Возлюбленный враг (СИ) - Грез Регина - Страница 26

Когда-то Егор, бывший муж, включал мне песни группы «Отто Дикс», ему особенно нравились некоторые их альбомы, а я не могла понять и разделить этого увлечения.

— Франц, чем вы сегодня занимались с Асей?

"Папочка всерьез интересуется досугом ребенка. Какая прелесть!"

— Мы играли в индейцев. Это было здорово, мы всем дали настоящие индейские имена, - радостно воскликнул мой подопечный.

— И какое же у тебя имя? - благосклонно спросил Вальтер.

— Молодой Олень! Оно пока мне не очень подходит, но Ася говорит, что с таким именем я быстрее начну ходить.

— Вполне возможно… А мне вы тоже дали имя?

— Конечно!

Я чуть не поперхнулась кусочком хлеба, и вообще сидела как на иголках, ведь не могла даже в страшном сне представить, что буду ужинать с человеком в немецкой форме сороковых годов прошлого века.

— Франц, это же просто игра, твоему отцу будет неинтересно, давай лучше расскажем…

— Напротив, я бы хотел знать. Так какое у меня индейское имя? - настаивал фон Гросс.

— Одинокий Волк! - восторженно выпалил Франц, и я нервно стиснула пальцами вилку, которой ковырялась в салате.

Вальтер приподнял вверх уголки губ, что должно было означать улыбку, глаза же оставались холодными.

— Хорошо хоть не Старый Койот... Имя выбирала Ася?

Я нашла в себе силы обратиться к генералу для пояснения:

— Мы обсуждали вместе с Францем и не следует всерьез воспринимать, тем более, что вы не в нашем племени… вы сам по себе и...

— Вот оно что! А какое имя носит Грау? Он-то, надеюсь, в вашем племени?

— Разумеется, нет! - воскликнул Франц, похоже, его искренне радовал интерес отца к нашим мероприятиям.

— Отто - Бледнолицый Враг и еще Бешеный Пес! Правда, подходит для противника краснокожих?

У меня по спине мурашки поползли, ощутимо задрожали руки. А если Вальтер сейчас разозлится, если скажет, что я учу его сына всяким гадостям и советской пропаганде. Сам виноват, нечего было брать в дом русскую воспитательницу.

Я не собираюсь с Францем «Майн Кампф» изучать, - это даже бритому ежику понятно. Но Вальтер только сузил глаза и задал новый вопрос:

— А какое имя выбрала себе Ася?

Ах, Франц - чистая душа, все рассказал, все наши секретики выдал… так ведь не кому-нибудь, а дорогому папочке.

— Ася - Утренняя Роса, она сказала, что в любой момент может улететь на небо и ее здесь не будет, я даже расстроился.

Вальтер с довольной улыбкой наклонился к сыну:

— Не огорчайся, Франц, ведь даже утреннюю росу можно долго-долго удерживать при себе, надо только собрать ее в баночку и покрепче захлопнуть крышку. И тогда никуда уже не денется. Я тебе обещаю, что так и будет!

А потом мы встретились с ним взглядами, и я каким-то внутренним чутьем сразу поняла, что генерал знает мою тайну. Мне никогда не найти Барановского. В груди что-то мучительно сжалось, стало невыносимо трудно дышать, но я подумала, что не могу вот так сразу сдаваться, есть еще крохотная надежда, нужно использовать любой шанс.

— А как зовут вашего отца, Вальтер?

— Эрих фон Гросс, он тоже был военным, а после вышел в отставку и работал с финансами, умер два года назад, они были большие друзья с Генрихом.

Вальтер нахмурился и посмотрел на Отто, а тот кивнул головой, не поднимая глаз:

— Да, я хорошо помню. Мой отец очень его уважал.

— Вальтер Эрих фон Гросс - звучит величественно красиво.

Неужели это говорю я… невероятно… я делаю генералу комплимент, и чтобы сгладить внезапную неловкость, бодро продолжаю разговор:

— Мы знаем, что скоро у вас день Рождения и мне хотелось бы спросить, вы позволите нам завтра с Францем выехать в город?

Я отложила в сторону вилку, все равно кусок рыбы в кляре не лезет в рот, словно спазм сдавил горло в ожидании ответа.

Вальтер демонстрировал самое благодушное настроение.

— Почему бы нет, Франц остался доволен прошлой прогулкой. Только прошу, не стоит слишком серьезно подходить к выбору подарков, мне будет достаточно любой символической безделушки.

