это всегда кстати. Я тебе говорила, чем он занимается?

— Нет. Эту информацию ты оставила на сладкое.

— Так вот, он дизайнер, причем очень модный. Специализируется по интерьеру, но, по-моему, все остальное тоже может. Помнишь, Володькина фирма свой прибор на выставку возила? Тогда над внешним видом корпуса он Ярослава просил поработать.

— Это когда они еще медальку какую-то шоколадную получили?

— Вовсе не шоколадную! И не медаль главное, а то, что с немцами контракт подписали! И не переводи разговор на другую тему.

— Ты сама про выставку заговорила.

— Не про выставку, а про прибор. — Людмила уже достала чайные чашки и насыпала конфеты в вазочку. — А еще я видела его эскизы комплектов дачной мебели и должна тебе сказать, что…

— Вы про Ярослава? — на кухню впорхнула Светочка. Сразу повеяло ароматом настоящих «Ив Роше». — Ларочка, как он тебе? Настоящий мужчина, правда?

— Боже! — Лариса выразительно покосилась на Люду. — И я должна, по вашему мнению, охмурять этого настоящего мужчину под наблюдением трех пар болельщиков?

— Ага! Ты не представляешь, какое это удовольствие наблюдать за вами, — хихикнула Света. — За развитием событий.

— Нет, девушки, — Лариса поставила последнюю тарелку в сушилку и вытерла руки полотенцем, — спасибо, конечно, за заботу, но я не привыкла к публичным выступлениям.

— Ох, Светка, вечно ты все испортишь! — всплеснула руками Люда. — Я ведь почти уговорила ее, а тут ты влезла.

— Поду-у-маешь! Такой мужик, а ее еще уговаривать надо! Да если бы мой Николай рядом не сидел…

— Закрой рот и неси на стол печенье.

— А что, торта не будет?

— Я не успела. Обойдешься печеньем с конфетами.

— Ну вот, не могла позвонить. Я бы купила, у нас в магазине даже сегодня утром были еще. — Недовольно ворча, Светлана наконец убралась с кухни.

Подруги переглянулись, постояли, молча глядя друг на друга.

— Значит, категорически нет? — первой заговорила Людмила.

— Да не в этом дело. Просто не нужны мне никакие приключения. Я сейчас живу себе спокойно, тихо…

— Скучно, — подсказала Люда.

— Скучно, — спокойно согласилась Лариса. — Зато ни проблем, ни страданий. Меня такая жизнь устраивает.

— Разумеется. Ты еще в монастырь соберись, там совсем спокойно.

— Нет, это уже перебор будет! Ладно, Люська, сейчас чаю попьем, и я смоюсь потихонечку, хорошо? Ты не обидишься?

— Когда я на тебя обижалась? Ладно, сматывайся. Только знаешь, что я тебе скажу, Ларка? Врешь ты все, вот что. «Ах, оставьте меня! Не хочу, не буду!», а у самой глазки блестят, что я не вижу, что ли?

— Глупости, — строго сказала Лариса. — Я тебе никогда не вру. А если что и блестит, то это просто подсознательная реакция организма, понятно? Этот твой Ярослав действительно хорош, собака.

— Да я же не говорю, что ты именно мне, может, ты больше себе врешь, — спокойно согласилась Людмила. — Пусть будет подсознание, мне не жалко. Бери чайник, пошли.

Ярослав открыл дверь своим ключом, хотя отец наверняка еще не спал. Повесил на плечики куртку, снял сапоги, поставил их аккуратно к стене. Лет двадцать пять назад, когда он был еще пацаном, отец как-то позвал его в коридор и, указав на брошенные сандалики, сказал:

— Некоторые ученые утверждают, что по тому, как человек оставляет свою обувь, можно составить его психологическую характеристику. Ну-ка попробуй.

Положение сандаликов давало простор для фантазии психолога. Левый стоял посередине коридора, носком к порогу, а правый оказался почти у самой стены, но подошвой вверх. Направление его можно было, с небольшой погрешностью, считать перпендикулярным левому. Славка полюбовался, потом поставил сандалики рядом с отцовскими ботинками, поднял голову:

— Хотя, знаешь, этот парень мне нравится.

— Мне тоже, — подмигнул ему отец. — У него явно творческий склад ума.

С того дня обувь Ярослава всегда стояла как на витрине, пятка к пятке, носок к носку. Не потому, что он так уж старался выглядеть аккуратным мальчиком, просто не хотел, чтобы окружающие слишком много о нем знали.

— Слава? Ты что так рано? — Герман Александрович снял очки и отложил книгу. — Я думал ты и ночевать не придешь.

— А, — Ярослав махнул рукой и прошел в свою комнату, на ходу снимая пиджак, — бестолковая вечеринка была. Володя хотел меня с какой-то Людмилиной подружкой познакомить. На вид ничего мадамка, только пришибленная какая-то. За весь вечер три улыбки, только сидела и смотрела на всех, как будто в кино пришла.

— Стеснялась, может?

— Да нет, не похоже было. Спокойная. — Ярослав переоделся и вышел в гостиную, устало плюхнулся на диван вытянул ноги. — Мне Володя потом сказал, что она год назад развелась, причем муж вел себя довольно подло, так что она до сих пор в себя не пришла. А раньше ничего, говорит, была девчонка, веселая.

— И ты что, не сумел ее растормошить? — удивился отец.

— Пап, я не психотерапевт. Если ей нравится продолжать пережевывать свои страдания, это ее личное дело, а я в такие игры не играю. Быть утешителем брошенных женщин не мое амплуа.

— Ясно. А что, кроме нее, не за кем было приударить?

— Абсолютно. Не Людмилу же мне у Володьки на глазах очаровывать. Ему, может, и не повредило бы, хоть вспомнил бы, что у него жена тоже женщина привлекательная, но не хочу приобретать дурных привычек. Еще там две пары было, какой-то пятиюродный брат с женой и Георгий со своей супругой.