Возлюбленный враг (СИ) - Грез Регина - Страница 24

Я же не в родном городе и не своем времени, а кокетничать с немецким асом, который, может скоро бомбить блокадный Ленинград, мне - русской учительнице, по меньшей мере, странно. А пока я размышляла, Гюнтер обратился к Францу, с которым уже заканчивал работать доктор:

— Добрый день, юноша! Мне жаль, что я не догадался принести вам подарок, но, в следующий раз непременно исправлю свою ошибку. Хочешь модель настоящего боевого истребителя?

Отто скрипнул зубами, вставая с места:

— Вы намерены еще сюда прийти?

— Почему бы нет! Разве кто-то против? - снова улыбнулся Штольц, но глаза его заметно похолодели.

— Вы можете появляться на вечерах, что организует Дорих, но днем вам здесь делать нечего!

— Дело в прелестной фройлейн, я верно вас понял?

Отто молчал, встав напротив дивана, где сидели мы с Гюнтером. Летчик внимательно посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Грау, а затем сказал одно только слово, значение которого я совершенно не поняла:

— Wildfleisch… сразу... может быть…

— Из-за этой русской? Да вы в своем уме? Вы рехнулись! - раздраженно выпалил Грау.

— Не забываетесь, лейтенант! На моем счету более сотни боевых вылетов, сорок восемь побед, вы же, я уверен, даже не бывали в настоящем окопе. Офицер... Грау, - теперь в голосе Гюнтера явно звучала издевка.

Отто побелел и точно бросился бы на поднявшегося с дивана Штольца, но я вскочила между ними и уперлась ладонями в серое сукно на груди "бессмертного".

— Пожалуйста, унесите Франца наверх, я сейчас провожу гостя и поднимусь к вам. Господин Штольц должен понять, что я… я на работе и мне нужно заниматься мальчиком.

Все это я невнятно протараторила, глядя Отто прямо в глаза и даже пару раз подмигнула, по крайней мере, постаралась подмигнуть. Главное, чтобы он немедленно убрался отсюда. И забрал Франца. А я уж как-нибудь сама спроважу нечаянного поклонника. А что мне еще с ним делать?

Отто нервный, еще выскажет Гюнтеру, что однажды уже защищал Берлин от нашествия русских варваров. Разразится скандал. Наконец Грау меня услышал, подошел к Францу и усадил его в кресло. Мы наскоро простились с доктором и вскоре в гостиной остались со Штольцем одни. Летчик был совершенно спокоен и опять улыбался, ласково глядя на меня.

— На вашем месте, Ася, я бы не поощрял юношу, он слишком импульсивен.

— Поверьте, я никого здесь не собираюсь поощрять. Мне нужно идти к Францу, вы же слышали?

— Конечно-конечно, я вас хорошо понимаю. В таком случае, увидимся на торжестве? Я подружился кое с кем из окружения фон Гросса, уверен, смогу появиться здесь даже без официального приглашения.

— А какое торжество вы имеете в виду? - насторожилась я.

— Ну, как же - двадцать второе июня…

У меня дыхание перехватило - они, что же, собираются устроить себе праздник?

— Вы... вы намерены отмечать этот день? - прошептала я, вцепившись в обивку дивана.

— Так ведь день рождения генерала Вальтера…

— Что-о? Именно двадцать второе июня… через два дня… Боже мой!

— Не следует так огорчаться, Ася, вы еще успеете подыскать достойный подарок! Я не сомневаюсь в вашей изобретательности.

В серых глазах Гюнтера стояла откровенная насмешка.

— Вы не понимаете…. Это просто ужас!

— И в чем заключается ужас именно для вас? Поделитесь со мной, Ася, и я постараюсь помочь. Вы можете рассчитывать на меня во всем.

Что я могла ответить? Сказать прямо, что двадцать второго июня начнется страшная война, которая унесет миллионы жизней и которую Гюнтер сам вряд ли переживет, да и Вальтер заодно, а про Отто и вовсе не хочется сейчас вспоминать.

— Так что это будет за трагедия, Ася? Раскройте глаза и мне, - настаивал Гюнтер.

Пришлось выкручиваться.

— В этот день родился Эрих Мария Ремарк. То есть.... ммм... Эрих Пауль Ремарк, сейчас так правильно... А я… Знаете, я очень люблю его книги. В Германии сейчас они запрещены, верно?