Франц торопливо вытер салфеткой рот и обратился к отцу, захлебываясь в словах:

— Я рисую для тебя картину, там море и всадник на утесе, я помню, мы там гуляли, когда я еще жил с бабушкой. Ты обещал научить меня кататься верхом, ты обещал…

Генерал поморщился, словно в его голове пронеслись какие-то болезненные воспоминания:

— Я непременно сдержу данное тебе слово, возможно, уже через пару месяцев мы все вместе поедем в деревню, ты же хочешь показать Асе наших лошадок, правда, Франц? Думаешь, они понравятся Асе?

— О-о! Они просто чудесные - Хельга и Ханс, только я уже давно их не видел, они, верно, совсем меня забыли… А Отто тоже поедет с нами?

Вальтер усмехнулся, покрутил в руках бумажную салфетку и вдруг одним резким движением разорвал ее надвое по сгибу, я искоса наблюдала за всеми манипуляциями его длинных пальцев, словно завороженная не могла отвести взгляд.

— Если только Ася и Отто не будут больше ссориться… хм... из-за религиозных разногласий.

— Они и сегодня чуть не поругались, потому что Асе принес цветы летчик, мне он тоже сразу же не понравился… хотя он сказал, что в следующий раз принесет для меня игрушечный самолет, - объявил Франц.

Я чуть не упала со стула, вот засада, и как на такую новость отреагирует Вальтер.

— А я-то все думаю, чьи это цветы в гостиной… Вы любите белые розы, Ася?

— Предпочитаю красные… нет, алые, словно кровь.

Боже! В голове пронеслись слова песни «Отто Дикс»:

Я дарю тебе букеты алых слёз из моего запястья,Я хочу найти ответы на вопрос о том, что значит счастье.

— Я запомню! - Вальтер смотрел на меня уже без улыбки, но и не зло, а скорее изучающе.

Тогда я снова обратилась к мальчику, сидевшему рядом со мной:

— Франц, думаю, мы обойдемся без чужих подарков, а сами купим для тебя самолет или даже танк, ты бы хотел игрушечный танк? Если поедем завтра в город, то непременно найдем что-нибудь интересное, а еще новые карандаши для твоей картины, вы же не будете против, Вальтер?

В конце концов, педагог я или нет? И вроде бы немножечко разбираюсь в людях. Генерал просто обязан выпустить нас в город, завтра я должна попытаться хоть что-то узнать про Стефана, а иначе… Просто сойду с ума от мысли, что застряла здесь навечно.

Представить только - четыре года войны впереди! И я под крылом немецкого генерала буду тихонечко отсиживаться в условно благополучной Польше, прихода Красной Армии ждать. А потом с цветами выбегу навстречу русским солдатам, прямо в лапы ребят из НКВД.

Кто я буду для русских офицеров - грязь… подстилка немецкая, никчемная прислуга, которая не могла найти возможность сбежать, найти несогласных с режимом и вступить в борьбу с оккупантами? Какая мне к черту борьба? Я живу себе привольно, меня кормят, дают спать и гулять, словно комнатной собачонке.

Моя душа должна быть спокойна, я ведь итог сражений знаю, за меня уже все сделали мои прадеды, - один, кстати был артиллерист, переживал, что за всю войну в лицо врага даже не видел - бил, куда велели наводчики, дергал рычаги самоходной пушки. И даже ни разу не был ранен, только два пальца ноги себе отрубил саперной лопаткой, когда спешно окапывался в мерзлой земле.

Прабабка надрывалась на полях и на лесозаготовках в родном колхозе за жалкие трудодни. Все героические предки уже обеспечили мне уверенность в победе. Живи, Ася, хорошо… пусть даже с немцами, все равно русские придут. Но как же мне сейчас-то жить... здесь... рядом с этими нелюдями?

— Ей, кажется, плохо, я уведу!

Словно через плотный целлофан слышу раздраженный голос Грау.

— Принеси воды, Берта! - скомандовал Вальтер.

— Пани, что с вами?

С помощью Берты я переместилась на диван и теперь тупо смотрю на заставленный тарелками стол, во главе которого сидит генерал вермахта и в глазах его мне видится мрачное торжество. А чему он радуется, интересно? Если Отто ему все рассказал, чему может радоваться Вальтер Эрих фон Гросс, непонятно.