Вик (ЛП) - Аврора Белль - Страница 27

От напряженности его взгляда у меня по спине пробежали мурашки.

Мой голос был мягким как перышко.

— Я знаю.

Он казался довольным моим быстрым согласием, и когда я провела большими пальцами по острой линии его подбородка, его ноздри раздулись. Вик приподнял меня повыше, регулируя мой вес, а затем тут же, на виду у всех, скользнул теплой ладонью по моему затылку и дернул меня вперед, мои губы с силой встретились с его губами.

Он целовал меня долго и глубоко, до синяков грубо, до тех пор, пока я не кончила, схватившись за его плечи, хватая ртом воздух. Ошеломленная и сбитая с толку, я на мгновение моргнула, глядя на Вика, неуверенная, произошло ли это на самом деле, или я просто так много фантазировала об этом, что хотела, чтобы это было правдой.

Вик выглядел слишком довольным собой. Его выдох согрел мою кожу, и когда он наклонился, чтобы попробовать еще раз, на этот раз он был нежнее. Он чмокнул мои пульсирующие губы один, два, три раза, задержавшись на последнем. Почувствовав его щетину на своем подбородке, я закрыла глаза и расслабилась еще сильнее.

Я не была глупой девочкой. Я знала, что это такое.

Это была демонстрация превосходства. Права собственности.

Феминистка внутри меня бушевала, но романтик во мне радостно ворковал, что меня считают достойной такого показа. И, честно говоря, я не ненавидела это.

Вик поднял руку и нежно провел большим пальцем по моим губам. Я любовно прикусила подушечку и увидела, как загорелись его глаза. И вдруг Вик повернулся и крикнул:

— Эй, Бран.

— Брэм, — поправила я.

Вик нахмурил брови.

— Неважно.

Я не осознавала, что все на футбольном поле остановились, чтобы посмотреть на нас, пока не услышала вопрос чирлидерши.

— Аника, это вроде как твой брат?

Кто-то еще спросил:

— Это разве не Настасья?

Моя голова повернулась на этот вопрос, и когда я увидела, что Аника хмуро смотрит на нас, я прильнула к Вику, уткнувшись лицом в изгиб его шеи, прячась от чужого осуждения.

Ничто больше не имело значения, кроме его тела напротив моего.

Когда Вик повернулся к растерянному Брэму, то крикнул:

— Ты пойдешь на выпускной один, малыш. Ты меня слышишь? Только ты и твоя рука. Так что получай удовольствие от этого. — Открытая ладонь скользнула по моей ягодице и грубо сжала ее, пока он прикусил нижнюю губу, а затем усмехнулся. — Мои ладони полны.

Вик держал меня, пока мы не сели в его машину. Оказавшись там, он притянул меня достаточно близко, чтобы почти все части наших тел соприкоснулись, и улыбнулся в мой мягкий рот, целуя меня беспокойно, нетерпеливо, пока мои губы не стали розовыми и опухшими.

Как и планировалось изначально, я пошла на выпускной одна.

Мы с Аникой весь день делали прически и макияж. Ее платье из кремового атласа с тонкими бретельками спагетти ниспадало до пола позади нее. Мое было длинным, черным и облегающим. У него был вырез в форме сердца и толстые бретели. Волосы Аники были собраны, несколько свободных прядей завивались по обеим сторонам ее красивого лица, в то время как мои были распущены, разделенные пробором посередине.

Ни одна из нас не получит сопровождение этим вечером. Это немного притупило опыт, но это было то, что было.

Лимузина не будет. Только два головореза в черном внедорожнике, припаркованном снаружи, должны были позаботиться о нашей безопасности. И как только родители Аники сделали сто одну нашу фотографию, мы отправились в путь.

Глаза Аники встретились с моими на заднем сиденье. Я грустно улыбнулась. Она ответила легким пожатием плеч и с тихим вздохом выглянула в окно.

К разочарованию, мы были равны.

Возможно, это должно было ощущаться иначе, чем было. Я думала, это будет захватывающе. Вместо этого было похоже на рутину.

Никаких свиданий. Никаких цветов. Никакого лимузина.

Мы ощущали с ней половинный опыт, и это было заметно.

