Здравствуй, 1984-й - Иванов Дмитрий - Страница 13

– Николай Николаевич, а давайте вы «случайно» посетите это мероприятие и сами убедитесь, что все «чинно и благородно, по-старому», – процитировал я фразу из кинофильма.

– Пожалуй, так и сделаю, а Фарановым, младшему и старшему, скажи, пусть тише болтают.

– Не звал я старшего, семиклассника позвал, а то боюсь, что Аленку не отпустят одну, – припомнил я.

– У нее в десятом еще братец учится, вот они и обсуждали, стоит или нет за сестру у родителей просить, – пояснил директор. – Ладно, иди. И еще раз молодец, что врать не стал, поступок взрослого человека. И это… на следующей неделе тебя, скорее всего, вызовет твой спасенный пострадавший, меня уже известили.

Я ушел, вспоминая, что через год директор уйдет с работы, вроде как заболеет сильно. Я не интересовался, что с ним случилось, а жаль. Надо как-то намекнуть – мол, выглядите плохо.

Пройдя мимо стукачки-училки, сверлящей меня взглядом, зашел на урок истории. Кроме меня, в классе была еще и Кузякина – уже сформировавшаяся девочка с заметной грудью.

– О, Штыба! – фамильярно начала она. – Хорошо, что ты пришел рано. Ты нас на день рождения пригласил? Верка сказала.

– Да, Диана, извини, что не лично. Архарова сказала, что сама поговорит.

– Да ерунда, я вот что скажу, день рождения без музыки – это ни о чем. Хочешь, я свою принесу? У меня есть магнитофон «Казахстан-101», стерео, и радио там есть встроенное. Но весит он прилично – килограмм восемь, сама не донесу.

– Диана, отличный подарок! – обрадовался я.

– Ты очумел, Штыба! Какой подарок?! Я на время принести могу! – пошла пятнами Кузякина.

– Да я понял, подарок в том, что музыка у нас будет. Я и не подумал про нее, а ты, видишь, умница какая. Кассеты, батарейки? – быстро спросил я, видя, что класс стал заполняться детьми.

– Есть все, – буркнула она и, обернувшись, язвительно добавила: – Тоже в подарок!

Надо все равно взять про запас батареек. Сколько же они стоят? Копеек тридцать вроде, но видел и дешевле, а надо восемь штук. Куплю в универмаге.

Тема урока – «Культура народов России во второй половине девятнадцатого века». Я еще раз перед уроком бегло прочитал заданные параграфы и тут же с удовольствием понял, что не зря это сделал.

– Штыба, к доске! – прошипела историчка.

Выхожу, недовольно оглядывая в очередной раз свою неказистую одежду.

– Кто из деятелей культуры являлся основоположником критического реализма в грузинской литературе? – с ходу начала валить меня училка.

Не повтори я параграф перед самым уроком, хрен бы запомнил, а так я бодрым веником ответил:

– Чавчавадзе Илья Григорьевич.

– А что он говорил про русскую культуру? – продолжила допрос историчка.

«Она валит меня, что ли?» – неприятно удивился про себя я.

Но короткая память у меня всегда была хорошей, почти идеальной, и я уверенно, почти цитируя, отвечаю:

– Русская культура оказала большое, руководящее влияние на путь нашего развития, оказала воздействие на то, что составляет нашу духовную силу, наше сознание, нашу мысль… Нет среди нас ни одного общественного и литературного деятеля, не носящего в себе воздействие русской литературы.

Класс изумленно выдохнул, читая эту фразу в своих учебниках, а вот учительница скривилась и продолжила гонять меня по теме. Я отвечал, как бог, и уже ждал законную пятерку, как раздался голос исторички:

– Что ж, неплохо. Вижу, читал немного. Три.

– Ольга Петровна, а почему три? Я проверяла, все правильно он отвечал! – не выдержав, с места спросила Архарова.

– Ты вообще молчи! У тебя между четверкой и пятеркой было, а сейчас, я вижу, к четверке ближе, – взвизгнула на свою бывшую любимицу наш классный руководитель. – Может, ты в Штыбу влюбилась, и вы уже по кустам обжимаетесь?

У Веры глаза стали набухать слезами.

– Ольга Петровна, а тебе что, завидно? Никто не обжимает? Так ты не будь такой злой! – глумливым голосом неожиданно произнес Кондрат.

