Не было бы счастья - Лагутина Елена - Страница 38

Одним словом, все эти посещения случайных людей были довольно утомительны. Единственный, кому он по-настоящему обрадовался, был Володька. Тем более что тот пришел с хорошей новостью — Люська вернулась.

— Лариса позвонила ей и сказала, что тебя подстрелил тот самый мужик, с которым мы дрались. Она тут же пулей домой! Общупала меня всего, потом по морде надавала и разревелась. «Если ты, — говорит, — гад такой, дашь себя застрелить, я тебе никогда не прощу…» — И снова по морде. Ревет и лупит, а сама приговаривает: «Лишь бы ты жив-здоров был», — немного смущенно рассказывал Володя. И тут же хихикнул: — Правда, когда успокоилась маленько, предупредила, что, если еще хоть одна баба на горизонте нарисуется, она сама меня убьет.

— И что ты? Переждешь и снова за старое? — с любопытством спросил Ярослав.

— С ума сошел? Мне этого приключения на всю жизнь хватило! Так что сейчас ты видишь перед собой абсолютно добропорядочного человека и образцового супруга! По струнке хожу. — Он встал и промаршировал строевым шагом по комнате, изображая, как он теперь ходит. Потом плюхнулся на диван и спросил с интересом: — А у тебя как дела? С Ларисой, я имею в виду?

— Как тебе сказать… Все хорошо, но такое забавное ощущение… Знаешь, некоторые мужчины со штампом в паспорте чувствуют себя тем не менее абсолютно свободными людьми…

— Знаю, — ухмыльнулся Володька, — это мы проходили.

— Ну вот. А у меня все с точностью до наоборот — штампа в паспорте нет, но при этом чувствую себя глубоко женатым человеком.

— Не понимаю я тебя, Славка. Чувствуешь себя женатым, ну и на здоровье, зачем тебе штамп?

— Хочу, Володька! Атавизм, наверное, но знаешь, чтобы полностью на нее лапу наложить — мое! Фактически, юридически, документально, но чтобы перед Богом и людьми, с любой точки зрения Лариса принадлежала только мне. Глупо, да?

— Я как-то сто лет назад книжку читал… — Володя задумчиво почесал нос. — Там один мужик тоже влюблен был в женщину, художницу, кажется. Так он все хотел с ней записаться в мэрии и обвенчаться в трех церквях — католической, православной и лютеранской. Для верности.

— Точно, у меня такое же чувство. Только я о трех церквях даже не мечтаю, мне бы хоть в загс ее затащить… Слушай, Володька, а ты что, выходит, читаешь любовные романы?

— Что я, псих? Так, просматриваю иногда. Когда уснуть не могу, беру книжку с Люськиной тумбочки.

— Да ладно, мне-то что. Ты лучше скажи, получилось у того мужика, как он хотел?

— Ага. Правда, он ее полкнижки уговаривал. Но поскольку она его тоже ужас как любила, то уломал все-таки.

— Если так любила, то почему не соглашалась?

— Там какие-то заморочки были. Не то муж, не то ребенок, я точно не помню.

— Понятно, — вздохнул Ярослав. — Значит, навалиться и уломать?

— Примерно так.

Наваливаться и уламывать дома Ярославу не хотелось: и отца ни к чему делать участником разговора, и вообще… А собственно, почему бы ему не встретить любимую женщину у дверей колледжа, когда она пойдет с работы? Была ведь у них такая хорошая традиция, надо ее возобновить. Что у нее сегодня, консультация или экзамен? Где-то же она оставляла расписание… Ага, вот листочек, на столе. О, вовремя мысль пришла, как раз можно успеть ее перехватить! Он быстро оделся, предупредил отца, что они с Ларисой могут задержаться, и, не слушая его возражений и напоминании что вот, погуляли уже один раз и посмотрите, что из этого вышло, выскочил из дома.

Идея действительно оказалась хорошей. Одно то, как просияло лицо Ларисы, когда она его заметила, вселило в Ярослава уверенность, что сегодня он наконец сумеет надеть ей на палец колечко. Колечко! Где же оно? Вот болван! Собрался, называется, делать девушке предложение, идиот! Коробочка оставалась в кармане пиджака в тот день… В больнице с него пиджак, естественно, сняли… нет, потом при выписке все вернули — и пиджак, и брюки, и разорванною, всю в крови, рубашку… Рубашку он сам засунул в мусорное ведро, а вот куда делся костюм?

