Аномалия (СИ) - Юнина Наталья - Страница 42

– Хочу, чтобы ты этого захотел сам.

– Этого?

– Нормального, а не потребительского. Пусти мою руку.

Благо мою ладонь он действительно отпускает. Встаю с дивана и хватаю свою сумочку. Прохожу в прихожую, но Потапов тут же выдергивает из моей руки сумку.

– Куда собралась, сударыня?

– В свои покои, сударь.

До меня не сразу доходит, что он забрал не только мою сумку, но и туфли. И… ушел в спальню.

– Что ты делаешь?!

– Спокойной ночи.

– В смысле?

– В прямом. Накормила кота ты. Значит, и убирать за ним, когда он нагадит, будешь тоже ты. Ты, кажется, хотела спать, вот и спи.

– И где мне спать?

– Где хочешь, там и спи.

– Ты дурак? Верни мне сумку и туфли!

– Спокойной ночи, Эля.

– Прекрати!

– Что непонятно из того, что я сказал? Каждый ответственен за свои поступки. Утром вымоешь полы, зашьешь трусы и уберешь за котом. И только после этого ты покинешь мою квартиру. А спальное место выбирай сама. Спойлер: на кровати удобнее.

Глава 28

Краем глаза кошусь на стиральную машинку, на которой расположились Элины туфли и сумка. Я точно двинулся головой, если взял их с собой в ванную, чтобы она их не сперла, пока я привожу себя в порядок с помощью прохладной воды. Которая, увы, ни на грамм не помогает.

Не на такое продолжение вечера я надеялся. И уж точно не рассчитывал, что она молча сядет на диван и даже не попытается забрать свои вещи. Молчаливая, серьезная Эля – вообще не про рыжую. Остается только за волосы подергать, чтобы обратила на меня свое царское внимание.

Поворачиваю кран на холодную воду и подставляю голову. Охрененно отрезвляет. Хотя не так сильно, как звук захлопывающейся входной двери.

Сам не понимаю, как вылез из душевой и оказался в подъезде в одном полотенце. Босой и мокрый. Бегает Эля в моих тапках значительно хуже, чем я босой. Как только достигаю ее, дергаю за руку.

– Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

– Ты совсем головой тронулся? – окидывает меня взглядом и тут же одергивает ладонь. – У меня завтра смена, мне надо домой!

– У тебя сутки в воскресенье.

– Рада, что ты так хорошо осведомлен о моих рабочих буднях, но я поменялась. Что впрочем тебя не должно касаться.

– Я отвезу тебя утром сам.

– Нет!

– Да. Хотя мы оба знаем, что у тебя завтра нет никакой смены.

– Отстань от меня, – в очередной раз отталкивает меня в грудь.

Тут же делает шаг вниз, но я хватаю ее за запястье и, больно сжав, тащу за собой по лестнице вверх. Она пытается одернуть руку, но меня это еще больше подначивает сжать ее запястье сильнее. Даже тронутой башкой понимаю, что это уже не наши игры, в виде: кто кого словесно подденет. Я делаю ей больно. Не удивлюсь, если утром увижу синяки. Правда, саму Элю увижу, только если все соседи не сбегутся на ее крики. А уж что будет, если они увидят полуголого босого мужика, пытающегося затолкнуть девчонку в квартиру, даже думать не хочу.

– То в его носках, то в его тапках. Ну ладно ты, прекрасная девочка Эля, это уже привычно, но ты-то куда в чем мать родила на босую ногу? Тут кака на полу, Сереня, – вот только Дани мне еще не хватало!

– Помоги мне! Пожалуйста.

И ладно, если бы сказано это было в шутливой форме, но даже Даня понял, что просит Эля по-настоящему. И верещит так, словно я ее насилую. Хотя, надо признать, что совершаю я с ней полную дичь, смахивающую на самое что ни на есть насилие.

– Иди в квартиру, пока соседи тебя не запечатлели в таком виде, – вполне серьезно произносит Даня. Хоть я и неимоверно злюсь, осознаю, что это лучшее решение.

Останавливаю взгляд на Эле и все же нехотя, но поднимаюсь в квартиру. Надеваю первую попавшуюся одежду и, несмотря на грязные после подъезда ноги, сажусь в кресло и хватаю спертую с корпоративу бутылку.

Как я мог докатиться до такой херни – вопрос, не дающий мне покоя вот уже не первый день. То ли так алкоголь влияет, то ли действительно я сижу в кресле и подбухиваю целую вечность. Только я об этом задумываюсь, как Даня заявляется в квартиру.

