Позволь тебя не разлюбить (СИ) - Лабрус Елена - Страница 38

Обычно Анфиса легко сходится с другими детьми, она сейчас в таком возрасте, что для неё нет проблем познакомиться, но с Максом у них было какое-то особое взаимопонимание.

В отличие от моей бойкой егозы, Макс выглядел таким ранимым, но с ней ему было легко, и это чувствовалось.

Кирсанов тоже это видел. Как бы много я дала, чтобы узнать, о чём он думал, когда смотрел на сына, а потом на мою свою дочь. Вспомнил ли он меня или я просто ему кого-то напоминаю?

У меня было к нему столько вопросов, но были ли у него ответы?

К счастью, можно было ни о чём не говорить, дети делали это за нас — болтали без умолку.

— … и два кофе по-скандинавски, — закончил заказ Андрей.

Официантка в густо-бордовом фартуке всё тщательно записала и ушла.

— Кофе по-скандинавски? — посмотрела я на Кирсанова.

— Тебе понравится, — кивнул он. — Забыл, мы уже перешли на ты?

Да, лет шесть назад, — усмехнулась я.

— Прошла твоя голова? — спросила я вместо ответа.

— Да, сегодня лучше, спасибо.

— А что случилось, откуда эти головные боли? — спросила я отчасти из вежливости, хотя помнила, как испугался за него ребёнок. Боли, видимо, действительно были нешуточными.

— Я потерял очень дорогого мне человека, — посмотрел он на сына, но дети были так увлечены друг другом, что им было всё равно, о чём разговаривают взрослые, они нас и не слышали. — Тогда они и начались.

— И это никак не лечится?

— Нет. Но гипнолог сказала, я научусь ими управлять. И я почти научился. Почти... до вчерашнего дня.

Конечно, я должна была спросить: а что случилось вчера, — он так умело подталкивал, но я была уже не та наивная девочка, которую он мог заставить сделать что угодно.

— Гипнолог — это тот, кто лечит гипнозом? — удивилась я.

Мой Король сейчас бы сказал, что я зануда, и этот новый Кирсанов тоже как-то загадочно улыбнулся, словно хотел сказать: «А ты всё такая же душнила», но не сказал.

— Да, он лечит гипнозом, — кивнул он. — Точнее, она. Мой врач — женщина.

— Ты сказал, потерял очень дорогого человека?

— Да. Маму Максима, — он опустил глаза.

Честное слово, мне было искренне жаль, просто невыносимо жаль ребёнка. Теперь я понимала, почему он такой хрупкий — он растёт без мамы.

Жаль ли мне Андрея? Это был очень сложный вопрос.

— А что с ней случилось? — спросила я.

Он посмотрел на меня исподлобья.

— Она разбилась на машине, — смотрел он внимательно, неотрывно, молча, словно ждал от меня не вопроса, а ответа. А потом спросил: — Ты сказала, что тоже попала в аварию?

— Да, — кивнула я. И это сказала не я, а Анфиса, — так и хотелось подушнить, но я не стала. — Шесть лет назад. В моей машине отказали тормоза. Мне очень дорого стоила эта авария. Я тоже потеряла…

Я не смогла договорить, невольно потёрла руку — я сломала её во время аварии.

Руку и позвоночник.

Не знаю, что перевозил бензовоз, в который я врезалась, — бензин, солярку или какую-то другую жидкость, что разлилась и загорелась, но спасибо ему за то, что принял удар на себя.

Спасибо, что водитель успел выбраться до пожара, до взрыва и не заставил меня взять на душу ещё одну смерть. Спасибо, что вытащил меня из машины и спас жизнь мне и моей девочке.

Думать о потерях сложно, и я старалась быть благодарной за то, что имею, а не о том, что потеряла, но иногда, в такие моменты, как сейчас, не думать о них было невозможно.

— Сейчас приду, — чувствуя, как защипало глаза, встала я из-за стола.

— Да, конечно, — легко согласился Андрей.

Что он пойдёт за мной мне и голову не пришло.

— Вивьен! — прозвучал его голос в пустом коридоре.

Глава 4

Мне словно выстрелили в спину.

Я замерла. Потом медленно повернулась.

Кирсанов стоял в двух шагах от меня.

Мы смотрели друг на друга, не в силах разорвать эту связь, а потом он сделал то, что должен был сделать шесть лет назад — шагнул и сжал меня в своих объятиях.