В тот вечер я не видела Вика. Честно говоря, я этого и не ожидала. Это был субботний вечер, и он был нужен моему отцу. «Хаос» был растущим синдикатом, и им требовались все руки наготове, если они собирались превратить прорастающие головки в полностью сформировавшиеся соцветия.

Мы понимали, что сильны только как единая фирма. У мужчин были обязанности, о которых нужно было позаботиться. Обычно это было время вдали от семьи, но жены понимали. Ты не выходила замуж за члена «Хаоса», не приняв во внимание все жертвы, связанные с такой ролью.

Возможно, это было грустно, но я уже знала, как обстоят дела. Вик был там, когда мог. И это означало, что я не всегда получала его, когда хотела.

Сегодня была одна из таких ночей. Я бы солгала, если бы сказала, что меня это не огорчает.

Сидя за нашим столиком, я смотрела, как Аника танцует со своими друзьями, и улыбалась, зная, что она счастлива в своей стихии. К сожалению, я была настолько не в себе, что мне было почти больно сидеть одной за нашим столом.

Я не чувствовала себя здесь своей. Я никогда не чувствовала, что принадлежу чему-либо.

Я была дочерью Антона Леокова. Я была сестрой Саши. Я была другом Аники. Я была девушкой с чокнутым братом. Той, чья мать исчезла посреди ночи. Я была постоянным «плюс один». Всегда чье-то «что-то».

Вечно другой.

Никогда не той самой.

Через некоторое время это наскучило. Это также сделало меня более грустной, чем я хотела признать.

Если бы я хотела достаточно сильно, возможно, однажды кто-то мог бы поставить меня на первое место. Я придерживалась этой веры слишком сильно. Мне пришлось. Я просто должна была.

Несколько парней попросили меня станцевать. Я вежливо отказалась. И когда вздохнула, сидя, подперев подбородок поднятой вверх рукой, я с чистой скукой провела ногтем по толстой ткани льняной скатерти.

— Хочешь потанцевать? — раздалось за моей спиной, едва слышно из-за музыки.

Даже не оборачиваясь, я ответила любезно, но незаинтересованно.

— Нет, спасибо.

— Ты предпочитаешь просто сидеть здесь всю ночь?

О, да ладно тебе, приятель. Отпусти ситуацию.

— Ага, — сказала я, растягивая вторую «а».

Я нахмурилась, когда передо мной грубо отодвинули стул. Мои глаза чуть не вылезли из орбит, когда Вик опустился на сиденье и сказал:

— Вот я и думаю, что она будет на седьмом небе от счастья. — Он аккуратно поставил корсаж (прим. — цветок на руку) в пластиковой коробке на стол. Я удивленно посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Он медленно покачал головой и произнес: — И подумать только, я надел этот костюм пингвина для тебя.

Боже мой.

Он здесь.

Ликование наполнило меня.

Он здесь!

Но потом мой сломленный разум взял верх надо мной.

Почему он здесь?

Но, прежде чем я успела об этом подумать, мой взгляд скользнул по смокингу, и я чуть не проглотила язык. Все остальное исчезло, пока не остался только он.

Он смотрел… Он выглядел… Господи. Я даже не могла понять, как он выглядит.

Смокинг выглядел дорого. В то время как все остальные мальчики носили белые рубашки и черные галстуки, Вик никогда не поступал так, как все. Вместо этого он решил надеть черный смокинг, черную рубашку и черный галстук со своими высокими кедами Vans. И когда я взглянула на себя, мне стало интересно, скоординировал ли он себя, чтобы мы соответствовали.

Он выглядел потрясающе.

Шальная мысль промелькнула у меня, и там она осталась.

Он похож на моего будущего мужа.

Слова подвели меня. Вик заполнил пустоту вокруг нас, доставая букет из коробки.

— Ты все твердила и твердила о платье. Ты была так взволнована этим. — Он взял меня за руку и надел малиново-красные розы на мое запястье, поворачивая мою руку, чтобы ловкими пальцами закрепить ленту. — Я сам этого не понимал, но, оказывается, все, что волнует тебя, волнует и меня. Я имею в виду, я знал, что ты будешь хорошо выглядеть, потому что ты всегда так делаешь, но, черт возьми, детка. — Его глаза оценивающе посмотрели на меня, и мое сердце замерло. Совершенно не вовремя он пробормотал лестное: — Ты сногсшибательна.