Наследник (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 3

— Ну, — задумчиво почесал голову парень. — Всяко лучше, чем в посошных ходить.

— Лучше, но крымчаки да ногайцы, почитай, каждый год в гости захаживают, — произнес отец и замолк.

Парень, немного постояв, уселся рядом с ним на скамейке.

Я стоял, внимательно вслушивался в слова мужчин и понял, что Андрей — это я, и от моей жизни зависит их дальнейшая судьба, а там и новые знания мой «справочник» открыл.

Ведь я не просто Андрей, а Андрей Владимирович Белев, и будущий сын боярский^[2] как на службу поверстают.

Так сидеть я и до вечера могу, надо выяснять подробности и, облокотившись на ограждение, я заговорил:

— Можно, конечно, и на Дон уйти, но лучше на Яик, а потом в Сибирь, даже царским человеком стать можно, народу там не так и много, оттого всегда при деле будешь.

— Андрей поднялся, — тут же подскочили люди с лавки и, развернувшись, уставились на меня. — Храни тебя Господь Бог, — произнес старший и тут же перекрестился, а следом за ним и его сын, что был больно похож на отца.

От моего взгляда не укрылось, что они перекрестились двуперстием.

«Старообрядцы, что ли?— тут же пронеслось у меня в голове, а потом и: — Это куда же меня занесло»?

Мужчина глянул на меня подозрительно, и, спохватившись, я тут же покрестился, причем еле удержался, чтобы не сделать это тремя перстами, но пересилил себя.

— А откель ты про Яик знаешь, я о том и не слышал даже? — поинтересовался парень, тут же заработав от отца суровый взгляд.

«Вот же дернул черт за язык. Не рассказывать же им, что мои предки Кочергины вместе с Тюменцевыми да Андреем Дубенским осваивали Сибирь, были десятниками и пятидесятниками царевых людей. Притом с Яика, как вольные казаки, поступили на цареву службу, хотя до этого в служилых числились»,— быстро пронеслись в голове мысли, и я махнул рукой, дескать, слышал где-то.

— Вы мне лучше скажите, что случилось-то?— Я подошел к лестнице и спустился на грешную землю, пару шагов по талому снегу, и оказался напротив них, вглядываясь в лица своих собеседников.

Мужчина был одет в потрепанный кафтан, на голове его сидела шапка-треух, как и у меня, только мех выглядел бедней, да и некрашеная она была, в отличие от моей, ярко-красного цвета.

Роста он был невысокого, может, метр пятьдесят или чуть больше, да и в плечах не особо широк, но весьма подвижен, это как-то сразу бросилось в глаза. Каким-то внутренним чутьем я понял, что он бывалый воин и не одну заварушку прошел. На его лице топорщилась черная окладистая борода, а еще не хватало правой мочки уха. Вокруг голубых глаз были целые россыпи морщин, возраст я даже и не смог предположить. Ему могло быт как тридцать лет, так и ближе к сорока. Парень был полной копией отца, только без бороды, одет, как и я, в простой зипун, а на голове шапка и вовсе без меха.

В голове вновь прострелила боль, а мой справочник выдал новую информацию: передо мной был Прокоп он же Проня, боевой холоп или же послужилец^[3] моего отца, а теперь и мой. Он раньше тоже был боярским сыном, но ему пришлось пойти к моему отцу в холопы. Отчего так случилось, я не знал. Сына же его звали Богдан, а точнее Богдашка, и он был другом Андрея, а значит, и моим.

Называть Прокопа, Проней у меня язык не поворачивался, но волевым усилием я смог с собой совладать и принял это как данность.

Проня вместе с отцом на полтора года отъезжал на южные рубежи, нести службу государеву да отбиваться от набегов татар и ногайцев. Он вернулся этим летом вместе с другими, а вот мой отец нет, навсегда оставшись в той земле. Вернулся Пронч с отцовской саблей да луком, и кольчужкой, в которой было несколько прорех и заводной кобылой моего отца Красавкой.

Мать же моя, а точнее, Андрея померла по прошлой весне, лихоманка ее скрутила, за две недели она зачахла, а после главой хозяйства стал Андрей. Если бы не Марфа, жена Прони, Андрею туго бы пришлось.

Проня подхватил меня под руки и усадил на скамейку, дав продышаться, и спросил:

— Неужто сам не помнишь? — прищурил он один глаз.