Класс хоть и офигел от неожиданного наезда на одного из их лидеров – Веру Архарову, но, тем не менее, заржал совершенно по-конски.

– Вон из класса! Два! И с родителями завтра! – бесновалась классуха.

– Я могу сегодня с отцом прийти к вам домой, он бухой, конечно, как обычно, но объяснит, почему девочек обижать не надо, – уверенно сказал Кондрат, выходя из помещения.

Ольга Петровна моментально испуганно заткнулась. Батя у Кондрата был заслуженным сидельцем, и в настоящее время отбывал короткий срок на свободе, явно примеряясь кого-нибудь пырнуть ножом и уйти в привычную для себя среду обитания лет на восемь. Ольга Петровна уже пожалела, что вызвала родителей в школу. Батя Кондрата мог ее и в переулке встретить, благо жили они рядом, а поскольку трезвым он бывал редко, диалог мог пойти по любому пути, от удара в ухо до поцелуев взасос, и училка это знала. Такая вот простая деревенская у нас жизнь. Но Кондрат – красава, конечно! Что ему двойка? Он свалит после восьмого и, как я помню, займется ремонтом машин. Когда я его встретил в будущем, у него своя мастерская по покраске была, ну и кузова вправлял. Никакие литераторы ему не пригодились в жизни, тем более революционно настроенные.

Урок не то чтобы был сорван, но лютовать историчка перестала, а после побежала жаловаться к директору. Тоже, что ли, сходить стукнуть? Да нет. Мало ли что там у нее случилось? Я за годы семейной жизни привык к таким проявлениям женского характера и сейчас свою мудрость в новом теле не растерял.

Наезд училки сначала сбил Веру с толку, но она взяла себя в руки и на перемене подошла ко мне у всех на виду.

– Толя, надеюсь, ты не подумал, что я с тобой в кустах кувыркаться иду, как эта идиотка сказала? – спросила она требовательным тоном.

– С чего бы? Моя девственность жене достанется! – пошутил я.

– Да ладно! Ну ты… такой! – и Верка как-то по-иному оглядела меня, приняв мою шутку за чистую монету. – А Кондрат твой молодец, шикарно отбрил эту сволочь, только не досталось бы ему от Николая Николаевича.

– Он мальчик взрослый, разберется, – сказал я и, сложив принадлежности в дневник, пошел на следующий урок.

У нас в школе была пятидневка для восьмиклассников, и каждый день проходило примерно по шесть уроков, но, как часто бывает в провинции, то заболеет кто из учителей, то уволится. Так было и с нашей англичанкой, которая еще с зимы ушла в декрет и уже успела родить. Все это время уроки нам не ставили, вернее, ставили, но последними, и мы радостно убегали домой пораньше. Вот и сегодня я пришел рано, а дома меня уже дожидалась бабуля, наматывая круги по кухне.

– Ну наконец пришел, давай в магазин быстро! – проворчала она.

– А кушать? – возмутился я всерьез.

Мой нос учуял запах плова, а глаза увидели стопку блинов, а делать бабуля их умела. Как я понял в этой жизни – мне повезло с поваром, я, оказывается, вообще не ел вкусных блинов ни разу. Но с обедом ничего не вышло – пришлось быстрым аллюром нестись в универмаг.

Там меня дожидался костюм! Даже два! И если деловой костюм был обычным, блеклого мышиного цвета и немного великоватым мне, то спортивный был вещью. С гербом и олимпийскими кольцами на груди и надписью «СССР» на спине, модного сине-красного цвета! Таких в продаже никогда не видел.

– Это из спорттоваров костюм, выкинули небольшую партию, наши же на Олимпиаду не поедут, а вот костюмов наделали несколько тысяч. Он с наценкой идет, – пояснила знакомая бабки.

Я вцепился в этот костюм, и бабка сразу поняла, что придется покупать. Вздохнув, она полезла в платок, где были завернуты деньги. Мы купили оба костюма, две рубахи белого цвета, одну майку безбожно лиловой расцветки, за которую хотелось дать немедленно в рыло, ну и кеды. Так себе кеды, вернее, нормальные, но на фоне спортивного костюма не смотревшиеся совершенно. Сколько бабуля отдала, я не знаю, наверняка там накинули сверху, но меня выгнали с глаз долой, чтобы лишнего не увидел. ОБХСС не дремал еще.