Гюнтер совершенно успокоился. Дело всего лишь в книгах… сущие пустяки, женщины склонны все преувеличивать.

— Уверяю вас, Ася, немцы все равно его читают и будут читать. Те немцы, которые умеют думать… Но я вам этого не говорил!

Я поднялась с дивана, давая понять, что разговор окончен, и Гюнтер нехотя встал рядом, опираясь на свою трость.

— Тогда позвольте проститься до следующей нашей встречи, Ася?

— До следующей встречи, Гюнтер.

Я поднялась наверх совершенно измученная. И как это Вальтер умудрился родиться двадцать второго числа месяца июня. А если он и мне прикажет явиться на вечеринку в свою честь, придется тогда уж сидеть с Гюнтером и рассуждать о русской литературе.

Гюнтер мне становится противен, слишком уж приторный, а в тихом омуте водятся всякие гады, притом он выглядит как уравновешенный, последовательный... каким и должен быть настоящий опытный пилот военного истребителя. На счету которого сорок восемь побед.

Штольц не такой псих, как Грау и не такой замкнуто-холодный как Вальтер, у того, вообще, неизвестно, что на уме. Я боюсь его больше всех, а сегодня вечером нас еще ожидает ужин «в тесном кругу». И как мне этого избежать? Он велит присутствовать, и я не смогу отказаться, вроде бы ради Франца, а на самом-то деле… На самом деле я просто-напросто его боюсь.

Я до чертиков боюсь этого Вальтера, он что-то задумал, он давно мог допросить Барановского, и тот все выложил про меня, недаром генерал не позволяет мне с ним увидеться. А если Вальтер знает, поверит ли в сказку о гостье из будущего… И что тогда?

Господи, как же здесь страшно! Но лучше пока не думать о плохом, тем более, что именно сейчас меня ждет Франц вместе со своим не в меру импульсивным компаньоном.

* * *

До вечера мы с Францем играли в индейцев и дразнили Отто, самое интересное, сегодня он никуда от нас не убегал, а стоически переносил все скрытые и явные насмешки в свой адрес. Причем, Грау позволил мальчику привязать его к стулу поясом от моей пижамы. Патетически закатив глаза к потолку, Отто равнодушно выслушивал гневные тирады в свой адрес, и даже не морщился, когда мимо его головы пролетел картонный томагавк.

Сейчас он был Бледнолицый Враг, но при том сохранял железную выдержку настоящего индейского вождя, под конец игры мы его с Францем немножко зауважали и пообещали принять в свое племя, тогда Отто сказал, что он родился «бледнолицым», таким и умрет. Мне не понравился тон его голоса и странный взгляд, брошенный именно в мою сторону, когда он провозгласил свой манифест. Но это была всего лишь театральная сценка… кажется.

Франц в полном восторге прыгал по кровати, улюлюкал и выкрикивал индейские лозунги, вроде «руки прочь от наших мустангов и прерий», я бы ему посоветовала еще «янки, гоу хоум», но постеснялась Грау. Я и так сегодня несколько распоясалась, вела себя совершенно по-детски, наверно, сказывалось напряжение предыдущего вечера, хотелось повеселиться от души накануне казни.

Я вместе со своим маленьким другом громко смеялась, примеряла головные уборы из бумажных перьев, тоже прыгала вокруг кровати с победным кличем. Франц бы с удовольствием составил мне компанию, если бы мог бегать сам. Надеюсь, я это еще увижу, доктор Рильке нас обнадежил.

Но мне хотелось растормошить Отто, ведь он опять злился, а мы неплохо пообщались прошлой ночью, к тому же, у меня на него серьезные планы. Отто должен мне помочь, больше-то некому...

Вот притащила же нелегкая Штольца с цветами! В городе куча всяких интересных девиц, которые не против погулять с богатенькими немецкими офицерами, нет же - надо заявиться к «русской княжне» в особняк к генералу. Неужели Грау ревнует? И что означает Wildfleisch? Ссора? Ну, в принципе, подходит… Ведь, не драка же, правда?

Надо как-то развязать Грау язык, иначе у меня ничего не выйдет с Барановским, самой мне его адрес не найти, я не рискну выйти в город одна, а просить документы у Вальтера, заходить в его кабинет с бордовыми шторами… брр…