— Мысли путаются, голова как в тумане. Да и кажется, что я и не я вовсе.

— Эт как же? — с интересом спросил Богдашка и тут же заработал отцовский подзатыльник, а я лишь пожал плечами.

— Слаб ты еще, Андрей, полежать бы тебе да испить сбитня горячего.

— Полежал уже, — махнул я рукой. — Ты лучше сказывай.

— Так, дня три назад ты развеяться решил. Черныша взял, хотя говорил я тебе, что стоит Красавку взять, а не зверюгу эту, что дед тебе по осени подарил. Ты поутру еще уехал, к обедне не вернулся, а к вечерне уже и мы спохватились да начали тебя искать. Нашли, благо ты недалеко уехал, на самой кромке леса нашли, на снегу ты лежал, а рядом Черныш был, что случилось, я не знаю. Может, он понес, а может, взбрыкнул, и ты не удержался в седле, в общем, голова вся у тебя в крови была, о камень ударился, да и сколько ты пролежал, неведомо, может, и с утра самого. Еле дышал, — вздохнул Прокоп и продолжил: — Мы тебя домой отвезли да на постель уложили. Марфа тебя поила, но без толку. Казалось, что ты и вовсе не дышал. Мы Агринку кликнули, она многих выхаживает, да и понимает кой-чего, она тебя даже отшептать пыталась, — немного замявшись, произнес Прокоп, — но без толку, не смогла. Мы уж думали за попом ехать да лекарем каким в Гороховец, но далече. Агринка же посоветовала за Водяницей ехать, — произнес Прокоп, как нырнул в омут, и глянул на меня виновато, да с опасением.

— Водяница? — только и произнес я, приподняв бровь. Надеясь, что мой справочник сработает и откроет новую информацию, но этого не случилось.

— Так ведьма она, возле Шировицы живет, на самом берегу речки, говорят, что ее отец самый настоящий водяной.

— А ну рот закрыл, — гаркнул Прокоп на своего сына. — Куда лезешь наперед, ум твой короткий, как у девки какой.

— Дальше, — произнес я, не обращая внимания на семейную перепалку.

— Съездили мы за Водяницей, она поначалу ехать не хотела, а после целых пять копеек затребовала, чтобы посмотреть. Делать нечего, заплатил и привез. Глянула она на тебя да сказала, что помочь тебе не сможет, ибо ты уже на полдороги в царствие небесное, и… — Прокоп тут же перекрестился. Следом и мне пришлось, во второй раз я уже спокойно сделал это двуперстием. — После она замерла и к чему-то прислушалась, будто шептал ей кто на ухо, а после как умалишенная расхохоталась и сказала, что поможет, за то ей пару грехов спишут, а может, даже и все, ведь этим она что-то изменит. Только я не понял, о чем она. В общем, она всех из дому выгнала и с тобой осталась. Что уж она там делала, мне неведомо, только вышла она вся мокрая и трясущаяся, волосы вздыблены, ее качает из стороны в сторону, глаза огромные. Говорить почти не могла, все запиналась, только и молвила, что ты к утру следующего дня придешь в себя, вот, значится, и все, — закончил свой рассказ Проня и внимательно на меня посмотрел.

Вот, значит, как вышло, видимо, стоит мне с этой Водяницей поговорить, есть к ней вопросы. Может, сейчас и съездить, а в пути уже Прокопа и Богдана расспрошу, чем еще в дороге заниматься, как не разговорами, да и не будет это так подозрительно выглядеть.

— Я с ней поговорить хочу, Проня, седлай коней, к ней поедем, — медленно произнес я.

— Андрей, одумайся, ты только поднялся, тебе бы отлежаться пару дней, а уж потом о поездках думать, — строго глянул на меня Проня пытаясь отговорить.

Только я хотел ему ответить, как нас прервали: за тыном послышались крики, а по воротам кто-то ударил.

— О, видать, гости пожаловали, — тут же встрепенулся Богдашка.

— Мы вроде никого не ждем, — задумчиво протянул Проня и непроизвольно погладил рукоять ножа, торчавшего у него из-за пояса.

— Пойдем глянем, кого там принесло, — произнес я, поднимаясь со скамьи.

— Поглядим, — кивнул Проня и первым направился к воротам, которые расположились от нас в тридцати метрах.

Глава 2