Подумать только, меня всегда раздражало отсутствие хоть толики серьёзности на его лице. Теперь же мне хочется вновь вернуть привычного балагура. Уж если он косится на меня хмуро, то дело плохо.

– Где…

– В ванной на стиральной машинке, – перебиваю, не дав договорить. – Тоже мне, спаситель.

Снова отпиваю явно разбавленный вискарь. Я был уверен, что не увижу Даню. Но он заявляется через минут десять без рыжей заразы. По глазам вижу – будет говорить. А этого мне меньше всего хочется.

– Ты никогда не занимался мозготрахом и не начинай.

– У тебя крыша совсем поехала?

– Еще не совсем. Но я на пути к этому.

– То, что тебе кто-то не дает – это не повод так себя вести. Реально перебор.

– А не пошел бы ты на хрен, защитничек? Какого черта ты вообще сюда приперся?

– Несколько дней назад мы договаривались пойти в клуб.

– Видимо, я уже был бухой, раз на это согласился. Посадил принцесску в такси?

– Посадил.

– О чем говорили? – молчит, забирая из моих рук бутылку. И нет, не выливает содержимое, а отпивает сам.

– Когда что-то идет через одно место, надо что-то менять. Было бы желание. Ты серьезно заставил бы ее штопать трусы и мыть полы?

– Да плевать мне на уборку и штопанье. Я надеялся на другое продолжение вечера, ну или в нашем случае – утра. А знаешь, что самое поганое во всем этом?

– Что ты пал жертвой двадцатилетней девчонки, но никак не можешь себе в этом признаться и выбрать правильную тактику. А в реале нет ничего сложного. Давай научу.

– Иди в жопу.

– И все же я настаиваю.

***

Чувство такое, что мне отбили всю голову. Особенно сильно били по вискам. Кое-как встаю с кровати и принимаю душ. Пытаюсь сфокусировать взгляд и, нет, у меня не двоится в глазах. Действительно на полу стоят две пустые бутылки. И память, увы, четко подкидывает картинки, как мы пили с Даней. И ладно бы только пили. Язык мой враг. Чем и воспользуется Даня при любом возможном случае.

Очухиваюсь я более-менее к обеду. Сам не понимаю, каким образом оказываюсь за рулем, после такого количества алкоголя. Но еще более странным является тот факт, что я приезжаю в больницу. На девяносто девять процентов я уверен, что Эля ни с кем не менялась, но зачем-то плетусь в отделение.

Первый признак полной долбанутости – прийти в свой выходной в больницу для того, чтобы… чтобы что? Посмотреть на нее? Ну это реально пиздец. Башка гудит и наверняка от меня несет перегаром.

В голове нет ни одной дельной мысли, что я скажу встреть ее на рабочем месте. Но все мысли вылетают из головы, стоило только войти в отделение. Не соврала. И вправду с кем-то поменялась. Вот только от привычной Эли нет и следа. К гадалке не ходи, она в панике. Ловит на себе мой взгляд и кладет трубку. Странное ощущение. Оба молчим, словно в рот воды набрали. Уж я бы точно мог что-нибудь сказать. Кто тут еще из нас и малолетка.

– Церковь там.

– Церковь?

– Ну вид у тебя такой, как будто тебя только что отпели, но ты сбежал из гроба.

– Ну да, примерно, так я себя и ощущаю.

– А вы какими здесь судьбами, Сергей Александрович?

– Приехал машину забрать со стоянки. Я вчера ее здесь оставил, – какой складный звездеж. Я бы даже поверил.

– Ясно.

– Говори.

– Что?

– Ну вижу, что ты хочешь что-то сказать, но не решаешься.

– А ты очень спешишь?

– Нет.

– А можешь посмотреть одну тетеньку? Ее принял дежурный, но… по факту он ее не принимал. Просто посмотрел анализы и сразу назначил капельницу, – пододвигает ко мне историю болезни. – А она говорить не может и двиг…

– Не тараторь. Дай сконцентрироваться, – чтоб я еще раз так нажрался.

– Мне кажется, дело не в диабете. Да, у него куча больных и он не успевает, но, мне кажется, он просто… тупой.

Что недалеко от правды, судя по фамилии дежурного. Башка вдруг резко начинает болеть с новой силой. Но при этом я четко осознаю, что несмотря на ее образ, у Эли есть все зачатки стать вполне хорошим врачом. В ней нет пофигизма и равнодушия.