Я должна была злиться, но я плакала. Словно внутри меня развязался тугой узел, что стягивал мешок с невыплаканными слезами, и теперь они текли и текли и текли.

Я рыдала у него на груди, он плакал у меня на плече.

Кажется, мы куда-то вышли. На улицу. За угол.

Кажется, над нами был тополь, щедро роняющий листву — лето выдалось сухим.

— Мне сказали, что ты погибла, — сказал мой Король. — Я попрощался с тобой в морге, ты обгорела до неузнаваемости. Я шесть лет носил цветы на твою могилу. Она рядом с дедом на монастырском кладбище.

— Меня вытащили до пожара, я сломала руку и позвоночник, а дед похоронен рядом с бабушкой на центральном. Я думала, ты меня бросил, — всхлипывала я. — Это было так легко и так логично. Я думала, ты вернулся в свою жизнь. Всё закончилось, и я стала тебе не нужна.

— Всё было совсем не так, — гладил он меня по волосам, заглядывая в глаза.

И я смотрела на него и не могла насмотреться.

— Я бы никогда тебя не бросил. Никогда.

— Но Максим… — начала я и осеклась. Испугавшись мысли, что этот малыш…

— Скажи, кого ты потеряла в той аварии? — смотрел он пристально, почти беспощадно.

— Ребёнка. Мальчика… — я едва смогла договорить.

— Боги, у тебя была двойня, — посмотрел он наверх, бессильно откинув голову. — И тебе сказали, что мальчик погиб, а мне… что выжил только ребёнок. Один. Твой ребёнок.

— Максим… он… — ничего не видела я от застилавших глаза слёз. — Мой малыш?

— Да он твой сын. Наш. Они оба. Наши, — прижал он меня к себе.

— И они там сейчас одни, Андрей, — распереживалась я.

— Да, пойдём.

С колотящимся сердцем я почти влетела в зал. И только когда их увидела, смеющихся и перепачканных кетчупом, с облегчением выдохнула. А потом… это было сильнее меня… подхватила на руки Максима и прижала к себе.

Мой мальчик. Как я могла тебя не узнать? Как могла ничего не почувствовать, кроме щемящей тоски, что каждый раз накатывала на меня, когда я видела мальчиков Анфискиного возраста.

Андрей присел перед Анфисой. Скорчил рожицу. Она засмеялась.

Он был сильнее, умнее, мудрее. Он не хотел испугать ребёнка. А я просто мать.

Глупая мать, потерявшая ребёнка. Мне простительно.

— Прости, малыш, — чмокнула я его в макушку и вернула на место.

Анфиса смотрела на меня с удивлением.

— Мам, ты что опять плакала?

— Немного, — вытерла я глаза. — Ну что, по мороженому?

Кирсанов загадочно улыбнулся и ничего не сказал.

— Мы уже съели, — сказал Максим. Он тоже смотрел на меня удивлённо, но не настолько, ведь он меня совсем не знал.

— Ну тогда ещё по одному мороженому, — не растерялся Андрей. — Кому какое?

— Я хочу только пить, — тяжело выдохнул Максим, давая понять, что уже объелся.

— Я тоже, — повторила за ним Анфиса даже выражение лица.

Боги, как я сразу не заметила, насколько они похожи. Только у Макса были мои глаза. Мои, чёрт побери. И волосы тоже мои, а у Анфисы — папины.

— Вы какие-то странные, — покосилась на нас Анфиса. — Вы что, собрались пожениться?

Я поперхнулась воздухом, слишком резко вздохнув.

Конечно, я должна была возмутиться и сказать, что так не бывает, мы ведь только вчера познакомились. Но у детей своя логика, порой железобетонная.

— Неплохая мысль, — улыбнулся Кирсанов. — Но предлагаю сначала всё же чего-нибудь попить. Ну, быстренько, выбирайте. Сок, чай, газировка?

— Мне вот это, — ткнул Макс в рекламный плакат на стене.

— И мне, — тут же подтвердила Анфиса.

Андрей посмотрел на меня.

— А я буду допивать свой скандинавский кофе, — ответила я.

Что-то мне подсказывало, он не просто так выбрал кафе, куда нас пригласить, он выбрал его именно из-за кофе.

После кафе мы пошли в парк, кататься на аттракционах.

Обратно шли пешком.

Андрей держал спящую Анфису на руках, а меня за руку. Или это я, прижав к себе спящего сына, вцепилась в его руку, как потерянный мамонтёнок в мамин хвостик, и боялась отпустить.