— Слава! — Лариса уже подбежала, на секунду прижалась к нему, чмокнула в щеку. — Как ты здорово придумал! — И тут же встревожилась: — Ты не устал? Что-то ты очень бледно выглядишь!

«Хорошо не позеленел, — мелькнула мысль у Ярослава. — Ох, не скоро я смогу позволить себе купить второе такое колечко!»

Он немного вымученно улыбнулся:

— Все в порядке, просто жарко немного. Может, погуляем? А то сто лет уже наедине не были?

Строго говоря, наедине они были в последний раз сегодня ночью, а во дворе колледжа было полно народа, да и улицу за воротами нельзя было назвать особенно пустынной, но Лариса не стала цепляться к мелочам.

— Конечно, погуляем, — радостно согласилась она. — Пойдем на набережную?

На набережной было не протолкнуться. Ярослав с Ларисой шли сквозь стройные ряды молодых мамаш с колясками и веселые компании школьников, обходили обнимающиеся парочки и уступали дорогу чинно прогуливающимся со своими питомцами владельцам собак самых непредсказуемых пород. К парапету было не пробиться — рыбаки занимали каждый свободный сантиметр. Все лавочки — и на солнышке, и в тени — были заняты пенсионерами. Найти свободное место за столиком хотя бы одного из многочисленных уличных кафе было просто нереально.

— Можно подумать, полгорода здесь собралось, — проворчал Ярослав. Толпа мешала сосредоточиться, и он уже начал нервничать. Как можно заводить серьезный разговор, когда вокруг такое мельтешение? — Мороженого хочешь? Его и на ходу можно есть.

— Не-а, — весело тряхнула головой Лариса. У нее-то настроение было прекрасным. — Славик, я тебя люблю!

О! Такой случай упускать нельзя. Руку — на талию, притянуть к себе, нежный взгляд.

— Значит, выйдешь за меня замуж? — И весь напрягся: «Ну скажи «да», скажи «да», пожалуйста!»

— Зачем? — сморщила она носик и прижалась к нему еще крепче. — По-моему, и так все прекрасно.

М-да, не вышло. Но он не даст ей сегодня отделаться пустыми отговорками. В конце концов, пусть объяснит, он имеет право знать, чем так ее не устраивает!

А Лариса продолжала щебетать:

— Ты смотри, на пляже уже есть кто-то! А давай в воскресенье мы тоже…

— Лара! Перестань. — Ярослав остановился. — Эго… это слишком серьезно.

Она замолчала, посмотрела на него уже без улыбки, строго и немного печально.

— Не надо, Слава, я не хочу обсуждать… тебе это будет только неприятно.

— Еще хуже, чем сейчас? — криво усмехнулся он. — Нет уж, давай поговорим.

Он повернулся к стоящей рядом скамейке и замер. Пять сидящих словно в первом ряду партера пенсионерок разного калибра и возраста с интересом смотрели на них и ждали продолжения. Ярослав молча развернулся и быстро пошел вперед, потащив не успевшую сориентироваться Ларису, как буксир.

— Это невозможно, пойдем куда-нибудь…

— Слава! — Она с трудом остановила его. — Хорошо, давай поговорим. Пошли ко мне, там точно никто не помешает.

Всю дорогу до Ларисиного дома они прошли быстро и молча, не глядя друг на друга. Зашли в квартиру. На пороге комнаты Ярослав остановился, огляделся. Ему показалось немного странным, что с тех пор, как он был здесь в последний раз, ничего не изменилось. Хотя, если подумать, а чему меняться?

Лариса уже хлопотала на кухне, ставила на стол чашки, банку растворимого кофе, сахарницу…

— Ты есть не хочешь, я надеюсь? А то у меня, кроме печенья, ничего серьезного нет.

— Не хочу! — Ярослав сел на табурет, поставил локти на стол, сердито уставился на нее. — Перестань мельтешить.

— Сейчас, — спокойно сказала Лариса.

Чайник закипел, и она сыпанула в чашки кофе, в одну положила еще и сахар, залила кипятком. Себе взяла сладкий, вторую чашку поставила перед Ярославом. Села наконец, опустив глаза и тихонько помешивая ложечкой свой кофе.

— Лариса… — Он собирался говорить уверенно и решительно, но голос дрогнул. — Ларочка, я не понимаю. Я люблю тебя, ты любишь меня. Чего же еще? Мы взрослые люди, у нас нет никаких обязательств ни перед кем… Я не понимаю, почему мы не можем пожениться? Мы ведь уже живем как настоящая семья! И с отцом вы ладите… Дело-то за малым, за пустяком, официально оформить наши отношения!